Вендетта. Том 2 (СИ) - "shellina". Страница 24

Уже совсем скоро они приедут в Петербург. Насколько она знала, сначала им дадут немного отдохнуть, потом подпишут все положенные договора, а уж потом начнется веселье: несколько балов, включая маскарад, охота… Это только то, что она знала. У неё внезапно вспотели руки, несмотря на то, что на улице было холодно.

— Ваше величество, — к ней подошёл маркиз Дернский и поклонился. — Вы сегодня просто волшебно выглядите, прямо фея из древних сказок, что почтила простых смертных своим присутствием.

— Вы просто блестящий льстец, Дерн, — она милостиво улыбнулась, но руки для поцелуя не подала. Англичанин мгновенно нахмурился, оценив этот выпад.

— Ну что вы, я искренен, как слеза младенца. — Он сухо улыбнулся. — Как вы думаете, насколько Пётр несамостоятельная фигура?

— Простите, что? — если бы она в это время пила или ела, то, конечно же, подавилась бы.

— О, вы так умело изображаете изумление, — маркиз уже не стеснялся, показывая, насколько не считает Луизу Ульрику значимой фигурой. — Всем давно известно, что император Российской империи — марионетка в руках весьма умелых авантюристов. И мне важно понять, что будет, если трон займёт его малолетний сын, или очаровательное дитя — крошка Елизавета.

— Вы сейчас говорите неприемлемые вещи, маркиз, — Луиза сделал шаг в сторону. — Абсолютно неприемлемые.

— Прошу простить меня, ваше величество, если я как-то оскорбил вас. Я всего лишь рассуждаю вслух о странных превратностях судьбы. Ведь, согласитесь, случиться может всё, что угодно. Мы все под богом ходим, и лишь Он знает, сколько нам осталось. — Улыбнулся маркиз.

— Вы правы, Дерн, только Господь знает, сколько кому осталось, и не нам судить, что может быть, а чего быть не может, в случае чьей-то скоропостижной гибели. Ведь случится может всё, что угодно, даже с вами, маркиз, — её голубые глаза сверкнули, и она отошла от него, направляясь к карете.

В карете сидела Хельга, которая тут же принялась устраивать свою королеву поудобнее.

— Что хотел от вас этот англичанин, ваше величество? — спросила служанка, выглядывая в окно.

— Угрожал, пытался понять, как я отношусь к Петру. Похоже, что Георг сумел подобраться близко к его величеству, моему супругу, и теперь он пляшет под их дудку. Но об этом я буду думать по возвращению. Сейчас главное, это заключить все положенные договора, и, может быть, мне удастся сделать ещё кое-что, не зря же я этого болвана своего муженька последнюю неделю в свою постель приглашала. — Прошептала Луиза.

— Что-то мне тревожно, ваше величество, — внезапно сказала Хельга. — Маркиз Дернский вроде бы вас сопровождает, а сам не вылезает из кареты его величества Фредерика.

— Мне тоже кажется, что он что-то замышляет. — Луиза невольно нахмурилась, но тут же приказала себе прекратить это делать, проведя пальцем по переносице. Ещё не хватало, чтобы морщинки появились. — Я попытаюсь сразу же добиться аудиенции его величества Петра, чтобы предупредить его. Чтобы он был настороже, и его Тайная канцелярия тоже.

Карета тронулась, и Луиза Ульрика откинулась на сиденье. Интересно, насколько он изменился за то время, пока она его не видела? Почему-то ей казалось, что не слишком сильно, но, скорее всего, это не так. Прошло ведь достаточно лет, чтобы он стал настоящим мужчиной, переступив порог отрочества. Ничего, скоро она удовлетворит своё любопытство, главное, чтобы всё прошло хорошо.

— Ну что, Христофор Антонович, похоже, что эта гавань нам подойдёт лучше всех остальных, — на палубу вышел Воронцов, остановился возле Миниха и принялся осматривать песчаный пляж. Небо было ясным, океан спокойным, и представшая перед ними бухта, закрытая почти со всех сторон от возможного шторма, показалась вполне перспективной.

— Да, Роман Илларионович. Вид просто чудесный. — Миних убрал от глаза трубу и повернулся к Воронцову. — Я уже просто не верю, что мы всё-таки сможем почувствовать ногами твердую землю.

— А там что такое? — Воронцов указал трубой на берег. — Никак форт стоит.

— Так испанцы поставили, знамо дело, — Миних посмотрел в трубу на виднеющиеся стены форта. — Неплохо укреплен. Прекрасная основа для будущего поселения. Теперь надо только донести до них простую истину — эти земли больше не принадлежат Испанской короне.

— У них нет пушек, — ответил Воронцов. — И флага я не вижу. Словно кто-то попытался заселиться здесь, не получив на то высочайшего позволения.

— Или же даже не испрашивая его. — Миних задумался. — В любом случае, это земли Российской империи, и только его величество Пётр Фёдорович может решать, кто здесь может селиться. А пушек-то и вправду нет, — Миних опустил трубу. — Вот что, дай знак Кондратьеву, чтобы тот шмальнул разок в сторону форта. Если не дурни там обосновались, то выйдут, чтобы посмотреть, кто здесь шумит.

— Как думаешь, правильно ли было треть поселенцев оставлять на тех островах, мимо которых мы шли по океану? — спросил Воронцов, переводя взгляд на корабли, вошедшие в бухту.

— Так приказ прямой был от государя, ежели наткнемся, то должны занять, начать осваивать, знакомиться с местными, прививку от оспы предложить, не озорничать сверх меры, и, самое главное, порты начать строить, дабы от англичан защитить эти приобретения. Гавани там хорошие, земли вполне плодородные, кофий растёт на ура, фруктовые сады можно разбивать, чтобы империю нашу суровую баловать. Да и народ довольно дружелюбный. Жить можно, и даже нужно, — Миних снова посмотрел в сторону форта. — Откуда только государь узнал, что они там находятся?

— Так старинные карты смотрел, знамо откуда, — махнул рукой Воронцов. — Велел Гавайи назвать, вроде это старое название островов. Кондратьев всё руками махал, что так от курса отклонились, но, долготу надо знать, чтобы прямо как по линии идти. Вот чем Эйлеру надо заниматься, а не в игрушки какие-то играть.

— Эти игрушки, как ты их называешь, помогли ружья новые сделать с патроном, — Миних любовно погладил цевье. Он практически сразу залез в ящики, чтобы посмотреть, из-за чего их так с выездом задержали, и с тех пор не расставался с одним из ружей. Чуть ли не спал с ним. — А вот насчет долготы, я тут узнал, почти перед самым отъездом, что Прокофий Демидов, перед тем, как в Италию рвануть, в Англии какого-то часовщика заманил в Петербург по велению Петра Фёдоровича. Денег ему отсыпал и встречу с императором пообещал. Вроде бы всем семейством должны его уже перевезти. Какой-то Джон Гаррисон. Демидов прослышал, что английский парламент премию пообещал за часы, которые могут долготу считать, и что этот Гаррисон ради таких барышей уже почти их сделал, оставалось только с городом определиться, чтобы за нуль принять. Откуда отсчёт пойдёт. Демидов не будь дураком, отписал государю, и тот велел этого Гаррисона перекупить. Говорят, что именно после этого откуп он дал Демидову, позволил в любимую Италию мчаться на всех парусах. Вот Прокофий и расстарался. В два раза больше, чем парламент дал и не в перспективе, а прямо сейчас. Да ещё обещание государя передал, что дворянством удостоится, когда все испытания успешно пройдут. Так что Гаррисон не долго думал, семью собрал, вещички упаковал и рванул впереди Демидова на свою новую родину.

— Я слышал. Там, правда, условие было, детей сразу же по приезду в специальные школы отдать, которых государь уже где только не понастроил. Шутка ли седьмая часть бюджета на эти школы и разные университеты уходит. А ещё же помощь идёт знатная от тех же Демидовых, да Тайная канцелярия вкладывается. — Воронцов покачал головой. Они с Минихом почти не разговаривали на протяжении всего путешествия, на разных кораблях находились. А теперь вот добрались друг до друга и всё никак наговориться не могли.

— Указ видел, по школам на новых территориях? — спросил Миних. В этом указе четко было прописано: прежде всего строить церковь, а при ней школу и госпиталь. И местных не шпынять, а всячески туда заманивать.

— Я тебе больше скажу. По Голландии много церквей и русских школ приказано открыть. Также, как и в Гольштинии. Государь решил в мудрости своей не взрослых через колено ломать, а детишек потихоньку готовить к тому, что они часть Российской империи. ребятишки же они такие, больше учителей да наставников будут слушать, нежели родителей. — Воронцов перевел трубу на флагман, где Кондратьев принял приказ Миниха, который автоматически стал главным, как только корабли бросили якоря. На флагмане готовили пушки, чтобы выстрелить для острастки в сторону форта.