Рюрик Скьёльдунг - Губарев Олег Львович. Страница 34

Костяные булавки из Старой Ладоги, датируемые второй половиной ІХ — ХІ в., находят свои аналоги в Хедебю и Фризии (Иванова, Иванова 2012: 131–132).

Археология Ладоги говорит о находках ряда артефактов, имеющих фризское происхождение. Сосуды Татинг, имевшие ритуальное значение, найденные в Дорестаде, Хедебю и Бирке (Корзухина 1971: 62), найдены также в Старой Ладоге. Последние исследования указывают на наличие в Ладоге черепков от не менее чем двух подобных сосудов (Кулькова, Плохое 2013: 139). Интересно, что в разное время Дорестад и Хедебю входили в состав владений Рёрика Фрисландского, а Бирка являлась последним крупным центром на пути в восточные земли. А. Е. Мусин отмечает археологические находки кувшинов Татинг в Ладоге, являющиеся древнейшими христианскими памятниками на территории Руси и связанные, по его мнению, с миссией Ансгария.

«Сосуды специфической формы с орнаментом из серебряной фольги, включающим христианские символы, имели литургическое назначение. Происхождение христианских древностей из погребений по обряду кремации отражает ранние этапы христианизации, характеризующиеся неустоявшейся культурой христианской общины. Могильник предположительно связывается с дружиной Рюрика, пришедшей с ним на Русь в 862 г. Сам Рюрик, если верно его отождествление с Рориком Ютландским, был крещен в Майнце в 826 г, и в его окружении, как следует из жития святого Ансгария, были христиане» (Мусин 2000).

В Ладоге найдены деревянные «игрушечные» мечи, некоторые с имитацией рун (Рябинин 1998, Штакельберг 1969). Согласно А. Н. Кирпичникову, эти деревянные мечи имитируют реальные мечи типа Н по классификации Петерсена, наиболее распространенные на Руси. Они, так же как и другой ранний тип В мечей, в IX в. производились в Рейнской области (Кирпичников 1961: 184–185).

А центр производства мечей, Дорестад на Рейне, входил во владения Рёрика Фрисландского. На территории Фризии в г. Арум найдены «игрушечный» деревянный меч с рунической надписью и рукоять меча из слоновой кости (Вебер 2002; Looijenga 1997: 182). Данные мечи получили название «символических». Руническая надпись на мече читается как edaeboda. Возможная интерпретация звучит как «меч клятвы». Клинок сделан из тисовой древесины, другие деревянные части — из дуба и ясеня. Возможно, это просто случайное совпадение, но с учетом остальных находок на данное совпадение стоит обратить внимание.

Сухая кладка из известняка стен первого каменного крепостного сооружения в Ладоге в конце IX в., согласно А. Н. Кирпичникову, имеет аналоги только на территории империи Каролингов (Кирпичников 1984: 36).

Особое значение имеет находка в урочище Плакун камерных погребений. Данный погребальный обряд связан с империей франков, откуда он произошел, и Ютландией, граничившей с империей Каролингов (Михайлов 1996а). Датировка камерных погребений Ладоги после некоторых колебаний (Френкель 2008: 233–234, 237) на основе анализа датировок камерных погребений Скандинавии отнесена Михайловым к X в. Хотя ранее он допускал датировки концом IX в. (Михайлов 2016: 227–228).

Особый интерес представляет соответствие инвентаря камерного погребения на вершине плакунской сопковидной насыпи (Михайлов 1997; Носов 1985) и камерного погребения в Бусдорфе близ Хедебю, где предполагается погребение Харальда Клака, дяди или брата Рёрика (Warners 1994, 2005; Губарев 2019в).

Инвентарь более богатого погребения в Бусдорфе (погребение с ладьей и конями и захоронением одного или двух слуг) соответствовал инвеституре франков в соответствии с принципом translatio imperii (Vierk 1984). Плохо сохранившееся погребение на вершине плакунской насыпи содержит борт ладьи, возможно использованный как настил, и захоронение двух коней.

К. А. Михайлов особо выделяет это погребение. «Доминантой этой группы следует считать большой курган, который возвышался к югу от небольших насыпей могильника. Исследования Е. Н. Носова продемонстрировали, что большой или, как его называли, "сопковидный" курган являлся одним из самых ранних и самых пышных в группе (Носов 1985: 147–155). Следует признать, что структура могильника ориентировалась именно на этот курган, как на доминанту этого участка» (Михайлов 2006: 49).

Дендродаты бревен из погребения в урочище Плакун привели к парадоксальному выводу, что камерные погребения Плакуна имеют более ранние датировки, чем погребения в Ютландии (Черных 1985: 78; Френкель 2008). Такое было бы возможно, только если обряд камерного погребения был бы перенесен на Русь из империи франков, минуя Скандинавию. Но именно это подтверждает гипотезу о приходе Рюрика с дружиной из его фризских владений, а не из Скандинавии. В Данию по причинам, указанным выше, при правлении там потомков Готфрида конунг-изгой и его соратники вернуться не могли.

Таким образом, археологические находки говорят в целом в пользу гипотезы тождества двух личностей: основателя династии, первого князя Руси Рюрика и известнейшего вождя норманнов Рёрика Фрисландского.

8. Рюрик и легитимность династии Рюриковичей (Сага о Скьёльдунгах)

Во многих работах историков, как я уже показал ранее, высказывалось и высказывается мнение, что легендарная фигура первого русского князя Рюрика была нужна летописцу для легитимации династии Рюриковичей. Б. А. Рыбаков ссылался на А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова, когда утверждал, что:

«князь Мстислав или кто-то очень близкий к нему… приложил руку к самому значительному русскому историческому труду — "Повести временных лет", внеся в нее преувеличенное представление о роли варягов в основании Русского государства» (Рыбаков 19586: 785).

О. Прицак также отмечает, что «the later rulers of Kiev, Novgorod, and other principalities took great pains to establish their legitimacy by tracing their descent to Rjurik» [28] (Pritsak 1977: 7).

Рюрик выступает в ПВЛ как личность легендарная, и сообщения о нем очень скудны. Не указано его происхождение, и нет указаний на знатность его рода. Один из основных доводов против историчности Рюрика тот, что в своем «Слове о Законе и Благодати» митрополит Илларион упоминает Рюриковичей начиная с Игоря Старого и Святослава. Но отсутствие имени основателя династии среди первых Рюриковичей, упоминаемых Илларионом, доказательство ех silentio, и оно не является безупречным.

Мы знаем и еще одну фигуру основателя династии нормандских герцогов Роллона, о котором известно столь же мало, как и о Рюрике. В исландской саге о Хрольве Пешеходе (Роллоне) единственное, что осталось от реальности, это имя ее героя. И если бы не упоминание Роллона в грамоте Карла Простоватого от 918 г., мы сейчас, возможно, точно так же обсуждали бы историчность этой личности (Панкратова 2012).

Когда речь идет о легитимации какой-либо династии, то родоначальником династии указывают бога или героя или чрезвычайно известную эпическую или историческую личность, например, троянского героя Энея, бога Одина или его сына Скьёльда, или Пруса, мифического брата императора Августа, как было принято легитимизировать ту же династию Рюриковичей в ХV — ХVІ вв. (Пчелов 2000: 154–155; Дмитриева 1976; Гольдберг 1976). Возведение же династии к никому не известному скандинавскому конунгу с этой точки зрения выглядит как нонсенс. Тем не менее, Ростислав назвал сына Рюриком, подчеркивая старшинство Новгородского престола (Петрухин 2003: 195). Что, по мнению Д. Шкрабо, высказанному при обсуждении гипотез о Рюрике, означает, что князья к тому времени знали и помнили о родоначальнике династии.

Можно привести аналогичный пример использования династического имени. Так, А. И. Сидоров считает, что использование ранее не встречавшегося в именослове Каролингов имени Людовик было не случайным, а имело целью восстановить нарушенную преемственность с династией Меровингов. Наречение этим именем сына Карла Великого должно было восстановить нарушенную сакральную связь с основателем династии Хлодвигом (по-латыни имя писалось различно: Chlodovechus, Chlodoveus, Hludowicus, Ludovicus). Он отмечает, что подобная практика имела широкое распространение в тех регионах Европы, где сохранили свое значение германские политические традиции, например в Скандинавии(Сидоров 2003: 126–127 прим. 8).