Рассвет (сборник) - Шебалов Африкан Александрович. Страница 24

Коркин сладко зевнул, протер глаза кулаками и сонно огляделся по сторонам.

…Час дежурства пролетел незаметно. По-прежнему перекликались горластые петухи, да изредка тявкали спросонья собаки, и опять наступала тишина.

Коркин уже несколько раз подтягивался на сучке яблони, приседал попеременно то на одной, то на другой ноге, становился на голову, придерживаясь за траву, пытался даже делать стойку на руках, но всякий раз кулем сваливался на землю.

Заметно прояснилось. Небо над горами заалело.

Коркин взглянул на часы, подошел ко второй палатке, отвернул угол брезентовой двери и склонился над спящей Галей Пурыгиной: она должна сменить его. Луна освещала лицо девочки. Галя во сне чему-то улыбалась. Коркин постоял немного в нерешительности, потом, взглянув еще раз на девочку, тоже улыбнулся и тихо отошел в сторону. Он решил еще раза три повторить весь комплекс своих упражнений.

…Кое-где в окнах появился свет. В темноте за домами раздались первые голоса. Возле правления колхоза заурчал мотор машины. Деревня просыпалась. А Коркин все прохаживался перед безмолвными палатками.

Когда стрелка часов показала четверть пятого, Вася прокричал подъем.

Утро

Автобус, переваливаясь с боку на бок, задевая ветки деревьев, взбирался все выше и выше в горы.

Стало почти совсем светло. На одном из открытых поворотов Вера Алексеевна попросила шофера остановить машину. Ей хотелось показать ребятам восход солнца. Сама она всегда с волнением любовалась этим прекрасным зрелищем, ради которого не раз поднималась на вершину Ай-Петри.

Пионеры высыпали из автобуса и столпились на краю дороги. Отсюда сбегал вниз почти отвесный спуск. Там, глубоко, сквозь туман еле различимо виднелась деревня. А за ней далеко-далеко распласталось море.

Все кругом было затянуто холодной синеватой пеленой. Только небо с вылинявшими на востоке звездами теплело, розовело, золотилось тем ярче, чем ниже к горизонту. Над самой водой светилась тонкая красная нить. Свинцово-серое море казалось твердым: кинь камень — отскочит.

Кругом стояла неподвижная тишина.

Постепенно алая нить набухала, теперь уже она была похожа на гигантский мазок огненно-красной акварели, положенный неведомым художником. Мазок все больше разгорался, и вот из воды показался краешек сверкающего солнечного диска. Быстро, как на театральной сцене, диск выползал вверх, словно кто выталкивал его снизу, рос, накалялся так, что глазам становилось больно смотреть, и вот, наконец, расплавленным червонным золотом брызнули первые солнечные лучи.

— Ура-а-а! — закричали ребята, приветствуя рождение нового дня.

— Смотрите! Смотрите, как разбегаются лучики! — захлопала в ладоши Оля Пахомова.

Ярко озарились верхушки гор. Желтая полоса света быстро спускалась вниз по склонам, растворяя холодную туманную пелену. Все вокруг окрашивалось в праздничный золотисто-оранжевый цвет. Солнце оторвалось от горизонта и, кажется прекратив движение, повисло над водой.

Море преобразилось, заиграло светлыми, нежными красками, заискрилось, заплескалось о песчаный пологий берег.

Разрезая наискосок волны, от берега уходили в море на белужий лов три рыбачьих баркаса.

…Плантация розы была разбита в неглубокой долине. Автобус проехал мимо поля, засаженного табаком, и остановился возле большого навеса у дороги.

Высокие пышные кусты розы, усыпанные цветами, разливали приторно пряный аромат. Там и тут мелькали цветные косынки, соломенные шляпы, фуражки, медленно двигаясь по рядкам меж розовых кустов.

Не успели ребята выйти из автобуса, как к навесу, дребезжа, подкатила полуторка Жорки. Из кузова первой выпрыгнула Зинка.

— А вот мы вас и догнали, — подскочила она к Сбитневу. — Мы с Мишкой прибежали в сад, а вас уже и след простыл. Хорошо, что Жорка подвернулся. Мы будем работать в вашей бригаде. Ладно? Мишка, иди сюда!

Из-под навеса вышла Елизавета Петровна. Увидев ребят, она крикнула в сторону плантации:

— Фрося, расставляй людей, — и направилась к Вере Алексеевне.

— Сегодня выходной. На воскресник, видите, сколько народу прибыло. С такой армией мы часа за три управимся, — улыбнулась она и взглянула на часы: — А вы даже раньше времени приехали.

— Почему? Точно в пять, как и договаривались, — посмотрела Вера Алексеевна на свои часы.

— Нет, сейчас только половина пятого. Они у вас на полчаса торопятся. Да и по солнцу видно…

— Удивительно… — подняла брови Вера Алексеевна и перевела стрелки часов. — Никогда с ними такого не случалось.

Стоявший поблизости Шумейкин бочком попятился от учительницы, наскочил на Зинку и столкнулся с шофером.

— Ты чего это, Олег, как краб, боком лезешь? — придержал дядя Гриша за плечи мальчика.

— Фуражку забыл… в автобусе, — нашелся Шумейкин и вскочил на ступеньку машины.

Дядя Гриша рассмеялся:

— Вот чудак! Фуражку ищет, а она у него на голове…

Звеньевая Фрося, бойкая, подвижная девушка, расставила ребят по рядкам. Около автобуса остался только дядя Гриша. Он покопался в моторе, что-то почистил, подкрутил и закрыл капот.

— Здравствуйте, Григорий Ильич, — подошел к нему Жорка. — Как ваш голубой экспресс в горах себя чувствует?

За сутки Жорка успел подружиться с неторопливым шофером из турбазы.

— Ничего, бегает.

— Красавец! — с детской завистью окинув взглядом автобус, вздохнул Жорка и погладил ладонью никелированную фару.

Дядя Гриша снисходительно улыбнулся:

— А твой примус как, коптит?

— Да нет. Зачем коптит? Вот карбюратор вчера маленько капризничал, так я вмиг профилактику сделал! Сейчас мы на полном ходу.

От навеса отъехала машина, груженная круглыми металлическими баками с лепестками розы.

Дядя Гриша проводил машину взглядом и закрыл дверцу автобуса:

— Ну, что ж, пойдем поможем? — кивнул он в сторону плантации.

— Не могу, Григорий Ильич, — развел руками Жорка, — розу на завод транспортировать надо. Особого распоряжения жду.

— Ну, ну. Коль имеешь такую команду — жди, — согласился, дядя Гриша и пошел к сборщикам розы.

Ребята двигались по междурядиям, переходя от куста к кусту. Коркин долго не мог приноровиться к непривычной работе. То обрывал цветок только с одного бока, то ронял нежные лепестки на землю и, косясь на ребят, торопливо подбирал их.

Первое время он вздрагивал при каждом уколе шипа, потом пересилил себя и не стал обращать на это внимания. Он старался не отставать от товарищей и с завистью и уважением поглядывал на Зинку.

«Как она быстро управляется», — думал он. Девочка шла уже шагов на десять впереди всех.

А Зинка словно и не работала, только пританцовывала вокруг каждого куста и тараторила без умолку:

— Знаете, мы розу теперь будем возить на новый завод. Говорят, большой-большой. Я там еще ни разу не была…

Она то и дело оборачивалась к ребятам, жестикулировала, не переставая в то же время быстро и ловко обрывать лепестки.

— А знаете, чтобы получить килограмм розового масла, надо собрать полторы-две тонны лепестков, — крикнула она и тут же добавила:

— Вы хоть побыстрее идите, а то мне совсем даже не с кем будет разговаривать.

К Вере Алексеевне, работавшей вместе с ребятами, подошла звеньевая Фрося:

— Товарищ учительница, нам бы двоих ребят на относку лепестков.

Вера Алексеевна выпрямилась:

— Виктор, ты пойдешь, — сказала она Сбитневу, потом задержала взгляд на Шумейкине. Тот с надеждой смотрел на учительницу, и она, помедлив, добавила:

— Ну, и ты, Олег!

Шумейкин охотно побежал вслед за звеньевой. Его совсем не радовала работа на этих колючих кустах.