Мой сводный кошмар (СИ) - Воронцова Анастасия. Страница 22

— Я не знаю.

Самое паршивое в этом было то, что я действительно не знал. Наша семья и раньше переживала кризисы, но такого с нами еще никогда не случалось. Возможно этот кризис она не переживет.

Глава 17

Злата

Когда мы с Кириллом оказались в машине, я позволила обнять себя и наконец дала волю слезам.

Я знала, что будет тяжело, но понятия не имела насколько. А еще, сколько бы Кирилл ни повторял, что это не моя вина, я чувствовала себя виноватой. Я не могла не думать о том, что, если бы я просто забрала документы, никто ни о чем бы не узнал, и все было бы в порядке. Тетя Алина была бы в порядке. И Лина не разочаровалась бы в матери.

Лина… Теперь она ненавидит меня еще больше, и я не могу ее за это винить. Будь родители живы, я бы, наверное, была полностью на стороне матери, и точно так же злилась бы на отца и тетю Алину за то, как они поступили с мамой. Но они были мертвы, а тетя Алина слишком многое для меня сделала, чтобы я могла ее ненавидеть.

— Тш-ш-ш… Все в порядке, — шептал Кирилл, поглаживая меня по спине.

Не знаю кого он больше пытается в этом убедить: меня или себя, но я вижу, что он не находит себе места.

— Думаешь они разведутся?

— Скорее всего. Возможно уже завтра то фото разойдется по всем новостям. Это может навредить его компании.

Он не говорит о том, что это может ранить его отца, только о том, что тот может потерять деньги, и я думаю о том, так ли это.

Муж тети Алины действительно много времени уделял работе. Он жил ею, дышал ею, но я почему-то никогда не сомневалась в том, что он любит свою семью. Ведь, в конце концов, разве он это делал не ради жены и детей? Разве не потому, что желал им лучшей жизни? Или мне так только казалось?

Когда мы подъезжаем к квартире моих родителей, Кирилл помогает мне занести и разложить вещи, а затем мы садимся на кровать, и, обнявшись, долго-долго сидим в тишине.

Я вижу, что он хочет что-то мне сказать, и даже догадываюсь что.

— Знаю, тебе не нравится то, что я решила жить отдельно…

Он кивает, но продолжает молчать. Кирилл обещал, что примет любое мое решение, и держит слово. Я ему за это благодарна.

— Но так будет лучше. Твоя мама и сестра… Сейчас ты им нужен как никогда. А я буду лишь напоминанием о причине, по которой распалась ваша семья.

Напоминанием об отце.

— Это не твоя вина, — в который раз повторил Кирилл, пристально глядя на меня. Я грустно улыбнулась.

— Знаю. Но Лине будет больно меня видеть. А тетя Алина… Знаю, она поймет, почему я решила уехать.

Кирилл уезжает ближе к полуночи, и я остаюсь в пустой квартире.

Какое-то время я просто брожу по комнатам, осматриваясь вокруг, и пытаюсь вспомнить, каким было это место до пожара.

Так странно. С этой квартирой связано столько воспоминаний, в ней прошло все мое детство, но в ней не осталось ничего, напоминающего о тех временах. Ничего не уцелело.

Внезапно это место показалось мне чужим. Незнакомым. Место, которое было моим домом, перестало им быть, и от этого было почти физически больно. А еще… Мне было как никогда одиноко.

Я не сомневалась в правильности своего решения. Я знала, что так нужно. И все же в ту ночь я пожалела о том, что приняла его. В том, что отпустила Кирилла.

И, когда в час ночи приходит новое сообщение от шантажиста, я чувствую себя еще хуже:

“Ты сделала свой выбор. Теперь Барский сделает свой”.

Я долго пытаюсь понять, что значит это сообщение.

Как и обещала, я сразу пересылаю его Кириллу, но не получаю ответа. И, как ни убеждаю себя в том, что все хорошо, что уже поздно и он скорее всего просто уже спит, я никак не могу избавиться от тревожного предчувствия. И оно только крепнет, когда утром я не могу до него дозвониться.

Когда приходит время ехать в универ, у подъезда меня ждет машина. Вот только она не принадлежит Кириллу.

Когда я прохожу мимо, из нее выходит незнакомый парень и с улыбкой протягивает мне руку.

— Привет, ты Злата? Я Алекс! Кирилл попросил отвезти тебя сегодня в универ. Он не смог приехать, но не хотел, чтобы ты ехала одна.

Я неловко пожимаю ему руку, чувствуя, как живот закручивается в тугой узел. То, что Кирилл молчит со вчерашнего вечера, и то, что он прислал вместо себя лучшего друга на следующее утро после того странного сообщения от шантажиста, как-то связано?

— Я не могу ему дозвониться. Не знаешь что случилось?

Мой голос дрожит, выдавая волнение, но мне все равно. Я хочу знать правду, и веселость парня сходит на нет.

— Послушай, я не могу рассказать тебе всего, но вчера ему пришло сообщение с того же номера, с которого шантажировали тебя. Просто дай ему немного времени.

Подкинув меня до универа, Алекс уехал, оставив множество вопросов без ответа.

Отправившись на первую пару, я ждала Кирилла, надеялась, что мы сможем поговорить, но ни на первой, ни на второй паре он так и не появился. Была только Лина, но она по понятным причинам игнорировала мое существование.

Кирилл не приехал в универ ни в тот, ни на следующий день. Все это время я без конца звонила ему и писала, в надежде, что он ответит, но он не отвечал. Все эти дни в универ и из универа меня возил Алекс, но даже он не мог объяснить мне что происходит.

— Прости, я просто делаю то, о чем он меня попросил.

Лучший друг Кирилла смотрел на меня с жалостью, но оно и понятно. От волнения в эти дни я плохо спала и почти ничего не ела, а еще часто плакала.

Мне было так плохо, что несколько раз я даже почти вызывала такси, чтобы отправиться к его дому, но не могла заставить себя зайти внутрь, пока внутри Лина или ее отец. Не представляла, как смотреть им в глаза после всего, что случилось.

Кирилл появился на парах только на следующей неделе. Я увидела его в коридоре, как всегда одетого в дорогие джинсы и черную рубашку, и тут же шагнула навстречу.

У меня было столько вопросов, а в душе бушевала целая буря.

Куда он исчез? Почему молчал? Почему попросил Алекса подвозить меня?

Я так о многом хотела его спросить, но еще больше — обнять, прижаться к нему, вдохнуть такой родной и любимый запах, и сказать о том, как сильно мне его не хватало… Но я не успела.

Я обратилась к нему, а Кирилл прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону, так, словно меня не существовало. На глазах у всего универа.

Я почувствовала, как к горлу подступают предательские слезы, и не выдержала:

— Как ты можешь просто игнорировать меня?!

На мгновение он остановился и повернулся ко мне. В его глазах было столько холода, что я, пошатываясь, отступила назад.

Нет. Кирилл не мог так на меня смотреть. Не после всех тех нежных слов, что он произнес. Не после всего, что между нами было.

Однако он смотрел. Так, словно я для него — пустое место. Очередная раздражающая девушка на одну ночь, которая требует большего, забыв про гордость и здравый смысл.

Вокруг нас собирались зрители. Я видела, что некоторые достали телефоны и начали снимать, слышала смешки, но мне было все равно. Единственное, что меня ранило — его слова:

— Все кончено. Прекрати писать и названивать мне.

Я застыла, не в силах поверить в услышанное.

— Ты не можешь говорить это всерьез… — я попыталась улыбнуться, но мой голос дрожал, и от того, как он смотрел на меня, становилось только хуже.

— Что из фразы “оставь меня в покое” тебе непонятно?! — раздраженно выплевывает он, и я прирастаю к полу.

Я смотрю на него сквозь пелену слез, пытаясь уловить какой-то знак, намек на то, что он все еще прежний, что все эти недели, что мы были близки, мне не приснились, и не нахожу. А потом он просто поворачивается и уходит.

Я не двигаюсь с места, все еще глядя в ту сторону, куда ушел Кирилл, и не могу поверить в то, что это действительно происходит.

Мне так больно, что я ничего не замечаю: ни смешков, ни того, как студенты, свидетели этой сцены, перешептываются, обсуждая нас, ни откровенно злых комментариев однокурсниц.