Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич. Страница 31

— Ах, вот оно что! — заулыбался банкир. — Графу, так понимаю, вы тоже пытались наступить на больную мозоль?

— К сожалению, неудачно, — поморщился я и вслед за собеседником забрался в ландо.

Мы уселись друг напротив друга, кучер встряхнул поводьями, и экипаж тронулся с места. Рессоры мягко скрадывали неровности проселочной дороги, толстые каучуковые колеса легко перекатывались через камни и ямы, тряска почти не ощущалась.

— Содовой? — предложил банкир, открывая дорожный ящик.

— Не откажусь.

Господин Левинсон достал сифон, наполнил стакан искрящейся на солнце водой и протянул мне.

— Мы возвращаемся в город, — сообщил после этого банкир. — Составите мне компанию или сойдете у станции?

Я сделал несколько глотков, смывая неприятный привкус, закинул в рот мятный леденец и без обиняков заявил:

— Это зависит от предмета вашего интереса ко мне, Исаак.

— Видите ли, виконт, — мягко улыбнулся банкир, — я оказался в чрезвычайно щекотливой ситуации. В обычных обстоятельствах уже к концу дня вы получили бы драгоценности вашей усопшей бабушки, но свидетельство о смерти — вашей смерти! — связало мне руки. Граф пригрозил судебным иском и, надо сказать, у него имеются для этого все основания.

— И что теперь делать?

— Вам придется аннулировать свидетельство о смерти через суд. К сожалению, процесс может затянуться на долгие годы.

— Проклятье! — не удержался я. — И все из-за какой-то фальшивки!

— Вряд ли есть способ доказать, что документ был оформлен задним числом.

Я кивнул.

Согласно имперскому уложению о без вести пропавших, признать человека умершим можно уже через год после исчезновения, поэтому у дяди было предостаточно времени, чтобы получить злосчастное свидетельство на абсолютно законных основаниях. И пусть заблаговременно он этого сделать не удосужился, реальных доказательств допущенных злоупотреблений мне не найти.

— Леопольд, кто-то знал вас до… — Исаак запнулся, но все же продолжил, — того трагического происшествия?

— Нет, — качнул я головой. — Графа и графиню взорвали анархисты; это случилось незадолго до того, как нас… прокляли. Все слуги погибли в ту самую ночь, а отец скончался шесть лет назад. Я и вернулся только после этого…

— Родственники с его стороны?

— Никого не осталось, — уверил я собеседника. — Только дядя, чтобы его…

— На поддержку графа вам рассчитывать не приходится, — мягко улыбнулся иудей.

Я поморщился и вновь поинтересовался:

— Исаак, какой у вас ко мне интерес?

— Можете сказать, сколько у вас накопилось долгов? — удивил меня банкир неожиданным вопросом. — Точная сумма не имеет значения, важен порядок цифр.

— Тридцать или сорок тысяч, — ответил я, поскольку не видел в этом особого секрета. — Точно не больше сорока.

— За шесть лет накопить столько долгов? — с уважением посмотрел на меня господин Левинсон. — Да у вас талант!

Я только рассмеялся.

— Большая часть этой суммы досталась мне от отца, да и процентов за эти годы набежало немало.

— Это делает вам честь, но вы могли отказаться нести ответственность по его обязательствам.

— Не мог. Папа имел обыкновение занимать под мое наследство, а его партнеры, — я вздохнул, — не из тех, кто мирится с потерей подобных сумм.

— И вы заложили дом, который ничего не стоит из-за карантина, с условием выплаты основного долга и процентов после получения контроля над семейным фондом?

— Именно.

— А поскольку в прошлом месяце вам исполнился двадцать один год, кредиторы начинают проявлять нетерпение?

Я кивнул.

— Думаете, — задумчиво произнес банкир, — как они отреагируют, когда граф выставит вас самозванцем на основании имеющегося у него свидетельства о смерти?

— Как отреагируют? Нервно! — ухмыльнулся я, вспомнил о китайском ростовщике и поморщился. — У меня, впрочем, тоже седых волос прибавится…

Господин Левинсон откинулся на спинку скамьи и какое-то время отстраненно наблюдал за ярко-желтым полем люцерны, по которому резкие порывы ветра гнали темно-зеленые волны.

— Если Банкирский дом выкупит ваши долги, — произнес он некоторое время спустя, — скажем, по десять сантимов за франк, как вы отнесетесь к этому?

— Думаю, — рассмеялся я, — нам с вами есть что обсудить!

5

В город вернулись уже под вечер. И путь был неблизкий, и на одном из железнодорожных переездов пришлось дожидаться, пока к побережью проползет неповоротливая гусеница бронепоезда, щерившегося во все стороны орудийными стволами, мортирами и спаренными зенитными пулеметами.

Но по поводу потерянного времени я нисколько не сожалел, ведь господин Левинсон оказался не только интересным собеседником, но и толковым финансовым консультантом. За время поездки сорок тысяч моих долгов усохли до совершенно несерьезных четырех тысяч франков, и даже запрошенные банкиром две тысячи комиссионного вознаграждения не казались чрезмерными для столь щекотливой и запутанной ситуации.

Впрочем, основной интерес Исаака заключался не столько в получении единовременной выгоды, сколько в управлении моими активами после наследования семейного фонда. Я против этого нисколько не возражал.

— Если вас все устраивает, — заявил под конец поездки банкир, — предлагаю заехать в банк и подписать все документы прямо сейчас. У нас не останется времени на раскачку после того, как дядя объявит вас самозванцем.

— Не возражаю, — легко согласился я.

Экипаж теперь катил по окраине Нового Вавилона, и кучер внимательно посматривал по сторонам, всякий раз загодя придерживая лошадей, когда через проезжую часть бросался очередной бестолковый пешеход. А на одном из перекрестков он вдруг свернул с широкого проспекта и направил ландо в объезд мрачного здания мануфактуры с лесом чадивших на крыше труб. После этого дорога пошла под уклон и вскоре нырнула в туннель, на стенах которого протянулись цепочки электрических лампочек.

Цокот подков отдавался долгим эхом, и мы помчались к тусклому пятну света на выезде. Там ландо разминулось с тяжело нагруженным возом и вывернуло на незнакомую улицу, где едкий запах гари враз продрал глотку и заставил закашляться.

Банкир заблаговременно прикрыл низ лица надушенным платочком и предупредил:

— Воздух скоро станет чище.

И в самом деле серые громады цехов как-то очень быстро остались позади, и вдоль обочин потянулись особняки и разделенные на конторы дома. Асфальтовое покрытие закончилось, ландо вновь затрясло на неровной булыжной мостовой, а потом экипаж въехал в иудейский квартал, и кучер остановил лошадей прямо напротив банка. Сбежавший с крыльца вахтер поспешил распахнуть дверцу, я выбрался на тротуар первым, дождался Исаака Левинсона и вслед за ним прошел в особняк.

Там банкир принял связку ключей у невзрачного господина лет тридцати с алым родимым пятном на половину левой щеки и обернулся ко мне.

— Мы никогда не останавливаем работу, виконт! — с гордостью сообщил он. — Вы никогда не останетесь со своими проблемами один на один.

— Кроме субботы, — усмехнулся я.

— Кроме субботы, — подтвердил господин Левинсон. — Все остальные дни мы к вашим услугам. — И он указал на вручившего ему ключи помощника: — В мое отсутствие значимых клиентов принимает Аарон Малк.

Невзрачный слегка склонил голову.

— Очень приятно, — улыбнулся я в ответ.

— Леопольд, вы еще оцените преимущества работы с нами! — уверил меня господин Левинсон и повел на второй этаж.

Рабочий кабинет банкира оказался обставлен столь нейтрально, что национальность его хозяина не угадывалась ни по единой детали интерьера. Кабинет и кабинет.

— Не беспокойтесь, оформление бумаг не займет много времени. Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы их подготовили заранее, — предупредил Исаак, остановился в дверях и уточнил: — Вино, фрукты?

— Спасибо, ничего не нужно, — отказался я, уселся в гостевое кресло и взял лежавшую на журнальном столике газету.