Бандитский Петербург - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 35

На явные, открытые ликвидации идут лишь тогда, когда нет возможности совершить латентные убийства, — например, когда жертва охраняется.

Признавая заказное убийство средством ведения бизнеса, пусть и преступного, легко прийти к выводу: человека убирают, как правило, не за сделанное, а за то, что он мог бы сделать. Очень важно не спутать причину и следствие. Носителя компрометирующей информации имеет смысл устранить не за то, что он эту информацию получил, а для того, чтобы не передал кому-то. Классический пример — ситуация, в которую попали некоторые российские банкиры.

Бандитская фирма берет у такого банкира кредит под поставки, предположим, колбасы из Эстонии в Россию. Контракт на колбасу липовый. Но деньги конвертируются и уходят в Эстонию (обычно это происходит через длинную цепочку посредников). Из Эстонии сообщают, что возник форс-мажор — колбасы не будет. Деньги возвращаются в Россию наличкой или оседают в каком-нибудь западном банке. Операция закончена. Остается «положить шпалой крайнего, чтобы дорогу ментам закрыл». Крайний — это ответственный за кредит, выданный фирме, от которой остается лишь номер телефона в коммуналке. А все ревизии в банке упрутся в труп. Мертвые же, как известно, удивительные молчуны… Другой типичный пример — операция «кабанчик». Представители организованной преступности долго, иногда годами, разрабатывают какого-нибудь бизнесмена, завоевывают его доверие. Потом под некий контракт с зарубежными партнерами на счету его фирмы аккумулируют гигантские суммы. Они конвертируются и переводятся в западный банк — счет на предъявителя. Кабанчик откормлен, подходит время его забивать. Претензии всех партнеров могут быть адресованы опять же лишь к трупу. (Нечто подобное пытались проделать с петербургским предпринимателем Дадоновым. Его спасло только то, что он осознал свою дальнейшую надобность бандитам лишь в виде неодушевленной тушки и обратился в милицию.)

И в том, и в другом случае ликвидация фигурантов оперативных комбинаций произошла для пресечения будущих возможных шагов жертвы. Поэтому один из самых главных принципов выживаемости в современном жестоком бизнесе звучит так: «Скинь с себя опасную информацию!» Ведь если предполагаемая жертва уже не является эксклюзивным хранителем «деликатной информации» — ее уже нет смысла убивать. Что касается убийств из мести… Месть — категория эмоциональная, а эмоции и бизнес плохо совместимы.

Однако бывают исключения, ибо, как сказал Гете, «суха, мой друг, теория всегда, а древо жизни пышно зеленеет». Одним из таких исключений было убийство осенью 1993 г. Сергея Бейнешева, который занимался торговлей энергоносителями в Северо-Западном регионе. Его фирма подпала под влияние «тамбовского» преступного сообщества, сам Бейнешев набрал критический объем информации, но его убийство, которое произошло в ресторане «Океан», назвать ликвидацией нельзя. В ситуации с Бейнешевым произошел так называемый эксцесс исполнителя, в результате чего в роли ликвидаторов выступили те, кто должен был быть заказчиком, — сами «тамбовцы». В итоге убийство было достаточно быстро раскрыто.

Кто такие киллеры?

В глазах добропорядочных граждан ликвидатор-киллер зачастую выглядит широкоплечим стриженым молодцом, который разъезжает в малиновом пиджаке на иномарке. Не стоит путать просто бандитов с ликвидаторами. Современный бандит — человек практически легальный. Он может не скрывать своего образа жизни, адреса, окружения. На вопрос: "Чем вы, молодой человек, занимаетесь? ", — он легко ответит: «Бандитствую потихоньку…» Ведь за абстрактный бандитизм не сажают, нужны конкретные эпизоды.

С ликвидаторами дело обстоит иначе. Киллер должен быть надежно залегендирован. Никто и никогда не должен заподозрить в нем ликвидатора по манерам, выражению лица и образу жизни. Ликвидатор обязан быть неярким, незаметным, растворяющимся в толпе. Никто и никогда не должен ассоциировать исполнителя с заказчиком. По сути дела, наемный убийца — это только придаток пистолета или автомата. Один из признаков профессиональной работы — оставленное на месте ликвидации оружие («брось оружие ментам — без него уходить легче»). Серьезные заказчики избавляются, в свою очередь, и от самих киллеров, как те — от оружия. Например, по слухам, человек, расстрелявший 1 июня 1994 г. «мерседес», в котором ехал лидер «тамбовцев» Владимир Кумарин (чудом оставшийся в живых после множества операций и остановок сердца), уже покоится на дне одного из озер Ленинградской области [78].

Еще одно расхожее мнение: в ликвидаторы вербуют тех, у кого есть опыт интернациональных и межнациональных войн. Это далеко не всегда так. Убийство на войне и ликвидация в мирном городе — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Стреляя на войне в противника, солдат выполняет легальные действия, он знает, что не совершает преступления. Кроме того, у людей, прошедших войну и выживших, появляется узнаваемый стереотип поведения в экстремальных ситуациях. Этот стереотип очень трудно изменить. Таких людей легче «вычислить», поэтому использовать их в качестве ликвидаторов не всегда удобно. К тому же, фронтовики, к сожалению, очень часто злоупотребляют алкоголем и наркотиками, что для профессионального наемного убийцы просто недопустимо. Да и война почти всегда так влияет на психику человека, что еще в течение долгого времени он способен на неадекватные, неожиданные выходки. А непрогнозируемый киллер серьезным людям не нужен. В киллеры идут чаще всего бывшие сотрудники спецподразделений правоохранительных органов и министерства обороны. Самые же дорогие киллеры — это бывшие мастера-биатлонисты, способные вести прицельный огонь в движении.

По свидетельству информированных наблюдателей, в последнее время в индустрии заказных убийств наметились крайне любопытные тенденции, к ликвидациям стали привлекать женщин и детей. По хладнокровию они нисколько не уступают взрослым мужчинам. К тому же, от них никто не ждет пули или ножа. Добавим, что женщин или детей легче убирать, когда заканчивается их «срок годности».

Сомнительными представляются появившиеся в средствах массовой информации слухи о неких фирмах или синдикатах наемных убийц. Такие организации достаточно просто вычислить и ликвидировать [79]. Киллер — это, как правило, одиночка. Срок его жизни находится в обратной зависимости от его известности. Например, как только Владимир Кривулин (кличка Людоед) получил достаточно ограниченную известность в Москве как ликвидатор, — он сам был уничтожен. Это произошло 27 марта 1993 г. в его же собственной квартире. Любопытно, что на месте убийства исполнитель оставил автомат. Случай этот характерен, он показывает, что от профессионала не защищен даже профессионал.

Сколько стоит ликвидация

Неизвестно, откуда взялась и кочует по разным газетам и журналам базовая цена контракта на убийство в 5-10 тысяч долларов. Не исключено, конечно, что кто-то кого-то и убивал за такие деньги. (Был случай, когда человека вообще зарезали из-за мороженой курицы.) Если же говорить серьезно, сумма в 5-10 тысяч долларов как базовый средний гонорар серьезного ликвидатора вызывает сомнения. И вот по каким соображениям. Цена за услуги средней проститутки в каком-нибудь приличном ресторане Москвы в начале 1994 г. достигала отметки 500 долларов. Сомнительно, чтобы стоял знак равенства между делами столь несопоставимыми по психофизическим затратам: один раз средне-профессионально убить или десять раз средне-профессионально переспать.

Тем не менее в апреле 1995 г. один весьма информированный человек рассказал мне, что в Петербурге появился некий Диспетчер, к которому можно обратиться для заказа на убийство.

К тому же в 1994 г. по заключению ЮНЕСКО Москва признана самым дорогим городом Европы и третьим по стоимости жизни городом в мире (после Токио и Осаки). Заметим, что на Западе гонорары за средние по серьезности ликвидации давно ушли за стотысячедолларовую отметку (эта цифра фигурировала в конкретных раскрытых уголовных делах). Почему же московский бифштекс может быть дороже парижского, а заказное убийство должно быть дешевле?