Первая любовь (СИ) - Запольская Дарья. Страница 8

— Я сейчас кончу, — простонала Алёна, но мужчина остановился и схватив девушку за волосы стащил на пол, жестко опустив на колени. С её губ слетел всхлип вместе с моим. Его движения были грубыми и резкими и уверенными, как будто он проделывал это не единожды. Но Алёна не убегала и не звала на помощь, ей все это нравилось и она с восхищением смотрела на мужчину. Они так были поглощены процессом, что я осталась незамеченной.

На серый кафель упал презерватив. Большой палец мужчины надавил на подбородок, размыкая алые губы, чтобы погрузить в её рот член. Хорошо, что тело Краснова закрывало обзор, но я слышала, как девушка начала давиться и сопротивляться. Но мужчину это не останавливало, его движения стали резче и глубже. Он замер, закинув голову назад.

Через некоторое время, он скрылся в кабинке, предоставляя возможность взглянуть на Алёну, алая помада которой была размазана по лицу вместе со спермой и слезами. Не в силах наблюдать за унизительным видом девушки я сорвалась с места и побежала к выходу, сжимая в руках обувь, так и не надев ее.

Вылетев из ресторана, врезалась в Славика, который подхватил меня, спасая от падения.

— Анжелика Андреевна, все в порядке? — во взгляде действительно беспокойство, но сейчас я слишком шокирована увиденным, чтобы выдавить из себя хоть слово. По щекам катятся горячие слезы, и я сдерживаюсь, чтобы не завыть от боли, разрывающей меня изнутри.

Я вырываюсь из крепких рук Вячеслава и бегу по заснеженному тротуару, поскальзываюсь и стремительно лечу вперед, но Славик подхватывает мое тело, предотвращая падение.

— Анжелика, что случилось? — он разворачивает меня лицом к себе, по-прежнему крепко удерживая, чтобы я не убежала. — Ты почему босиком? — он переводит взгляд на мои ноги и приподнимает мое тельце над землей, спасая пальцы ног от обморожения.

Он усаживает меня в машину, укрывая ноги пледом, захлопывает дверь и ставит машину на сигнализацию, блокируя все двери. Мое тело сотрясают рыдания стоит мне только вспомнить увиденное. Я теперь не смогу смотреть Краснову в глаза, потому что буду вспоминать, как он трахал Крупину. Эту картинку уже ничего не выжжет из моей памяти. И в том, что я стала свидетелем увиденного только моя вина.

Я заливаюсь смехом, осознав, что Краснов не хуже Маркушенко в желании удовлетворить мужскую нужду. Ни для кого не было секретом, что Алёна спит с Димой, а теперь еще и с Алексеем. Молодец девчонка — времени зря не теряет, не упускает ни одну возможность подзаработать своим телом.

Моя истерика немного стихает, и я замечаю, как Краснов приближается к машине и все мое тело напрягается. Я не хочу, чтобы он меня видел в таком состоянии, потому что он сразу все поймет. Я подтягиваю колени к себе и вжимаюсь в сидение, ожидая, когда откроется дверь. Но мужчина останавливается в паре метров от автомобиля и о чем-то говорит со Славиком. Они быстро что-то обговаривают, и Краснов садится в припаркованную рядом машину. Я выдыхаю, но легче мне не становится, я уверена, что кровавая расправа только впереди и мой побег так просто мне с рук не сойдет.

Глава 7

Мы движемся за город, но меня накрывает безразличием. Мне все равно куда меня везут и что со мной будет. Слава всю дорогу молчит и даже не смотрит на меня через зеркало заднего вида. Мы едем около часа, но мне кажется, что прошла целая вечность, и когда мы сворачиваем на лесную дорогу, пробираясь вглубь соснового леса я думаю, что вот тут меня под сосенкой и закопают. Но мы въезжаем на территорию коттеджного поселка, бревенчатые домики которого поражают размерами. Не дома, а сказочные замки, окруженные заборами в едином стиле. И кажется, что это просто картинка на новогодней открытке.

Мы въезжаем на территорию одного из домов, и я понимаю, что это конечная остановка, но выходить не собираюсь. Я лучше проведу ночь в машине, чем встречусь лицом к лицу с опекуном.

Слава выходит из машины и скрывается в доме, и мне становится спокойнее от того, что меня никто не трогает ровно до того момента, как пассажирскую дверь с моей стороны открывает Краснов. Сердце набирает обороты и стремится выпрыгнуть из груди.

Мужчина наклоняется ко мне, и я дергаюсь, отодвигаясь подальше. Это происходит само собой, я не успеваю подумать о том, как это выглядит со стороны и что он может подумать. Но ему, кажется, плевать.

Он хватает меня за лодыжку и тянет на себя. Инстинкты кричат, что нужно сопротивляться, но я объективно понимаю, что ничего не смогу сделать, даже если сейчас вырвусь и побегу. Он догонит и проблем будет ещё больше.

Я не знаю, что от него ждала, но точно не того, что он возьмет меня на руки и понесет в дом. Его руки крепко держат мое хрупкое тельце, и он уверенно шагает к крыльцу. Моя блузка задралась, и я чувствую его пальцы на моей голой коже. Там, где он касается моей кожи все горит, и я не могу думать ни о чем другом, только о его руках на моем теле. Мне кажется это слишком интимным и кровь приливает к щекам. Сознание настолько измученно событиями сегодняшнего дня, что я теряю рассудок и думаю не в том направлении. Краснов ставит меня в центре гостиной, освещаемой только одним торшером в углу комнаты. Я поспешно поправляю задравшуюся юбку и собираюсь рухнуть в кресло, но мужчина не дает мне этого сделать.

— Стой на месте, — говорит он, грубо стаскивая с меня куртку и бросает ее в кресло, внимательно изучая мой внешний вид. Под его пристальным взглядом я чувствую, как тело начинает гореть. Я скрещиваю руки на груди в попытке закрыться. Мне интересно, о чем он думает и догадался ли, что я подсматривала за ними в туалете?!

Я, затаив дыхание, наблюдаю как он снимает пальто и ослабляет галстук на шее, расстегивая верхние пуговицы, и ожидаю своей печальной участи. Я вижу, как он напряжен и кажется, таким еще никогда не видела.

— Я скоро приду, — он направляется к лестнице на второй этаж. — А ты стой где стоишь и не двигайся, — это звучит, как предупреждение о чем-то очень плохом. И я, совершившая не одну ошибку сегодня, не хочу знать, где находится грань терпения Краснова.

Оставшись наедине с собой мне кается, что ничего страшного не случилось, что меня не за что наказывать или ругать. Но приказ Алексея стоять и не двигаться уже похож на наказание. Через несколько минут неподвижного пребывания на холодном полу ноги начала сковывать ноющая боль и мне ничего не остается, как отвлечься и рассматривать интерьер. Когда я рассматриваю люстру, висящую у меня над головой, возвращается Алексей.

— Ничего себе, ты все стоишь, — он наигранно удивляется и садится в кресло напротив меня, в его руке я замечаю стакан с темной жидкостью, подозревая, что это алкоголь. — У тебя отлично получается меня слушаться.

Мужчина переоделся в домашнюю одежду и по капелькам воды, стекающим с его волос, я догадываюсь, что он был в душе, пока все это время я стояла и пялилась в потолок. И его слова подталкивают меня к мысли, что это должно быть мне уроком. А следующие слова мужчины это подтверждают.

— Я велел тебе стоять, и ты стоишь. Ты сказала, что пойдешь на день рождения, я сказал тебе нет. Что тебе было не понятно? — когда он говорит весь его вид выражает спокойствие, но я замечаю с какой силой он сжимает бокал, понимая, что он на грани.

Я молчу, уставившись на стену позади мужчины, чувствуя, как подступают слезы, готовые вырваться в любой миг.

— Я не слышу ответ на свой вопрос, — он поддается вперед и смотрит прямо в мои глаза, или мне так кажется, потому что я ничего не вижу перед собой из-за пелены собирающихся слез.

Стакан с грохотом оказывается на поверхности журнального столика, и я вздрагиваю от неожиданности. Я думала, что уже все выплакала и словно пустыня Сахара не способна разводить сырость. Но я ошиблась. Слезы, скатываясь по щекам, по шее, заползали на мою грудь, оставляя мокрые следы на белом шифоне.

— Твой отец говорил, что ты послушный ребенок, — говоря это, он знал какой эффект окажут слова. — Но я вижу, что это не так. Придется тебя научить слушаться с первого раза, — я не хотела его слушать, потому что это было очень жестоко.