Месть по-французски - Стюарт Энн. Страница 8

— Твои крестные — де Лорне, так, кажется? Ты был у них, когда умер твой отец.

Николас рассматривал бренди в своем бокале. Его глаза не отрывались от янтарной жидкости.

— Был. А что с ними? — спросил он, хотя уже все понял.

— Их отправили на гильотину — всю семью, насколько я знаю. Включая детей. Варвары! Мерзавцы! — воскликнул он с несвойственной для него горячностью. — Мстят даже детям!

Николас продолжал рассматривать бренди.

— Это точно? — спросил он нарочито небрежно. — И детей тоже?

— Я не уверен до конца. Ты ведь знаешь, какая там сейчас царит неразбериха. Но мои источники, черт бы их побрал, надежны. Ужасно. Ведь ты любил их?

Николас поднял голову и посмотрел дяде в лицо. Он научился не демонстрировать свои чувства.

— Я едва помню их, — сказал он. — Скажи, ты собираешься сегодня посетить Честерстонов?

Тиздейл долго со странным выражением на лице смотрел на него, как будто бы не верил тому, что видел.

— Не знаю, — грустно сказал он и, опрокинув бренди, резко поставил стакан на стол. — У де Лорне ведь была дочь?

Николас пожал плечами.

— Дай подумать. Кажется, была. Почти подросток. Ее, по-моему, звали Жизель. — Он встретился взглядом с дядей и понял, что не сумел одурачить его. Тиздейл знал его лучше, чем он знал самого себя. — Жаклин, — поспешно сказал он. — Да, ее зовут Жаклин.

— Звали, — поправил Тиздейл и тяжело поднялся. — Я хочу пока пожить в деревне. Буду рад видеть тебя в Эмберфилдсе.

Николас покачал головой:

— Нет, спасибо, дядя.

Тиздейл внимательно посмотрел на него и пожал плечами:

— Ну, как хочешь, мой мальчик.

Николас подождал, пока он ушел. За окном клуба была ночь, темная и тихая. К счастью, присутствующие старались держаться от него подальше: тут хорошо знали его бешеный нрав, да и Тиздейл, уходя, предупредил всех. Наконец, когда в окна стал просачиваться рассвет, Николас решил вернуться домой. Он случайно бросил взгляд на свои руки и потом долго удивленно смотрел на них.

Бокал с вином был раздавлен, и осколки стекла впились ему в кожу. Кровь уже кое-где успела высохнуть, но отдельные капли еще падали на пол.

Николас встал, вытащил крупные осколки, стряхнул мелкие, обернул руку шелковым платком и вышел на улицу навстречу утреннему свету.

Неделю спустя он впервые убил на дуэли человека. Его дядя Тиздейл умер через несколько месяцев, но даже полученное от него наследство не поправило положение дел Николаса. Он продал все, что мог, и с новой страстью вернулся к картам.

Дорога в ад оказалась длиннее, чем он предполагал. Вино не давало забвения, и победы над молодыми людьми за карточными столами уже не радовали. Особенно после того, как он перестал подтасовывать карты.

Николас надеялся, что Джейсон Харгроув милосердно избавит его от этой жизни. Жадная, любящая роскошь жена Харгроува совершенно не интересовала его, но он редко отказывался от предложения разделить постель с женщиной, если та была замужней, состоятельной и красивой. И особенно если знал, что ее муж в случае чего не довольствуется извинениями.

Однако Джейсон Харгроув не оправдал его ожиданий. Николас Блэкторн хотел умереть, но, черт возьми, не стоять же ему просто так перед целящимся в него идиотом. Он покончил с этим фарсом — а может, и с жизнью Харгроува. И вот, пожалуйста, он тут, и кто-то намерен убить его. «Странное создание человек, — размышлял Николас, отказавшись от помощи Тавви и с трудом одеваясь сам. — Когда жить становиться невыносимо, с этим можно покончить, но только на своих условиях. И я не буду бездействовать, пока какая-то отравительница собирается прикончить меня».

Дверь в его спальню открылась. Тавви, как всегда, не удосужился постучать.

— Вы уверены, что готовы? — спросил он, всем своим видом выражая неодобрение. — На ногах-то еле держитесь!

Николас отмахнулся от него.

— Я в порядке. Во всяком случае, настолько, чтобы справиться с поварихой, если она действительно Лукреция Борджиа. До сих пор не могу понять, почему она хочет убить меня.

— Найти людей, которые хотели бы убить вас, — не вопрос, — сказал Тавви. — Вот найти тех, кто не хотел бы этого сделать, — это действительно проблема.

Николаса его заявление позабавило.

— Да, мою жизнь праведной не назовешь, — согласился он. — Вообще-то я был бы не против покончить с ней. Но только не сейчас. И не так.

Тавернер фыркнул:

— Обещаете, что не станете испытывать судьбу?

— Неделю назад я бы так и сделал. Но сейчас у меня появился интерес к жизни. Удивительно, что он вызван чьим-то желанием убить меня.

— Так-то оно так… — Тавернер пожал плечами, но Николас не мог не заметить беспокойства в его глазах. — Пойду скажу, чтобы принесла поднос.

— Иди, — сказал Николас. — Я готов развлечься.

4.

— О чем задумалась? — Мягкий ласковый голос прервал раздумья Эллен, сидевшей с братом в Шекспировском саду в Мидоулэндс. Она подняла голову — прямо на нее смотрели теплые серые глаза Энтони Уилтон-Грининга.

— Тони! — радостно закричала она и вопреки всем светским правилам бросилась на его широкую грудь.

— Эллен, ты ведешь себя как двенадцатилетняя девчонка, а не засидевшаяся в девицах барышня, — недовольно сказал ее брат Кармайкл. — Оставь Тони в покое и дай остальным поприветствовать его.

Она покраснела от смущения и попыталась отодвинуться. Но Тони, милый, добрый Тони, обнял ее за плечи и крепко держал.

— А мне приятно, когда меня обнимает такая красивая женщина, — сказал он лениво. — А если и ты намерен меня поцеловать, Кармайкл, то я большой, и ты найдешь куда.

— Ты не большой, ты просто гора, — сказал Кармайкл, чей скромный рост был постоянным источником его огорчений, и с энтузиазмом пожал руку Тони. — Рад тебя видеть.

— И я рад, Кармайкл. А больше всего я рад видеть Эллен, — сказал он, беря ее за подбородок. — Как ты, цыпленок? Тысячу лет тебя не видел.

— Живу в деревне, Тони. В городе уж слишком много желающих выйти замуж. Не хочу пополнять эту толпу.

— Бог мой, Эллен, ты скоро вообще наденешь кружевной чепец и будешь сплетничать со старыми девами, — покачал он головой. — Обещай мне, что до этого дело не дойдет.

— Обещаю, — улыбнулась она.

Брат прав: Тони действительно человек-гора. Гигант, выше всех в Лондоне — кроме разве Гарри де Квинси. Но Гарри не в счет, потому что он очень толст. У Тони же ни грамма лишнего жира, он весь состоит из сплошных мускулов. Ему не нужны ватные плечи, его изысканный камзол сидит на нем великолепно. Роскошный, очень красивый и очень праздный мужчина…

Лицо Гони полностью соответствовало его фигуре — нос с небольшой горбинкой, сильный подбородок, высокие скулы и удивительно темные при золотистых волосах брови. У него на губах постоянно играла улыбка, и потому Энтони Уилтон-Грининг производил впечатление очень мягкого человека. Однако Эллен знала, что это отнюдь не так, хотя у нее не было никаких доказательств. Некоторая жесткость, хоть и редко, но все же появляющаяся в его обычно смеющихся серых глазах, убедила ее в этом.

Она снова села на садовую скамейку, закутав плечи шалью, и Тони уселся рядом.

— Итак, почему ты приехала к Кармайклу? Просто захотелось увидеться с дорогим братом?

Оба — и Эллен, и Кармайкл — фыркнули от негодования.

— Мне ничего не оставалось делать, Гони, — сказала она, поправляя складки юбки цвета дикой орхидеи. — Кармайкл позволил Николасу Блэкторну пожить в Эйнслей-Холле, пока не станет ясно, выживет ли его последний противник на дуэли. И представь себе, он не разрешает мне в это время там находиться! Дикость какая-то — считать, что взрослую женщину может скомпрометировать присутствие в доме мужчины, но Кармайкл уперся, и все тут.

— Ну и слава богу. Думаю, даже когда ты впадешь в старческий маразм, мужское присутствие будет для тебя все так же опасно. Но, надеюсь, ты не пустишься в бегство, раз я приехал? Я привез тебе подарки.