Проклятие Ильича (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 45

Найдено было пять самогонных аппаратов, которые увезли уже в город. Кроме того, было разбито несколько десятков банок с брагой и готовым самогоном, конфисковано тринадцать алюминиевых фляг, а деда Сашку, как продавца самогона Ваське Горбылёву и Женьке Тихонову, под конвоем доставили в каталажку и подвергли перекрёстному допросу с целью выявить, из чего же он, гад ползучий, гнал свою отраву. Старый партизан в прямом смысле этого слова — партизанил дед в 1943 году на Брянщине — держался долго, не выдавая ингредиентов, но, получив по почкам пару раз, раскололся. И всех покупателей тоже сдал. По адресам прошлись работники Управления сельского хозяйства Исполкома Красногорского городского Совета Народных Депутатов и троих на всякий случай увезли с собой — анализы сдавать.

Народ в Гольево тихо охреневал. А к вечеру, когда гости отбыли, стал охреневать и громко. Вообще, шла уборочная, и по постановлению обкома был объявлен в Московской области сухой закон. Продавать в сельских магазинах спиртное, даже пиво до окончания уборочной запрещалось. А теперь ещё и всех самогонщиков под статью подвели и запасы зелья уничтожили. А ведь у народа и дни рождения, и свадьбы, и даже рождение детей. А похороны, что теперь — и хоронить, не помянув?

И зачинщик всех этих катаклизмов локальных Костик Квасин не пошёл и на вечернюю тренировку, впрочем, её и не было. Тренера Снегирёва Ивана Николаевича как коммуниста подключили к участковым на усиление, обыскивать сараи сельчан в поисках браги и самогонных аппаратов.

Костик из окон гостиницы прибытие милиции и прочих слуг народа наблюдал. Что проклятые им аборигены живы, он не знал и потому сначала долго и старательно нервничал. Мерил шагам комнату, заводил тюремные привычки, читал где-то в книге, что это называется у сидельцев «тусоваться по продолу». Может и перепутал чего, но ноги сами пошли тусоваться. И через десяток минут правый бок чуть заныл. Пришлось отвыкать от свежеприобретённых тюремных привычек. Тогда, полежав немного, чтобы чем-то себя занять, Левин решил передать опус свой новый Седых. Москву на удивление и его, и тётки Дуси дали через минуту всего. Должны быть, и в узле связи про приезд всяких маленьких и больших шишек в «Завет Ильича» прознали и решили от греха не тянуть свою обычную резину.

Костик прочитал Анне Михайловне свою хрень и сидел в холле, слушал причитания вахтёрши, администраторши, костелянши и уборщицы в одном лице, когда красный телефон задребезжал длинным междугородним звонком.

— Костик, ты там грибов галлюциногенных не объелся? — похихикала трубка голосом Седых.

— Плохо?

Ну не писатель. Хотел как лучше.

— Я прочитал эту штуку Андрюше Деменьтьеву. Он крякал и кхекал минут пять. Даже хихикал. И сказал, что всё замечательно. И даже лучше — подвинули тебя со следующего номера на этот, верстается уже, но подвинули. Так что давай, собирайся и езжай в Москву, хочет Дементьев с тобой познакомиться и посмотреть в твои бесстыжие карие глаза. Завтра в двенадцать… Ты же там больной. Ладно. В десять часов будь у гостиницы своей, пришлю Волгу с Егорычем. Он тебя заберёт, потом ко мне, и вместе к Андрюше заедем. А то он тебя одного втравит в какую историю.

— Историю?

— Шучу. Как здоровье-то, поправляешься на деревенской пище?

— На диету посадили, котлет не дают, — пожаловался Костик.

— И правильно. Ты знаешь, что Пол Маккартни вегетарианец? Вот посидишь на щавеле месяцок и не только рассказы, но и, как он, стихи начнёшь писать с музыкой. Всё, выздоравливай. Сейчас испанцы приедут. Ты там книгу прочёл?

— Прочёл. Это нельзя печатать. Галиматья и не интересно.

— Коммунист написал в застенках…

— Лучше бы повесился.

— Кхм. Ладно, выздоравливай.

Событие пятьдесят пятое

На написание хорошего стихотворения требуется меньше времени, чем на объяснение, почему вы написали его плохо. Закон Ли

Легче написать трактат о правилах написания хорошего стихотворения, чем само стихотворение. Дополнение Г. Владимирцева

Дементьев — это ведь настоящая живая легенда. Сколько отличных песен написал. И выбрал время, чтобы с пацаном поговорить. И огорошил сразу:

— Я про законы Мерфи слышал. Про бутерброд. Оттуда дровишки?

Встал из-за заваленного бумагами стола и сначала обнялся с Вольфом Николаевичем Седых, а потом и двумя руками потряс руку Костику.

— Да, мысль как раз с бутерброда.

— И чёрт с ним. Тут же про другое у тебя и, в отличие от пессимиста этого американского, весело. А приписка — так просто замечательная. Уверен, письмами тебя завалят.

— Меня? — Левин себя слабо представлял, мешки с письмами разгребающим.

— Тебя. Будешь развивать тему.

— Андрей… — блин, даже не знает как отчество у апологета.

— Дмитриевич, — подсказал Седых. — Плохо ещё мы воспитываем нашу молодёжь, понимаешь, — голосом Этуша продолжил он, покачивая головой.

Посмеялись аксакалы.

— Андрей Дмитриевич, что значит «развивать тему»? — Костик бы стушевался, но Левину годков было побольше, чем корифеям.

— Во-первых, естественно, отвечать на письма читателей, раз сам копнул, а во-вторых, нужно придумать схожие законы на другие темы. Ну, например…

— А не замахнуться ли нам на… разгильдяйство на производстве. Очень, знаете ли, в тему было бы с решением партии, — предложил Седых.

Корифеи помолчали, попереглядывались, посмотрели оценивающе на новатора.

— Волеслав Николаевич, он же ни одного рабочего вживую не видел, чего уж говорить о таких глыбах, как прораб или мастер, — с сомнением огласил результаты осмотра Костика главный редактор журнала «Юность».

Как-то хитро так огласил. Да это он заманивает, аспид, понял Левин. Ну и чего⁈ Сами захотели. Придётся клюнуть.

— Это я-то не така, два бидона молока, сзади два окорока… Через неделю будут новые законы от Кости Квасина.

— А я говорил, что азартен. Весь в отца, — похлопал Костика по плечу Седых и подмигнул Дементьеву.

Ну точно — сговорились саксаулы.

— А мы проверим, — Дементьев сам дошёл до двери к секретарю и позвал: — Лидия Фёдоровна, сейчас юноша со взором… Да, со взором, но бледный, заявление напишет. Возьмём его штатным корреспондентом. Должен же человек на что-то жить, мешки таская.

А так можно? Левин даже рот открыл, чтобы отказаться. Работает дояром на полную ставку, на полную ставку корректором в «Прогрессе», ещё и Рыжов обещает учителем устроить в школу в Гольево, а теперь ещё и корреспондентом в «Юность». Как на это посмотрит… Чёрт его знает, кто этим занимается, в смысле контролирует? ОБХСС? Прокуратура? И вообще — есть ли ограничения на количество работ? Можно одновременно из четырёх мест в СССР зарплату получать? Нужно проконсультироваться. Где? Напрашивается очевидный ответ — в «Прогрессе» должно быть несколько юристов очень высокого класса, даже самого высокого в СССР. Им приходится иметь дело с иностранными писателями, то есть должны и иностранные законодательства знать. Вот только, если нельзя работать в СССР на четырёх работах сразу, то этот юрист и доложит, поняв, чего из-под него мажору надо. И хорошо, если доложит Седых, а если прямо в ОБХСС или другое ведомство, этим занимающееся, писульку отправит?

И не стал Владимир Ильич говорить Дементьеву и Седых ничего. Не посадят же в тюрьму, даже если и вскроется, и даже если это преступление. Молчат же оба сейчас, значит, одновременно корректором и корреспондентом работать можно. А дояр? Ну, там будет другая трудовая книжка. Кто вообще сможет корреспондента из «Юности» и дояра совместить? А учителем? Нужно просто не учителем, а руководителем кружка или секции по изучению языков уговорить обозвать его товарища Рыжова.

— Сфотографируйся и приноси Лидии Фёдоровне на днях фотографии. Получишь настоящее удостоверение, с которым можно будет и по предприятиям ходить, чтобы рабочих с прорабами узнать. Через неделю от тебя новых законов Кости Квасина не нужно. Нужно ровно через месяц. К следующему номеру журнала. Волеслав Николаевич, спасибо вам за знакомство. Ценный кадр, если не зазнается. До свидания. Сейчас должен Вознесенский подойти.