Танго с демоном. Танго верано - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 18
А вот как быть ему?
В этой игре высокие ставки…
Феола смотрела на него несколько секунд, потом качнула головой.
– Тан, дайте мне шкатулку из синего чемодана, пожалуйста.
– Откуда?
– Синий чемодан, в гардеробной…
Амадо послушно отправился за шкатулкой, и всего после получасового сражения с вещами, победил. И принес добычу.
– Эта?
Самая обычная шкатулка.
Из самого обычного некрашеного дерева.
Только вот в крышку вделан осколок обсидиана. Обработан он в виде глаза, грубо так, схематично, но выглядит словно живой. Так и кажется, что через этот кристалл смотрит на тебя недобрый и чуждый всему живому разум.
Очень-очень голодный разум.
– Спасибо, – поблагодарила Феола.
Ей-то крышка шкатулки подчинилась легко. А Амадо – нет, хотя он и пробовал открыть. Ладно-ладно, совершенно случайно! Просто рука соскользнула… любопытно же!
Все равно – не получилось.
Внутри шкатулки чего только не было.
Перья, бусины, какая-то трещотка, кулоны, бусы, браслеты… жемчуг перемешивался с деревом, перламутр с дешевой галькой…
Феола ловко достала трещотку.
– Один взмах – парализация на полчаса. Два – на час. Три – смерть.
Амадо поежился.
– Даже так?
– Ну… вы не шаман, потому так. Доставить ее в участок хватит, а дальше решайте сами.
Амадо кивнул. И благодарно поглядел на Феолу.
– Я верну, ритана.
– Да, пожалуйста. Это из моих первых работ, хорошая память. На один раз вам хватит, не больше. Потом ей еще долго заряжаться.
Амадо понимающе кивнул. И осторожно сунул трещотку в карман куртки.
Такая маленькая. Такая опасная.
– Один человек – или все, кто будет рядом?
– Если рядом будет больше – делите время на количество людей, – понурилась Феола. – я же говорю, первые опыты. Два человека? Один взмах парализует обоих, но на пятнадцать минут.
– А три?
– Все равно смерть.
– Три подряд? Или с перерывом тоже?
– Именно подряд, – Феола не собиралась скрывать. – И третий взмах будет тяжелым и для вас. Может даже обморок быть.
Амадо кивнул. Он понял и запомнил.
Феола проводила взглядом Амадо Риалона. И хорошо, что никто этого взгляда не видел, столько в нем было нежности.
Все, все она понимает!
Он женат, он старше, он…
А, неважно все это. Важно другое. Это – ее любимый мужчина. И никому она его не отдаст. Просто не сумеет. Рядом с ним становится легче. Просто сидеть рядом, держать его за руку… такое бывает, хотя и редко. Когда двое полностью совпадают, когда их ауры переплетаются друг с другом, когда растворяются…
Она не рассчитывала, что у нее будет так. Но вот – пришло. И случилось. И что теперь?
Конечно, можно себе сказать тысячу разных оправданий. И что ей всего семнадцать. И что еще столько всего может быть… хоть сто мужчин, всяких и разных, как в дорогой кондитерской, и что нельзя себя хоронить за первым встречным. Это бы ей наверняка сказала мать.
И Алисия…
Хотя мать за отца выскочила после пары встреч, и до сих пор жалеет только об одном. Надо бы – сразу! Чего это они целый месяц потеряли?
А Алисия… ну да! Анхель – не первый встречный, конечно…
Крыса!
Впрочем, долго ругаться Феола не стала. Потому что Висента вошла в комнату.
– Феола, ты сможешь встать?
– Могу попробовать. А что?
– Тебе телефонируют… некто сеньора Торо.
– Элена Фелиса?
– Д-да, кажется…
Феола протянула руку. И отметила, что Висента не отшатнулась назад. Может, у них будет еще одна подруга? Хорошо бы…
Интересно, что сейчас делают девочки?
А зачем звонит сеньора Элена?
– Ритана Феола, мне кажется, вы должны это знать.
– Это?
Записку-то Лоуренсио бросил на столе. И понять ее как-то иначе было сложно. Конечно, сеньора ее прочитала. И решила, что это самый натуральный шантаж. Что ж она, дура какая? Все ясно и понятно!
Феола решила то же самое.
– Аллея?
Чувствуй она себя хоть немного получше, она бы туда отправилась. И разузнала бы все сама. Но…
Боль снова рвала виски когтями. И голова кружилась, и Феола понимала, если она сейчас не вернется на диван, под пуховое одеяло, она просто свалится в обморок. И будет этому рада.
Обморок – хорошо.
Пока ты в обмороке, ты ничего не чувствуешь, а вот как выйдешь из него… о, там ты и получишь все богатство ощущений. Маги пропускают силу через свои каналы. А Феола… шаман – он же не щупальцами взаимодействует, если проводить аналогии. Он просто растворяется в окружающем мире. И требуется очень много сил, именно чтобы не уйти.
Не рассыпаться, сохранить целостность.
Магам – чтобы не пропустить избыток сил и не сгореть.
Шаманам – чтобы не раствориться.
Адэхи рассказывал, когда шаман готов умереть, он просто… рассеивается. На рассвете, как правило, его учитель ушел именно так. Его тело рассыпалось миллионами сверкающих искорок, и на небе появилась радуга.
Ненадолго. Но она – была.
Шаманы плоть от плоти и кровь от крови мира.
Феола тепло поблагодарила сеньору Торо и, опираясь на Висенту, отправилась обратно.
– Что-то случилось? – поинтересовалась подруга.
– Да, наверное, – вздохнула Феола.
– Я могу помочь?
Феола обдумала это предложение.
– Да, возможно. Скажи, есть ли у тебя возможность навести справки о некоем тане Анхеле Толедо?
– Я попробую. Нужно – что именно?
– Просто что это за гусь. Слишком уж он прилизанный, аж лоснится. Уверена – он дрянь. Просто я в столице чужая, не знаю, куда можно пойти и где спросить.
Честность Висента оценила.
– Я знаю. И спрошу. Меня бы сегодня ночью сложили, если бы не ты.
Феола кивнула.
– Спасибо. Если узнаешь о нем что-то – считай, в расчете. Семья для меня важнее всего, а он к семье лезет.
– Узнаю, – Винни такого тоже не понимала.
И получила в ответ улыбку.
Интересно, что сейчас делают девочки?
Лоуренсио медленно шел по кладбищу.
Кому-то, наверное, кажется возвышенной эта атмосфера. Все эти пихты, ели, кипарисы, ограды и обелиски, саркофаги и склепы…
Церковь, которая возвышается над всем этим полем смерти, поблескивая изящными стрельчатыми окнами.
Поэты могут тут прогуливаться, бледные, в блузах и со взором горящим. Потом сочинят вдохновенные стихи, зарифмовав «любовь» и «кровь», и ощутят, что выполнили свое предназначение.
Или художники…
Для творческих личностей такая атмосфера идеальна. Мрачная, торжественная…
Лоуренсио это решительно не нравилось. Его все угнетало… в Колониях, на его родном острове, умерших хоронили в океане. Выходили в море на плоту, отходили подальше от берега, читали молитву… могли плот поджечь, а потом уплыть от него на лодке, могли не поджигать, а просто сбросить умершего в воду…
Дальше обо всем заботились море и рыбы. Кстати, потом и рыбы было больше, и улов лучше.
Обычный похоронный обряд, не хуже и не лучше других.
Сжигать на костре? И где на острове столько деревьев набрать?
Хоронить в земле?
Теоретически – можно. Практически… вы знаете, какова площадь острова, и как часто могут умирать люди? Ладно, на плантации Ксаресов такое случалось крайне редко, но на других-то? А когда пройдет пятьдесят лет? Сто?
Это попросту нерационально, так расходовать землю, на которой можно что-нибудь посадить.
На материке землю не ценят. И разбазаривают под кладбища. И ходят сюда… зачем? Тело – только оболочка, а душа уже улетела, и ей все равно…
Ты хочешь показать, что помнишь и любишь?
Но зачем это показывать кому-то? Любимые и так рядом с нами. Всегда… в душе, в сердце, даже если сейчас они далеко, они все равно с тобой. Потому что ты – всегда мысленно с ними.
Потому что ты их любишь…
Впрочем, Лоуренсио не формулировал четко свои мысли, хотя думал именно так. Ему просто было неприятно. А еще непонятно.