"Фантастика 2-23-120". Компиляцмя. Книги 1-20 (СИ) - Корнев Павел Николаевич. Страница 127

Я едва удержался от обречённого вздоха и спросил:

— Блин, да почему именно его? Почему не Андрея Фролова?

— Ты уж совсем меня за дуру не считай! Я сначала в ваш гараж побежала — он закрыт оказался. Тогда в «Ручеёк» зашла, но Аня сказала, что все мальчики на выезде и неизвестно, когда появятся. Они заночевать на месте собирались — какой-то крупный заказ у них…

Мне вспомнились слова Андрея о выезде куда-то на Северок, и я тяжело вздохнул.

— И ты попросила о помощи Поляка…

В серых глазищах Зинки заблестели слёзы.

— А что мне ещё оставалось?

Я покрепче обнял девчонку и поцеловал в лоб.

— Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Теперь-то стали понятны ухмылочки Вали и Миши и странная фразочка о том, что будет должен тот, кто попросил об услуге. Да уж, подцепили меня на крючок знатно. Теперь даже в другой район не переехать — остаётся только в бригаду Демида вливаться. Ну или откупаться от него каким-то образом.

— Зин, я тебе говорил, что друзья у Поляка не самые хорошие люди?

Девчонка кивнула.

— Но что мне ещё…

— Подожди! — оборвал я эти лепетания. — Слушай очень внимательно. Мне помогли, теперь я должен. Я, но не ты. И если к тебе кто-нибудь подойдёт и о чём-нибудь попросит, скажет куда-нибудь с ним идти, будет угрожать навредить мне или просто сулить неприятности, не разговаривай, просто уходи. Или используй газовый баллончик и убегай. Главное — никуда ни с кем не ходи. Даже если на меня ссылаться станут. Это ясно?

Девичьи глаза распахнулись в непритворном изумлении.

— Но, Сергей, ты же не думаешь…

Я легонько встряхнул Зинку за плечи.

— Неважно, что я думаю! Просто предупреждаю: никуда и ни с кем! Поняла? Всех посылай ко мне, это ясно? А лучше — просто не разговаривай!

Девчонка закусила губу и часто-часто закивала.

— Ты мне очень помогла, — сказал я тогда. — Правда. Очень сильно. И уверен, что до этого не дойдёт, просто не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Береги себя. И никуда не ходи без баллончика. А если Филя приставать станет, скажи Андрею. Я с ним на этот счёт переговорю. Договорились?

Зинка вздохнула и уткнулась лицом в моё плечо.

— Хорошо, Сергей.

Обещание особо не успокоило. Жизнь такая штука, что зачастую самые поганые коленца выкидывает. А если с Зинкой что-нибудь случится, то оставить это без последствий попросту не смогу. Где взять дробовик и патроны, знаю, но аж кишки при мысли об этом скрутило.

И я попытался отвлечься от дурных предчувствий, сказал:

— Я тебя люблю.

Мы поцеловались, а потом я отстранил от себя подругу и утопил кнопку лифта.

— В деканат надо съездить, — пояснил забеспокоившейся девчонке. — Второй день, как на картошке должен быть.

— А можно я с тобой?

— Иди, уроки делай, прогульщица! Вернусь, позвоню.

Этажом ниже я высадил девчонку из кабины лифта, а сам поехал дальше. Неспешно спустился по ступенькам и двинулся к началу дома. Уселся на лавочку в кустах у первого подъезда и коротко свистнул, но свист вышел откровенно жалким, очень уж резко закололо в подреберье. Тогда крикнул:

— Юра!

Вполне мог Поляка дома не застать, но на мою удачу почти сразу колыхнулся тюль на втором этаже и показалась озадаченная физиономия Поликарпова. Миг спустя он кивнул и скрылся из виду, тогда я улёгся на жёсткие перекладины лавочки; удержание себя в вертикальном положении требовало каких-то пусть и не чрезмерных, но совершенно излишних в моём нынешнем состоянии усилий.

Пару минут спустя грохнула дверь подъезда, на улицу вышел Поляк.

— Енот, ты как вообще? — полюбопытствовал он.

— Жить буду.

Юра уселся на лавочку напротив и предложил:

— Дунешь?

Я собирался отказаться, но передумал и махнул рукой.

— Давай!

«Пионеру» даже забивать не пришлось, Поляк просто вытащил сигарету с травкой из пачки, раскурил её, «подлечил» и передал мне. Я сделал затяжку, попытался задержать дыхание и тут же закашлялся. Протянул сигарету Юре, тот лишь отмахнулся.

— Оставляй.

Я подложил под голову левую руку и вновь затянулся. Сюрреализм чистой воды — разлёгся на лавочке у подъезда и травку курю. Не на всеобщем обозрении — от двора кусты прикрывают, но всё равно нарваться на неприятности проще простого. А мне — плевать. Вместе с почками и страх отбили. Он вернётся, куда быстрее вернётся, чем ссать кровью перестану, но пока вот так: лежу, курю.

— Моя к тебе приходила? — спросил, зная ответ наверняка, просто, чтобы начать разговор.

— Ага, — кинул Поляк. — Я о ней не хотел говорить, но Валя стал выпытывать, откуда о тебе узнал, ну и вот… короче…

— Забей! — махнул я рукой, выждал немного и снова затянулся; на сей раз обошлось без кашля. — Как меня вытащили?

— Подрядили пару торчков, они оленя этого в школьном толчке выцепили и жути нагнали. Иглу показали, пообещали спидом заразить, если заявление не отзовёт, тот и сдулся. Напугался до усрачки и пообещал, что упросит брата назад всё отыграть. Мол, сразу не хотел заявление писать, его заставили бла-бла-бла…

Я невесело рассмеялся. Демид решил проблему самым простым для себя образом, а весь этот трёп о связях, трёпом ожидаемо и оказался. Ну а ему-то что? Это на меня опер зуб заимел, не на кого-то другого. А упираться и на рожон лезть Ибрагимов не стал больше из-за того, что пар уже спустил в нашу последнюю встречу, а реальных оснований для обвинений в разбое в любом случае не было. Поквитался и успокоился. Ну и за брата испугался, наверное. Одно дело прессовать человека, который сам по себе и без связей, и совсем другое, когда за него начинают какие-то отморозки впрягаться. Тут ведь не просто угроза родне, тут именно на родственника всё и завязано. Попробуешь шум поднять — сам ещё под служебную проверку и угодишь. Нет, идти на принцип Ибрагимову вообще никакого резона не было, а уж его напарнику так и подавно…

Ну так это со своего шестка вижу. Что там Марат Маратович обо всё этом думает — хрен его знает.

Ломота в теле немного стихла, но садиться я не стал, продолжил лежать и следить за поднимавшейся от сигареты тоненькой струйкой дыма. Сделал очередную затяжку и сказал:

— Демиду передай, что всё в силе. Недели через две в город вернусь и заскочу к нему, обкашляем, что и как.

Ну да — ничего другого мне в сложившейся ситуации и не оставалось.

А дальше видно будет…

19|09|1992

день-вечер

Из колхоза мы отбыли субботним утром, и я этому обстоятельству был рад просто несказанно. Нет, в приподнятое расположение духа привело вовсе не окончание отработки конкретно девятнадцатого сентября, а возвращение в город само по себе. Пусть бесплатная рабочая сила в лице студентов на полях особо и не напрягалась, но и условия для жизни нам предоставили не из лучших, и серьёзно похолодало пару дней назад. Температура воздуха разом, без объявления войны, опустилась с двадцати градусов до десяти, и я в олимпийке и ветровке начал замерзать, а взять с собой тёплый турецкий свитер не хватило мозгов. Да просто не до того было, чего уж там. До последнего с делами разбирался.

В остальном всё прошло ровно. Деревенский самогон не пил, за девчонками не ухлёстывал, песни у костра под гитару не горланил. По возможности отлёживался и отсыпался, да ещё совершал каждодневный моцион по три километра в одну сторону до ближайшего села и обратно. Там с почты звонил Зинке. Пусть и попросил Фролова приглядеть за девчонкой, но сердце всё равно было не на месте, да и просто услышать её голос хотелось. Такой вот ритуал сложился, чем мои одногруппники пользовались самым бессовестным образом: приходилось попутно закупаться всяким-разным, чего в сельмаг поблизости не завозили.

В общем, в старенький пазик я погрузился в числе первых, заодно занял место Вите Медникову. Тот помог подняться по ступенькам фигуристой Вике, которая по причине узости юбки самостоятельно проделать это затруднилась, но вслед за девчонкой вглубь салона проходить не стал, сел рядом со мной.