Цена двуличности. Часть 3 (СИ) - "Алаис". Страница 10

С тихим треском портал пропускает нас наружу. И первое, за что цепляется мой взгляд на улице — это отблески косых солнечных лучей на чем-то серебристом. Этим «чем-то» оказывается вышивка на черной мантии. Подняв взгляд я понимаю, что вижу в нескольких шагах от себя тетушку Сади в непривычно строгом для нее наряде.

Глава рода Суар почтительно склоняет передо мной — перед нами — свою голову, и серебристые волосы смешиваются с серебром вышивки по краю ворота мантии.

Окинув взглядом пространство перед зданием Зала Совета, я вижу, что на нем собрались несколько десятков личей. Они распределились неравномерно, группками. Видимо, по родству или личным симпатиям. Но сейчас все они, как и тетушка Сади, парят в воздухе со склоненными головами. В звенящей тишине я слышу, порывом весеннего ветра издалека доносятся голоса дозорных на крепостной стене.

Суртаз стоит в паре шагов впереди, медленно поворачивая покрытую капюшоном и увенчанную короной голову. Куда смотрит Первый Некромант — неясно. Даже будь он живым, маска скрыла бы направление его взгляда. Но похоже, что учитель изучает собравшихся перед ним личей. Я же на них лишний раз и смотреть боюсь — такое количество бессмертных в моем понимании не ассоциируется ни с чем хорошим. Впрочем, от подспудного страха спасает боль и ломота в костях, которые и не думали прекращаться в присутствии Суртаза.

Учитель издает тихий шипящий вздох, а затем с тихим стуком опускает древко посоха на камень мостовой.

— Итак, бессмертные представители древних родов… — он говорит тихо, но я почему-то уверена, что его голос слышат все присутствующие. — Вы были вызваны для того, чтобы стать свидетелями моего возвращения.

Суртаз делает паузу, и вновь воцарившаяся тишина на этот раз не нарушается ни единым звуком. Такое ощущение, что даже ветер стих в ожидании дальнейших слов Первого Некроманта.

Мне же с трудом удается сдержать нервный смешок. В голове крутится безумная в своей назойливости мысль — смогут ли все эти личи сделать хоть что-то, если Суртаз решит и их убить? И вообще, успеют ли понять происходящее? Насколько велики возможности Первого Некроманта, ученицей которого меня угораздило стать?

— Поднимите головы, посмотрите на меня, — приказывает учитель, и личи подчиняются ему.

В отличие от их уже упокоившихся сородичей, никто из присутствующих не попытался выразить свое восхищение или опасение, или еще что бы то ни было. Все они благоразумно хранят молчание по очевидной причине: кто знает, что на уме у вернувшегося бога?

— Вы видите мою ауру?

На этот раз Суртаз все-таки требует ответ. Но никто из трепещущей на вновь поднявшемся ветру черно-серо-синей массы не рискует подать голос первым.

— Видим, шаэллаир.

Тихий ответ раздается совсем рядом со мной. Тетушка Сади. Ее ровный голос лишен раболепия или восхищения. Всего лишь ответ на поставленный вопрос, но внутри меня все замирает в ожидании удара…

…которого не последовало. Вместо этого Первый Некромант снова спрашивает:

— Как представители своих семей, вы признаете меня повелителем?

На этот раз и пауза короче, и голосов в ответ раздается гораздо больше. Возможно, отзываются даже все присутствующие.

— Признаем, шаэллаир.

Суртаз снова медленно поворачивает голову, и теперь очевидно, что он окидывает взглядом присутствующих.

— Грядут сложные времена, — в тоне учителя появляются мрачные и зловещие нотки. Точнее, их становится больше, чем было до этого. — Грядет война, по сравнению с которой нынешнее вторжение — всего лишь разведка боем.

Голос Первого Некроманта становится громче, обретает мощность и глубину. А я чувствую, как начинают потрескивать кости ног. Похоже, скоро осыплются. Зато боль притупилась, хоть это, наверное, скорее плохой знак, чем хороший.

А еще я замечаю, как некоторые личи покачивают головами — то ли неверяще, то ли обмениваясь взглядами с соседями. Впрочем, меня саму новость о настолько серьезной войне тоже не особенно радует.

— Поэтому сейчас, как никогда прежде, важно помнить, для чего я дал вам бессмертие.

Снова пауза и тишина — еще более зловещая, чем после первого вопроса.

— И если среди вас есть кто-то, кто забыл об этом так же, как и Совет Древних… — Первый Некромант понижает голос до зловещего шепота, от которого мне стало откровенно не по себе. — То я вам напомню. Ваш долг — помогать живым. Опытом, силой и мудростью, накопленными за годы своего смертного и посмертного существования. Взамен вы получаете право ими руководить.

Суртаз замолкает примерно на минуту. Он что, ожидает возражений и комментариев? Вряд ли среди присутствующих найдется лич, настолько желающий упокоиться на месте.

— Это право, — уже более будничным тоном добавляет Первый Некромант, — основано на доверии живых к вам. И вашем подчинении мне. Безусловном и беспрекословном. Поэтому я повторю свой вопрос. Как представители своих семей, вы признаете меня повелителем?

— Да, шаэллаир.

Теперь хор призрачных голосов личей звучал куда более слаженно.

— Что ж, если это действительно так, я поручаю вам разнести весть о моем возвращении во все уголки этого мира и за его пределы. А еще…

Голос Суртаза становится вкрадчивым. В моей груди вдруг просыпается дурное предчувствие, потому что… Я не знаю, почему. Но возникает ощущение, что грядет очередной воспитательный момент. Вот только для кого?

— Меня интересует следующее: среди присутствующих здесь есть жрецы?

От понимания того, что сейчас скорее всего случится, я сжимаю кулаки и с ужасом слышу, насколько вызывающе громким оказывается похрустывание моих костей. Но никто не обращает на это внимание. Все личи вдруг поворачиваются назад, а затем медленно расступаются перед…

…жрицей, что проводила ритуал на свадьбе Мэба и Линс. Ну или кем-то, очень похожим на нее.

Благочестиво скрестив руки на скелетированной груди, она подлетает к Суртазу и останавливается в изящном полупоклоне перед ним.

— Я рада служить вам, господин.

Точно, она. Ее мелодичный голос звучит почтительно, но без раболепия. Радостно, но не восторженно. И от этого мне становится даже немного жаль эту женщину. Ведь не исключено, что она выбрала свой путь, действительно желая служить Суртазу и нести его слово людям, а не ради банального возвышения за счет преимуществ жреческого ранга.

— Вижу, — холодно отвечает учитель. — Сегодня на закате я жду бессмертных жрецов в Зале Совета. Всех, до единого.

— Только бессмертных, господин?

Я невольно поражаюсь тому, насколько умиротворенным тоном был задан этот вопрос. Из-за этого создавалось впечатление, будто жрица ни капельки его не боится. Впрочем, наверное, так и было. В конце концов, увидеть своего бога во плоти дано не каждому жрецу.

— Да, только бессмертных.

— Будет сделано, великий…

Но Суртаз не дает ей договорить. Он обращается к остальным.

— Возвращайтесь к своим семьям и помните, о чем я вам сказал. Готовьтесь к войне. Готовьтесь к тому, что бессмертные будут участвовать в ней наравне с живыми.

Не добавив более ни слова, Первый Некромант неторопливо делает шаг в сторону своего дома. Личи снова расступаются, позволяя своему повелителю беспрепятственно пересечь улицу. Я следую за учителем и ощущаю на себе их взгляды. И это неприятно. Мягко говоря. Будто сотни шершавых пальцев касаются моих костей, ощупывая, выискивая что-то, известное лишь обладателям этих любопытствующих взглядов…

Наверняка за эти несколько минут меня изучили вдоль и поперек.

Поэтому я испытываю невероятное облегчение, когда за моей спиной закрывается входная дверь дома Суртаза. Судя по тихому шипящему вздоху, Первый Некромант если и не разделяет мое ощущение, то особого удовольствия от своего выступления тоже не получил.

Глядя на то, как он, постукивая древком посоха о деревянный пол, медленно идет по коридору к лестнице, я испытываю запоздалую неловкость. Меня же сюда не звали.

Пожалуй, подожду немного — пока личи разлетятся — и наведаюсь в дом Суар.