Дрянь с историей (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 12

— Не знаю.

— Но хоть какие-то предположения? Вы здесь давно, какую природу может иметь эта сила? Кто может закрыться? Плетельщики, переродцы, потусторонники?

— Не знаю. Раньше не случалось.

Серафим понял, почему допросы Смотрителя его предшественники или не проводили вовсе, или не подшивали к расследованиям, или подшивали, но весьма скупые и маловразумительные: дело это оказалось слишком муторным и неблагодарным. Существо не отказывалось отвечать, но очень редко выдавало развёрнутые ответы, да и то развёрнутые в сравнении с остальными. Предположений не строило — то ли не могло, то ли не хотело, прояснять природу чутья и рассказывать о своих возможностях — тоже не спешило. Да, нет, не знаю. По кругу.

Способов надавить на него, кажется, не существовало в природе, разговорить и перевести этот допрос из «да-нет-не знаю» в плоскость нормальной беседы так и не удалось. Взывать к эмоциям тоже бесполезно: то ли его не волновала судьба пропавших студентов, то ли с эмоциями как таковыми была напряжёнка.

А вот у самого Дрянина их становилось всё больше: ситуация злила. Причём больше не странный собеседник, а то, что вокруг его существования нагородили такую тайну и напустили столько дыма. И дело не в том, что он не верил на слово в невиновность Смотрителя — верил, особенно после общения с ним. Это существо тут давно, с чего бы ему вдруг начать кого-то убивать, да ещё сознаваться в этом? Ему верили на слово, сказал бы, что умерли, никто бы и копать не стал.

Но Серафим чувствовал, что в этой их внезапной пропаже и восприятии её Смотрителем имелась нужная зацепка. Но как выудить её на свет, если понятия не имеешь, на чём это чутьё построено?

— А что вы вообще делаете в университете?

— Слежу за Котлом, дверью и стенами.

— Дверью? — переспросил Дрянин, потому что два других объекта звучали более понятно, а дверь почему-то оказалась в единственном числе.

— Да.

— И где находится эта дверь?

— В Котле. — Ответ был по-прежнему лаконичным, но Серафим подобрался: кажется, он наконец подобрал правильную формулировку и правильный вопрос.

— И куда она ведёт?

— Никуда.

— А откуда? — сощурился Дрянин.

— С Той Стороны.

— То есть вы выполняете функцию привратника?

— Я слежу за дверью.

— Чтобы что? Она была открыта или закрыта?

— Да.

— По обстоятельствам?

— Да.

По каким — он уже спрашивать не стал, не о том разговор.

Достоверно никто этого, конечно, не знал, потому что свидетелей начала Волны в живых не осталось, но потом многие пытались выяснить и разобраться. По мере накопления знаний о произошедшем и о Той Стороне сложилась основная версия.

Мнения, что это вообще такое, расходились — то ли другой мир с другими законами, который земные религии посчитали загробным, кривое отражение реальности, то ли — и правда загробный мир, если религии оказались правы и души уходили после смерти именно туда. Судя по наличию легенд, в старые времена связь эта была крепче, потом ослабла, а потом что-то случилось — и связь восстановилась, да ещё так, что законы двух сторон перемешались и Землю наводнили выходцы оттуда. Как это сказалось на Той Стороне, никто не знал, потому что оттуда ещё никто не возвращался — во всяком случае, в сознательном виде, — но, наверное, какое-то влияние она тоже претерпела.

Почему примерно одновременно жахнуло по всему миру и накрыло не только ближайшие окрестности — тут внятного объяснения не существовало. Или, во всяком случае, Дрянину не попадалось достойное доверия. То ли эти проходы когда-то существовали и были запечатаны, а после встряски распечатались, то ли сдвинулось что-то в мироздании — как гласила одна старая пословица, даже соломинка способна переломить спину верблюду. Просто последняя капля в чашу, переполненную напряжением.

— Вы говорили об этом остальным следователям?

— Нет.

— А они спрашивали?

— Да, — неожиданно ответил Смотритель.

— Тогда почему ответили мне? — растерялся Дрянин.

— Тебе можно знать, — расщедрился он на пояснение.

— Почему?

— Это твоя природа.

— Знать? — хмыкнул Серафим.

— Дверь, — невозмутимо откликнулся привратник.

— Я — дверь? — опешил Дрянин. Такой версии собственного существования он ещё не встречал.

Смотритель некоторое время поколебался — кажется, впервые за этот длинный и странный разговор, — но потом всё-таки выдал ответ:

— Нет.

— Ни черта не понял, — пробормотал он себе под нос. — Ты только что сказал, что моя природа — дверь. Поясни!

— Не дверь. Но ты между Той Стороной и этой. И щель, и то, что её закрывает. — Смотритель, кажется, поставил рекорд по продолжительности и понятности объяснения, а Серафим рассмеялся.

— Да уж. Что я каждой бочке затычка — это мне слышать доводилось, но чтобы настолько конкретно… Ладно. Спасибо за ответы.

Смотритель только коротко кивнул и опять развернулся к реке, а Дрянин зашагал в сторону административной части университета, чувствуя некоторое воодушевление и довольство собой. Ничего толком он не узнал и вряд ли выжмет из этого типа нечто ещё, но и немногочисленных оговорок для начала хватило. Если Смотритель связан с Той Стороной и дверью в неё, то противостоять его силам с куда большей вероятностью, чем обладатели иных даров, мог потусторонник. Учитывая, что основная масса известных ритуалов тоже произрастала оттуда, портрет вероятного преступника потихоньку складывался.

Хотя и другие варианты сбрасывать со счетов не стоило: близость к Котлу могла быть случайной и совсем убийце ненужной, и ритуала он никакого не проводил и не замышлял, если это, к примеру, экспериментировал сумасшедший лекарь. Но, на взгляд Серафима, особенно после разговора со Смотрителем, остальные версии задвигались на задний план.

Теперь ему предстояло познакомиться с соответствующим факультетом и его работниками. И если для этого придётся преподавать… Ну что ж, не худшая работа в его жизни. Жаль только, соответствующего образования он не имел — кто станет учить тонкостям неодарённого!

Дрянин вообще не имел высшего образования, не до того как-то было. Мечтал в детстве, после военно-морского училища, но всё сложилось иначе, и его лучшей — и единственной — школой оказалась жизнь, за которую успел нахвататься и узнать всякого. Понять тонкости ритуальных заморочек это не помогло бы, но над ними сейчас думали десятки лучших экспертов, пытаясь догадаться, что можно устроить на основе восьми жизней чародеев неподалёку от Котла. То ли расширить проход, то ли запечатать его и вернуть как было, то ли использовать в личных целях — для увеличения собственного могущества, для мести, да мало ли вариантов!

Да, с учётом новой легенды прибыл он не слишком удачно, но что поделать — остаётся работать с тем, что есть.

Раньше, ещё в молодости, он спокойно относился не только к общению, но и к светской жизни. Умел танцевать, флиртовать, обаятельно улыбаться, но даже до произошедших с ним изменений не был балагуром и душой компании. После училища попал в морскую пехоту, там начинал службу, и служба та ему нравилась. Потом… Да, жизнь вынудила, но как был он вот тем мичманом — не хватавшим звёзд с неба, но упрямым и надёжным, как отзывались о нём командиры, — так им и остался. Скажи кому, кто знал его достаточно давно, — не поверил бы. То ли цену набивает, то ли вредничает, то ли в отпуск пора… Он потому и не говорил. Потому что знали-то они его достаточно давно, но… недостаточно давно, как бы парадоксально это ни звучало.

Изменение заострило многие черты характера, которые раньше не доставляли беспокойства ни Дрянину, ни окружающим. И чем дольше он жил, тем тяжелее давалось общение и тем быстрее он уставал от маски, которая когда-то являлась его истинным лицом, и теперь искренне сомневался, что его терпения и актёрского мастерства хватит на толпу народа. Понимал, что внешность должна отлично помогать располагать к себе женщин в принципе, но… Кажется, всё, что было, он потратил за вчерашний вечер, а сейчас хотелось только одиночества и покоя.