Саботажник - Касслер Клайв. Страница 6

Полицейский кивнул.

— Спасибо, мистер Белл.

Белл наконец обратил внимание на президента железной дороги, который сердито и выжидающе смотрел на него.

— Мистер Хеннеси, я отчитаюсь, как только приму ванну и переоденусь.

— Ваш багаж у проводника, — с улыбкой сказал Джозеф Ван Дорн.

Детектив вернулся через тридцать минут. Усы были подстрижены, наряд бродяги он сменил на серебристо-пепельный костюм-тройку из отличной английской ткани, явно сшитый на заказ. Светло-голубая рубашка и вязаный голубой галстук подчеркивали цвет глаз.

Исаак Белл знал, что важно правильно начать дело: руководить расследованием должен не властный президент железной дороги, а он. Прежде всего он ответил на теплую улыбку Лилиан Хеннеси. Потом вежливо поклонился чувственной темноглазой женщине, которая неслышно вошла и села в кожаное кресло. И наконец повернулся к Осгуду Хеннеси.

— Я не вполне уверен, что это был саботаж.

— Какого дьявола! По всему западу рабочие бастуют. Паника на Уолл-стрит раздразнила радикалов и агитаторов.

— Верно, — ответил Исаак Белл, — забастовка трамвайщиков в Сан-Франциско и телеграфистов «Вестерн юнион» активизировала рабочие профсоюзы. И даже если руководители Западной федерации шахтеров, которых сейчас судят в Бойсе, действительно собирались убить губернатора Стененберга — сам я в этом сомневаюсь: детективы поработали очень плохо, — все равно фанатиков и анархистов, готовых подкинуть динамит к воротам губернаторского дома, хватает. И убийца президента Маккинли не единственный анархист в нашей стране. Но… — Исаак Белл помолчал, глядя на Хеннеси. — Мистер Ван Дорн платит мне за поимку грабителей банков и убийц на территории всей страны. Я за месяц провожу в курьерских и скорых поездах и экспрессах больше времени, чем обычный человек за всю жизнь.

— Какое отношение имеют ваши способы перемещаться к нападениям на мою железную дорогу?

— Крушения — обычное дело. В прошлом году «Южно-Тихоокеанская компания» выплатила пострадавшим больше двух миллионов компенсации. До конца 1907 года будет не менее десяти тысяч столкновений, восемь тысяч сходов с рельсов и свыше пяти тысяч случайных смертей. Как человек, часто пользующийся этим видом транспорта, я воспринимаю близко к сердцу, когда вагоны складываются гармошкой, вдавливаются один в другой, словно поезд — это раздвижная подзорная труба.

Осгуд Хеннеси багрово покраснел: начинался приступ ярости.

— Скажу вам то же, что говорю всякому реформатору, который считает железные дороги источником всякого зла. «Южно-Тихоокеанская» дает работу ста тысячам человек. Мы трудимся в поте лица, перевозя сто миллионов пассажиров и триста миллионов тонн груза ежегодно!

— Кстати, я люблю поезда, — примирительно сказал Белл. — Но железнодорожники не преувеличивают, когда говорят, что тонкий фланец колеса, касающийся рельса, — это «дюйм отсюда до вечности».

Хеннеси ударил по столу кулаком.

— Эти радикалы-убийцы ослеплены гневом! Разве они не понимают, что скорость поездов — божий дар каждому живущему на свете, мужчине или женщине? Америка огромна! Больше, чем раздираемая ссорами Европа. Протяженнее разделенного Китая. Железные дороги объединяют нас. Как люди добирались бы без поездов? В дилижансах? Кто возил бы их товары на рынок? Быки? Мулы? Один мой паровоз перевозит больше груза, чем все фургоны, когда-либо пересекавшие Великую равнину… Мистер Белл, вам известно, что такое «Томас Флаер»?

— Конечно. «Томас Флаер» — это четырехцилиндровый автомобиль «Томас-Модель-35», построенный в Буффало. Шестьдесят лошадиных сил. Я очень надеюсь, что компания «Томас» выиграет в будущем году парижскую гонку.

— А как по-вашему, почему автомобиль назвали, как поезд? — взревел Хеннеси. — Скорость! «Флаер» — это поезд, знаменитый своей скоростью. И…

— Скорость — это замечательно, — перебил Белл. — И вот почему.

В той части вагона, которую Хеннеси использовал как кабинет, с полированного деревянного потолка свисали свернутые карты. Рослый светловолосый детектив просмотрел ярлычки, выбрал и развернул карту железных дорог Калифорнии, Орегона, Невады, Айдахо и Вашингтона. Он показал на горную границу между Калифорнией и Невадой.

— Шестьдесят лет назад несколько семей пионеров, называвших себя партией Доннера, попытались пересечь гору по фургонной дороге. Они направлялись в Сан-Франциско, но ранний снегопад преградил им путь через Сьерра-Неваду. Отряд Доннера застрял на всю зиму. У них кончилось продовольствие. Те, кто не умер с голоду, спасались, поедая тела умерших.

— Какое отношение пионеры-людоеды имеют к моей железной дороге?

Исаак Белл улыбнулся.

— Сегодня, если вы проголодаетесь в проходе Доннера, благодаря железной дороге всего четыре часа пути будут отделять вас от превосходных ресторанов Сан-Франциско.

Строгое лицо Осгуда Хеннеси плохо позволяло отличить мрачную мину от улыбки, но он снизошел до того, чтобы сделать Джозефу Ван Дорну замечание:

— Ваша взяла, Джо. Давайте, Белл. Выкладывайте начистоту.

Белл показал на карту.

— За прошедшие три недели у вас был подозрительный сход с рельсов вот здесь, в Реддинге, здесь, в Розвилле, и здесь, в Дансмьюире, и еще обвал в туннеле, из-за чего вы и пригласили мистера Ван Дорна.

— Вы не сказали ничего такого, чего я не знаю, — резко сказал Хеннеси. — Погибли четыре путеукладчика и машинист паровоза.

— И еще детектив-полицейский, под камнями в первопроходческом туннеле.

— Что? Ах да. Я забыл. Один из железнодорожных полицейских.

— Его звали Кларк. Алоизиус Кларк. Друзья называли его Уиш.

— Мы знали этого человека, — объяснил Джозеф Ван Дорн. — Он работал в моем агентстве. Отличный детектив. Но у него были свои недостатки.

Белл по очереди посмотрел каждому в лицо и ясным голосом произнес высший для Запада комплимент:

— Уиш Кларк был человеком, с которым можно переправляться через реку.

Потом Хеннеси сказал:

— По дороге сюда я побывал в лагере безработных. На окраине Крисент-Сити на линии в Сискию услышал разговоры о радикале или анархисте, которого там называют Саботажником.

— Радикал! Что я говорил!

— О нем знают очень мало, но его боятся. Те, кто к нему присоединяется, пропадают. Судя по услышанным разговорам, он подобрал помощника, чтобы орудовать в туннеле. Люди видели, как молодой агитатор по имени Кевин Батлер садился в товарный поезд, идущий на юг от Крисент-Сити.

— В сторону Эврики! — вмешался Хеннеси. — От Санта-Розы до Реддинга и Уида. А оттуда он мог направиться к кратчайшему пути через Каскадные горы. Я же говорю. Радикалы, иностранцы, анархисты. Этот агитатор сознался в преступлении?

— Кевин Батлер теперь сознается дьяволу, сэр. Его тело нашли рядом с телом детектива Кларка в первопроходческом туннеле. Однако ничто в его прошлом не свидетельствует о том, что он мог самостоятельно совершить это нападение. Саботажник, как его называют, по-прежнему неизвестен.

В соседнем помещении застучал телеграфный ключ. Лилиан Хеннеси прислушалась. Звук оборвался, и в комнату вошел телеграфист с листком бумаги. Белл заметил, что Лилиан не стала читать, что написано на листочке, а сразу сказала отцу:

— Из Реддинга. Столкновение севернее Уида. Поезд с рабочими не обратил внимания на сигнал. Следовавший за ним грузовой состав не знал, что перед ним поезд, и ударил его сзади. Служебный вагон столкнулся с товарным. Два человека погибли.

Хеннеси с побагровевшим лицом вскочил.

— Это не саботаж? Не обратил внимания на сигнал? Эти поезда следовали к кратчайшему пути через Каскадные горы. Что означает новую задержку.

Джозеф Ван Дорн пытался успокоить взбешенного президента.

Белл подошел к Лилиан.

— Знаете азбуку Морзе? — негромко спросил он.

— Вы наблюдательны, мистер Белл. Я с самого детства езжу с отцом. А он всегда возле телеграфного ключа.

Белл пересмотрел свое мнение о Лилиан. Пожалуй, она не просто избалованный единственный ребенок, каким кажется. Она может стать ценным источником сведений о ближнем круге отца.