Россия распятая - Глазунов Илья. Страница 73

С первого дня своего царствования и до последнего Николай! провел в непрерывной борьбе с русскими и европейскими масонами; начал свое царствование подавлением заговора масонов-декабристов и закончил Крымской войной, организованной французскими и английскими масонами. Положение Николая! в этой борьбе было крайне тяжелым, так как он должен был править при помощи бывших русских масонов, конечно, симпатизировавших своим европейским «братьям». Для замещения различных государственных постов ему приходилось пользоваться тем человеческим материалом, который могли дать ему европезировавшиеся высшие слои бывших масонов, вольтерьянцев, членов запрещенных тайных политических обществ, поклонников разных течений европейского мистицизма, католичества, протестантства и разных течений европейской философии. Это был наиболее денационализировавшийся слой русского народа, а ведь именно с помощью его Николаю I приходилось решать сложнейшую задачу организации русского национального возрождения.

Царевна Софья однажды сказала своему другу князю Голицыну, жаловавшемуся, что окружающие не принимают задуманных им планов по преобразованию: «Ну, что ж делать, Вася, других людей нам Богом не дадено!»

Не было других, лучших людей «дадено» и Николаю I. «При грустных предзнаменованиях сел я на престол русский, – писал Николай I в 1850 году фельдмаршалу графу Паскевичу Эриванскому, князю Варшавскому, – и должен был начать мое царствование – казнями, ссылкой. Я не нашел вокруг престола людей, могших руководить царем – я должен был сам создавать людей и царствовать». А из какого отрицательного человеческого материала имел возможность Николай! выбирать людей и создавать себе помощников – мы знаем. В другой раз Николай I с горечью сказал:

«Если честный человек ведет дело с мошенником, он всегда останется в дураках».

…Недостаток людей заставил Николая I использовать и бывшего масона Сперанского, которого декабристы прочили в президенты русской республики после убийства всех Романовых. Сперанскому было поручено такое важное дело, как составление кодекса действовавших в России законов. Сперанскому Николай I не доверял. Главой II Отделения Собственной Его Величества Канцелярии был назначен Балугьянский, которому однажды Николай I заявил, чтобы он не спускал глаз со Сперанского:

«Смотри же, чтобы он не наделал таких проказ, как в 1810 году, ты у меня будешь за него в ответе».

Назначение бывших масонов на высшие государственные посты не было результатом непредусмотрительности Николая I. Во-первых, как мы указывали, ему не из кого было выбирать, приходилось пользоваться теми людьми, которые имели опыт управления государством, а во-вторых, во времена Николая I считалось достаточным, если люди дадут клятву не состоять больше в обществах, призванных правительством вредным для государства. В «просвещенные, демократические времена» Ленина и Сталина всем масонам, конечно, сразу же оторвали бы головы. Но во времена «деспота» Николая I подобные «политические меры» не было принято осуществлять.

Не все масоны, конечно, честно исполняли данную клятву и перестали вести работу в интересах масонства. Часть масонов, дав подписку, что они выходят из масонских лож и впредь не будут состоять ни в каких тайных обществах, продолжали состоять членами существовавших нелегально масонских лож, как это доказывает секретная директива Великой Провинциальной Ложи, разосланная тайным масонским ложам в сентябре 1827 года, спустя год после запрещения масонства в России.

…На первый взгляд, русское масонство производило впечатление потухшего костра, но это было обманчивое впечатление. Духовная зараза, усиленно внедрявшаяся в течение восьмидесяти пяти лет, не могла исчезнуть легко и бесследно.

…Существование тайных масонских лож – самое обычное дело для масонской тактики. По признанию самих масонов, известно, что после запрещения масонства в России масоны создали тайные ложи. «Но ревностные братья, – писала незадолго до первой мировой войны масонка Соколовская в своей книге „Русское масонство“ (стр. 21), – не переставали собираться тайно. Сохранился документ от 10 сентября 1827 года, свидетельствующий, что после запрещения масонских лож братья сплотились еще теснее, сделав предусмотрительное постановление о приеме впредь новых братьев с большею осторожностью. Документ сохранил нам решение масонов ввести строгое подчинение масонской иерархии и обязать присягою о невыдаче не только цели собрания, но и участников. Уголовные дела, возникавшие после запрещения масонства, свидетельствуют о продолжавшейся масонской пропаганде».

…Графиня Нессельроде играла виднейшую роль в свете и при дворе. Она была представительницей космополитического, олигархического ареопага, который свои заседания имел в Сен-Жерменском предместье Парижа, в салоне княгини Меттерних в Вене и салоне графини Нессельроде в доме Министерства иностранных дел в Петербурге [32]. Она ненавидела Пушкина, и он платил ей тем же…»

Как злободневно звучат и сегодня гневные слова русского историка: «…Эта же масонская мафия доносила государю о политической неблагонадежности Пушкина. Гонителем и убийцей Пушкина был целый преступный коллектив. Фактические и физические исполнители примыкали к патологическому кружку, группировавшемуся вокруг Геккерна.

…Между высшим светом, который поэт называл «притоном мелких интриганов, завистников и негодяев», и Пушкиным шла постоянная и ожесточенная борьба, но борьба неравномерная: Пушкин боролся в одиночку, ему морально сочувствовали и поддерживали близкие, искренне к нему расположенные друзья; – против поэта орудовала комплот-масонская мафия – которая имела власть и влияние, которая плотной стеной окружила самодержавца и создавала между ним и поэтом непроницаемую стену» [33].

«Всякого, кто изучает работу организаторов Ордена Р. И. – Герцена, Белинского, Бакунина и их преследователей, фанатичных врагов всего русского, поражает одно странное обстоятельство – поразительная бездеятельность III Отделения, созданного по совету Бенкендорфа как орган для охранения государственной безопасности и борьбы с антихристианскими политическими идеями. С тех пор, как во главе III Отделения стал Бенкендорф, как правильно отмечает В. Иванов, никакой действительно борьбы против притаившегося масонства и членов возникнувшего Ордена Р. И. не велось. „Дело политического розыска, – утверждает В.Иванов, – попало в масонские руки, братья-каменщики могли работать совершенно спокойно. Движение декабристов, направленное против монархии, не умерло. Масоны не смирились от неудачи 14 декабря. Они ушли в подполье и повели строго конспиративную работу“.

«…В. Иванов считает, что Бенкендорф был масоном и выдвинул проект создания III Отделения для того, чтобы во главе его иметь возможность покрывать деятельность запрещенного масонства и тех, кто был последователем пущенных масонством в обиход политических учений. Возвышение Бенкендорфа произошло, действительно, при странных обстоятельствах. Возвышение его и доверие к нему Николая I началось после того, как он нашел будто бы в бумагах Александра I, которые он разбирал по поручению Николая I, свою записку о заговоре декабристов, поданную им покойному императору якобы еще в 1821 году. Эту свою докладную записку о декабристах Бенкендорф показал Николаю I. Николай I поверил Бенкендорфу, что он является противником тайных обществ, принял его проект организации III Отделения и назначил Бенкендорфа его главой. Никаких отметок Александра I на поданной якобы Бенкендорфом докладной записке не было. Была ли записка подана Александру I или ее Бенкендорф написал уже после восстания декабристов, что бы втереться в доверие к Николаю I, – это неизвестно…»

«…Пушкину был запрещен выезд в Европу. Но организаторы Ордена, злейшие враги России и Николая I, Герцен, Бакунин и Белинский – все получили разрешение выехать в Европу. К главарю Ордена Белинскому Третье Отделение относилось столь снисходительно, что членам Ордена пришлось даже выдумать миф о том, что-де если бы Белинский не умер, его начало бы преследовать Третье Отделение. Может быть, и начало бы. Но это кабы да кабы. А при жизни Белинского преследовали все-таки не его, а Пушкина».