Ты нам (не) нужен - Гур Анна. Страница 13
В каждом слове. В каждой букве – правда.
Кажется, моя давнишняя болезнь опять дала о себе знать, заставила вспомнить прошлое, но самое страшное то, что я и не забывал…
Я должен был отпустить ее, послать людей, чтобы следили, сделать все, что угодно, но я решаю ехать с ней. Мы приезжаем в один из спальных районов. Не самый лучший край города, разбитые улицы, ветхость и неработающие фонари.
Иду за Ольгой, наблюдаю, узнаю ее заново…
Примерно понимаю, в каком отчаянии может находиться мать, раз идет на такую аферу, а условия, в которых она живет, лишь подтверждают то, что игра идет ва-банк.
Оставляю охрану и поднимаюсь с ней. Хорошо, что не идет к лифту, я сильно сомневаюсь насчет его пригодности, да и вообще отмечаю для себя, что в этот район, скорее всего, уже завтра нагрянет проверка из центра.
Нельзя, чтобы так нарушались нормы безопасности. Здесь люди живут. Дети и старики. Они вынуждены пользоваться лифтом, но, судя по всему, давно не было технических работ.
Неожиданно в темноте на лестницах Ольга поскальзывается. Грохот бутылки говорит о том, что это не игра “упади в руки мужику”.
Немного заминки у дверей, и я захожу следом за своей бывшей любовницей. Сразу цепким взглядом подмечаю детали. Маленькая квартирка. Ремонт старый. Убитый. Но во всем уют и ухоженность, даже в салфетках, которые понатыканы в виде дизайна.
Забавная соседка, почти пригрозившая мне полицией, ванная, в которую Оля отправляет меня мыть руки…
Все это воспринимается мной очень странно. Особенно когда Ольга выходит ко мне, переодевшись в убитый свитер и лосины, которые обтягивают ее длинные ноги.
Домашняя. Какая-то уютная. Проходит в кухню, а я на мгновение смотрю в сторону комнаты, где ребенок ее спит.
Но не могу туда войти. Словно камень там стоит. Ревность какая-то, что огнем горит, ведь ее дочь подтверждение ее лжи…
– Не угостишь гостя чаем?
Вопрос и ее ответ. Вызывающий ухмылку. А затем…
Я даже не понимаю, как нападаю на ее сочные губы, сжимаю Ольгу в своих руках, обрушиваюсь и получаю удар.
Ее вкус, запах… Меня пьянит как в первый раз. Как когда-то давно, когда в моей жизни появился трепетный солнечный лучик.
Когда я оставлял дела, стремился домой, в особняк, где меня ждала маленькая нежность.
Девушка, которой был опьянен настолько, что ни о чем думать не мог.
Возненавидел, вытравил этот яд из своей крови, но стоило Ольге вновь оказаться на моем пути, как все летит к чертям, все ограничители. Все стоп-краны. Я пью ее губы, сминаю, ощущаю на языке пьяную вишню, горько-сладкую, с привкусом ненависти. Пальцы накрывают ее плечи, сдавливают, проскальзывают вдоль выпирающих позвонков.
Худенькая. Невесомая. Узкая талия, которую могу обхватить, уходящая в покатые крутые бедра, а вот грудь… увеличилась… трогаю приятную тяжесть и ловлю чувственный стон, слетающий с ее губ…
Она даже себе отчета не отдает в том, насколько она сейчас горячая, чувственная, манящая.
И за те чувства, которые эта бестия будит во мне, я зверею еще больше. Пальцы сжимают все сильнее, до синяков, до рваных вдохов, которые я слизываю с ее губ.
Ее ладони на моей шее, зарывается пальцами в мои волосы, тянет, царапает, а я коленом ей ноги раздвигаю.
Меня накрывает. Такого не было давно. Чтобы во всем теле прострел. Чтобы так ненавидеть и хотеть женщину, чтобы не знать, хочешь ее заласкать или разорвать в клочья, уничтожить!
За ложь. За надежду. За боль, которая проскальзывает в каждой молекуле моего тела, и остановиться, получить ледяной укол в самое сердце.
Оттолкнуть. Потому что целовать эту женщину смерти подобно. Можно не остановиться. Можно сжать ладони сильнее и разломать ее позвонки.
Прикрываю глаза.
Прихожу в себя, а она все на больное давит. Все свое говорит. Хотя я уже сказал ей, что помогу, что денег дам, врачей подключу.
Дети не в ответе за чужие грехи и ее дочь не виновата…
Но Ольга упрямо твердит, что эта девочка моя дочь, и я не знаю, что сделаю с ней за ту крупицу сомнения, которую она пытается зародить в моей душе.
Именно за это Ольга ответит. Ответит за надежду, которую с отчаянием смертника хочет привить мне. Но играть мы будем по моим правилам и никак иначе.
Моя клиника. Мои врачи. А дальше…
Дальше я говорю ей, что будет. По-любому зря она пришла ко мне и решила вскрыть нарыв, который и не заживал вовсе…
Нависаю над женщиной, которая до сих пор будоражит кровь, будит всех моих демонов и останавливаюсь, словно с размаху на стену бетонную натыкаюсь, пулевое и ножевое одновременно получаю, когда в спину мне летит тихое и удивленное:
– Мама…
Разворачиваюсь, как от удара кнута, и замираю, когда взгляд цепляет маленькую тонкую фигурку белокурого пушистого ангела в розовой пижаме.
Босая. Заспанная. С огромными голубыми глазами – кристально чистыми озерами…
Однажды я уже залип на этих глазах. В другой жизни, наверное, и вот сейчас на меня так же смотрит уменьшенная копия Ольги…
Маленький одуванчик с воздушными локонами – кудрями.
– Ты плинц?
Спрашивает и глаз от меня не отводит. Восторженных каких-то. Горящих чистейшим детским интересом.
– Нет. Меня зовут Марат.
– Малат…
Совсем крошка…
Даже мое каменное сердце дает трещину. Дети не должны болеть. Дети не должны страдать. Свои или чужие – неважно…
Но малышка не выглядит больной.
А вот реакция Ольги меня поражает. Она срывается к девочке, осматривает ее, как если бы та поранилась. Держит маленькие ладошки в своих руках.
Хмурюсь и провожаю мать и дочь взглядом, когда Ольга уносит девочку. Сам иду следом.
Замираю в дверях и наблюдаю за ними. Подобно вору, покусившемуся на чужое…
Под ребрами печет и болит.
Девочка засыпает, а Оля, словно опомнившись, поднимается и обращает на меня свои голубые глаза, в которых плещется океан любви и боли…
Идет в мою сторону, а я ей дорогу преграждаю. А потом оглушаю своим решением:
– Планы поменялись. Ольга. Вы с девочкой едете со мной.
Глава 9
Оля
– Планы поменялись. Ольга. Вы с дочкой едете со мной.
Если бы его голос мог замораживать, я бы сейчас превратилась в ледышку и разбилась бы на тысячи мелких хрусталиков у его ног.
У меня горло сводит от желания заорать, от желания заколотить по этой мощной груди, вцепиться в Умарова, но здесь спит моя дочка, так что я подавляю в себе этот порыв и молча стою, ожидая, когда, наконец, Марат уйдет с дороги и освободит мне путь.
А он и не спешит посторониться. Смотрит на меня своими дымчато-синими глазами. Холодными, как льды северного океана. В то время как меня всю лихорадит.
Наконец, делает шаг в сторону, иду на кухню. Достаю бутылку с водой из холодильника и пью, как если бы в пустыне была, так сухо на языке.
Стоит отнять бутылочку от губ, как сталкиваюсь взглядом с Умаровым, который самым наглым образом не исчезает, а разглядывает меня.
– Я с тобой никуда не поеду.
Выдаю по слогам. Не отвечает. Просто молчит в ожидании, что еще скажу.
– Ты понимаешь, что сейчас ночь на дворе, у меня ребенок спит вообще-то… Да и… Боже!
Оставляю бутылку на столе, тру лицо, пытаясь собраться с мыслями.
– Просто назначь время и дату, мы с Мирой подойдем для сдачи анализов…
Часть меня отказывается верить, осознавать, что Умаров не просто пригрозил вернуть меня в свою постель, он действительно начал выполнять сказанное, демонстрируя, что у него слова с делом не расходятся.
– Ты пришла ко мне. Просила о помощи. Нет. Не так. Ольга. Ты проорала о том, что у меня есть дочь, на улице, кишащей людьми…
В удивлении рот распахивается и я в шоке смотрю на собранного Умарова, на то, как он смотрит на меня чуть снисходительно, как на доставляющего проблемы взрослому дяде ребенка.
– Ты. Ольга. Подставилась! – цедит, теряя свое видимое самообладание, делает шаг ко мне, а я отшатываюсь, упираюсь в стол и впервые сожалею, что у меня настолько маленькая квартирка, где и разойтись с таким гигантом, как Марат, не получается.