Буря (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 36

Что за дела? А Имре Надь, между тем, выступал не за проведение социальных преобразований, а говорил о необходимости созыва Учредительного собрания Венгрии, на котором должен решиться главный вопрос — чем станет Венгрия? То ли монархией, то ли республикой? Сам Надь выступал за реставрацию монархии, в рамках Конституции и даже предлагал в качестве кандидатуры на престол некого Андроша Патефи — представителя аристократической фамилии и потомка казненного когда-то борца за независимость венгерского народ Шандора Патефи. Как же так получилось, что человек, в моей истории придерживавшийся коммунистических взглядов, вдруг стал монархистом?

Стал вспоминать биографию Имре Надя. С трудом, но удалось вспомнить, что в Первую мировую войну, бывшую в моей истории, будущий товарищ Надь оказался в австро-венгерской армии, а после в российском плену. Вот там-то он и стал приверженцем коммунистических идей. Что ж, не он первый. Вспомним хотя бы Матэ Залку или Ярослава Гашека. Ведь они тоже «нахватались» коммунистических мировоззрений после пребывания в плену. А были ещё венгерские интернациональные отряды, сражавшиеся и с Колчаком, и с Деникиным. А ведь венгры дрались за Советскую Россию отчаянно. Молодцы!

Опять государя-императора понесло в сторону коммунизма. А что делать? То, что когда-то вошло в меня с молоком матери, не выколотишь полутора годами пребывания в имперской России. Правда, царь-коммунист на престоле — перебор.

Венграм мы пообещали помощь, а в случае, если Учредительное собрание решит, что дальнейший путь Венгрии лежит в направлении монархии — то и немедленное дипломатическое признание государства со всеми вытекающими.

Разумеется, посланник Австро-Венгрии всполошился, принялся просить встречи с министром внутренних дел, но Пылаев, по согласованию со мной, отказался его принимать. Врать не хотелось, а обещать помощь в борьбе с венгерским народом? Да не смешите меня. Один раз мы ее уже оказали, второй раз не станем. Посмотрим, как станут развиваться события дальше. Кроме Венгрии из Австро-Венгерской империи может выйти и Чехия, и Словакия. Да и немцы с французами могут сделать неожиданный ход. Возьмут, да и создадут независимую Польшу из территорий, принадлежавших сейчас Австро-Венгрии и тех российских земель, где сейчас стоят оккупационные силы.

Значит, пока громких заявлений не делаем, Переходное правительство не признаем, но через Черное море, через Румынию, поставим венграм двести тысяч винтовок, списанных с армейских складов и боеприпасы. Но для хорошего дела не жалко. А ещё удалось собрать среди румын целый добровольческий корпус, пожелавший помочь соседям. Я сам удивился, когда Жуков доложил о таком решении. Что ж, пусть воюют.

Словом, когда два французских пехотных корпуса и четыре немецких танковых дивизии решили пройти через Венгрию, они получили такое сопротивление и такой отпор, что застряли.

Румыния теперь наша, а вот что дальше-то с нею делать? Вводить оккупационную администрацию я не стал. Чисто формально — король как сидел на своем престоле, так и сидит. А то, что его дворец в Бухаресте находится под охраной российских солдат, что тут такого? Бывали подобные случаи в истории, и не раз.

Итак, что нам делать с Румынией? Понятно, что свои оккупационные силы мы выводить не станем. Но держать здесь триста тысяч кавалерии и пехоты нерационально. Внутри королевства нет и намека на сопротивление, а румынская армия, разоруженная и сокращенная почти вдвое, сидит в казармах. Пожалуй, оставлю я здесь сто тысяч. Нет, лучше сто пятьдесят. А остальные потихонечку начну выводить. Сто пятьдесят тысяч, получившие опыт ведения боев — это очень неплохо. Их надо вывести, пусть отдыхают. Пока отдыхают. И вторая половина нашего «оккупационного корпуса» (это лишь термин, численность-то не корпусная, а армейская) тоже нуждается в ротации. Но станем это делать не спеша, чтобы молодёжь, прибывшая сюда из России, училась и перенимала боевой опыт. А уже чуть позже (недели две или месяц) у меня будет двести тысяч штыков и сабель, имеющих реальный военный опыт.

И генерал-полковника Жукова, удостоенного недавно орденом святого Владимира первой степени, держать здесь нерационально. Для Георгия Константиновича у нас будет иное задание. Генеральный штаб уже озаботился, теперь пора и самого командующего подключать.

В Румынии мне нужен теперь военный администратор, который и армию из внимания не выпустит, и с правительством станет поддерживать хорошие отношения. И такой человек у меня на примете есть.

Глава 18

Война магов. Часть 3. Погодники

— Ну и чего медлишь? — спросил я, глядя в упор на Анну Титову. В её руке был пистолет. — Долго я буду ещё ждать?

Лицо девушки было серьёзным и сосредоточенным. Она закусила губу, а затем спросила:

— Они точно холостые?

— Точно, — улыбнулся я. — Да и чего вам переживать, вы ведь даже в меня не целитесь.

— Не хочется такую красоту портить, — она окинула взглядом мой кабинет.

Анна подняла вверх пистолет и выстрелила три раза. Хлопки выстрелов больно ударили по ушам. Девушка поморщилась и тут же бросила пистолет на пол. Кивнула мне напоследок, затем развернулась и опрометью выбежала из моего кабинета в коридор.

Я задумчиво смотрел в окно, наблюдая за осенним пейзажем. Зелени давно не нет, всё вокруг было жёлто-коричневым.

Спустя минуту в дверь заглянул секретарь. Опять он голову в дверь суёт… Нет, надо с этим как-то бороться. Можно было бы воспользоваться телекинезом и зажать его дверью, но не в этот раз, слишком важный момент.

— Могу объявлять тревогу? — деловито спросила он.

— Подождите ещё пять минут, — бросил я. — Дайте Анне уйти подальше.

Ситуация, конечно, странная, но к ней мы подготовились ещё неделю назад. Сначала ко мне подошёл полковник Фраучи со следующим вопросом: Ему для задания в Кёнигсберге была необходима симпатичная девушка, и Анна подошла бы на эту роль лучше всех. Я даже удивился, чего он у меня спрашивает, а потом едва не хлопнул себя по лбу. Я ведь забыл, что сам ставил условие, что девушка будет подчиняться только мне. Однако Фраучи смог меня удивить.

— Ну, все ведь в курсе, какие у вас отношения с Анной Титовой.

Я сначала удивился. Неужто он поверил в этот бред? Он-то у меня человек понятливый. А потом понял, что Фраучи изволил шутить.

Я лишь качнул головой.

— Вы с Анной-то говорили? Она сама готова к вашему заданию? — спросил я.

— Более чем. Собственно, она и попросила меня поговорить с вами и спросить вашего дозволения.

— Тогда, так тому и быть, — пожал я плечами. — Только не погубите девушку. Надеюсь на вас.

Где-то за окном завизжали шины, и чёрный автомобиль резво повёз Анну в Петербург к Московскому вокзалу. Маршрут был продуман до мельчайших подробностей. Анна сейчас отправляется в Финляндию. Из Финляндии, спустя неделю, она переберётся в Швецию, а потом уже и в Берлин.

Легенда вполне прозрачна и ясна — бывшая любовница императора, впав в немилость, решила расквитаться с царственным любовником. Мы даже допустим небольшую утечку в газеты и намекнём, что начальник императорского кабинета вполне может лишиться поста. Только надо будет его предупредить. Совсем об этом забыл в суматохе… Хотя, можно не предупреждать, зачем ему знать лишнее. А так появится больше мотивации усерднее работать. Хотя как бы он за дочь мне отомстить не решил. Ладно, посмотрим. Это уже забота Мезинцева. Главное, чтобы к Титову не подобрались умельцы, типа Дмитрия Распутина и не внушили ему мысль, что император довёл до преступления его дочь.

Ладно, что там дальше по плану с Анной? Дальше беженка, ранее приближённая к императору, а значит осведомлённая о многих его личных делах, непременно заинтересует германские спецслужбы. Её наверняка арестуют, будут допрашивать и попытаются перевербовать.

А там уже начнётся иная игра. Наивная девушка, попавшая в трудную ситуацию, конечно же будет хвататься за любую соломинку, лишь бы её жизнь не была совсем кончена. Ведь на родине она впала в немилость. Несмотря на то, что император, скорее всего, захочет как-то ей отмстить, у неё ведь сохранились связи, причём серьёзные. Опять же, батюшка пока что занимает высокую должность при дворе, что тоже можно как-то использовать.