Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик. Страница 22

— Скриптум?

— Ну, бумагу с печатью, — объяснил Дуги, — и если ты придешь без принуждения, у тебя появится шанс стать эфебом, даже несмотря на то, что ты простолюдин… И от любых обвинений ты будешь защищен. От любых, — так они сказали. Сечешь!

— С чего бы такие милости? — прищурился Бренн. — Худородного, не владеющего яджу, вдруг возьмут в эфебы?

— Как-раз об этом их афи и спросил… На что жрец ответил, будто во время проверки что-то у них не так сработало, а на самом деле у тебя имеется светлый дар… Только скрытый, не проснувшийся…

Дуги помолчал и высказался до конца: — Афи считает, что это ловушка, — он неуверенно пожал плечом, — но я думаю…

— Конечно, ловушка… — рассеянно пробормотал Бренн, чувствуя, что должен вспомнить что-то важное. Он лихорадочно рылся в воспоминаниях, которые хотел забыть напрочь… В памяти всплывали отдельные куски событий, лица и ощущения, которые переплетались у него в голове, сливаясь и путаясь… — разинутые пасти морских тварей, ненавидящий взгляд Косты, окровавленный Микко, удушье от сжимающихся все сильнее щупалец…. прыжок в бездну… Слишком много всего произошло за вчерашний день, слишком тесно наматывала вокруг него круги смерть, приближаясь вплотную и дыша гнилью.

Вот оно! Вспомнил. Узкая бойница в отстойнике перед Игрой — духота, запах пота, насыщенный страхом, нарастающее предчувствие скорой гибели, от которого скручивало кишки, шум на площади, крики торговцев, спешащие зрители и… развалившийся в коляске Скаах ан Хар, погоняющий кнутом запряженную порху. Старый враг, почтивший Казаросса своим присутствием. Он, наверняка, сидел в ложе первого яруса и следил за подводной схваткой… И он не мог не заметить вспышки яджу…

Вот уж невезуха! Опять все пошло по кругу, и Отец Непорочных снова ведет охоту на Бренна. Только вряд ли он узнал в молодом кортавида маленького мальчика, которого девять лет назад безжалостно вырвал из рук матери… Скорей всего, Скаах ан Хар, уловив выброс яджу, решил схватить и досуха «выдоить» свежую овцу, отправив за ним своих жрецов-Ловчих… Тут все ясно.

Вот только в Казаросса Бренн попал не из-за Верховного Жреца. И не Жрец отдал приказ Тухлому Крабу избавиться от него. Если бы он так истово желал гибели Бренна, то раздавил бы его как муравья еще девять лет назад на Рыночной площади. Просто велев эдирам забить его насмерть костяной плетью.

И уж, тем более, Владыка Тайного, имея целую армию жрецов, эдиров и Ловчих, не стал бы связываться со Службой правопорядка и ничтожным Зигором Болли — это бред собачий. Чтобы уничтожить любого — и худородного и благородного, у главы Ордена имеются любые средства, включая невероятную по силе яджу. Что-то здесь не складывалось… Жрец — не Заказчик.

Но если это не Жрец, тогда какая же паскуда его заказала сначала Вислоусому и затем — через полгода в Казаросса — Тухлому Крабу? На кой храфн кому-то сдался ученик кузнеца? И где Морай? Он обещал разговор!

Глава 10. Блеск цепей

Она проснулась очень рано — серебристо-розовые сумерки еще не растаяли, и воздух нежно дрожал в ленивом мареве утра. Взяла маленький серебряный кувшинчик с откидной крышкой и уже привычно вылила зеленоватый настой в цветочные вазоны, — она уже поняла, что растениям это никак не вредит, скорее наоборот. После нападения рухов, ужасной смерти Гретты и юного порха, Илайна была не в себе, и даже объятия родителей не смогли вывести ее из оглушающего оцепенения. Каждую ночь она видела в клюве Руха оторванную голову служанки, которая смотрела на нее выкатившимся голубым глазом и будто дразнила ее, высунув лиловый язык… И слышала отвратительный хруст ее раздавленного черепа…

Конечно же, королева Элмера незамедлительно приняла меры, отпаивая любимую дочь целебными настоями, смягчающими скорбь и дурные воспоминания. Она готовила их собственноручно в своей «травной лаборатории», куда доступ был запрещен всем, кроме короля Готфрида, правда он совершенно не интересовался увлечениями любимой супруги. После пяти дней приема сонного зелья Илайна не могла не признать, что оно помогает… Она стала нормально есть, и главное — спать, не пробуждаясь с криками в холодном поту, и, наконец, в полную силу стала радоваться любви близких людей, подаркам и развлечениям…

Все так… Но ей чудилось, что под действием снадобья она становится похожей на вялый лепесток, носимый ласковым ветерком, но куда и зачем — она не знает. Илайна теряла нить соединяющую ее прошлое и настоящее… Забывала людей и события, важные для нее. Важные для любого человека. Ей казалось, что она тонет в сладком мареве забытья. А она не хотела забывать! Даже то, что причинило ей боль. Ведь это предательство — забыть несчастную Гретту, потому что горько вспоминать о ее смерти. Илайна предпочитала помнить. Ее воспитывали так, чтобы она была крепкой телом и духом. От кошмаров матушка-королева ее избавила — вот и хорошо. Достаточно целебных зелий!

Прионса дернула за пышную кисточку ленты колокольчика, и через несколько секунд в комнату вошла горничная Анита и вслед за ней — улыбающийся Жасмин. В шелковой сорочке с лентами и кружевом, легком жилете с отделкой серебряной нитью, в бриджах с белыми чулками и кожаных туфлях с серебряными пряжками. На поясе — кинжал. За эти недели Илайна всерьез привязалась к юноше. Свою роль сыграло искреннее восхищение его храбростью, одинаковый возраст, совместно пережитые страшные события, и характер Жасмин — с ним было легко и радостно, хотя судьба не пощадила мальчика, изуродовав его тело и душу.

По велению королевы Элмеры порх обрел свободу. За помощь в спасении наследницы престола Жасмин получил сундучок с золотыми монетами, собственный дом, и в придачу — когорту завистников и недоброжелателей. Но ему было плевать на них, он вовсю наслаждался тем, что мог ходить с выпрямленной спиной, как человек, а не как собака, и не ждать удара хлыста, истязаний и надругательств. Он отказался носить берет, прикрывший бы его обритую слева голову, хотя за месяц волосы отросли и кудрявились вокруг грубого рубца короткими вихрами. Юный кастрат гордился ужасным шрамом, который подтверждал его истинное мужество, доводя до бешенства расфуфыренных нобилей — обладателей похотливых членов.

Жасмин не пожелал покидать прионсу ни на один день, и теперь являлся ее личным охранником. — Пусть так! — заявила Милостивая, — он ей предан, прошел испытание кровью, пусть дочь поиграется с ним и продемонстрирует будущим подданным свое душевное благородство. Это лишь повысит ее популярность в народе.

***

Длинные вьющиеся золотисто-рыжие волосы приносы сверкающим водопадом обрамляли хорошенькое личико, стекая по плечам на спину. Пушистые темные ресницы вздрогнули, поднялись, и прозрачный взгляд зеленых глаз окутал Гуннара мягкой доверчивой нежностью, отчего губы принца невольно растянулись в улыбке.

Затем ее глаза встретили пристальный взгляд Ларса, и она смутилась, порозовев. Это показалось ему очень милым. Поначалу, он ожидал увидеть молодую провинциальную особу из «отсталой» страны, чья привлекательность будет определяться лишь животным очарованием плоти… ведь по законам Лаара девушка пятнадцати лет уже два года как считается совершеннолетней, а значит — должна быть вполне искушенной. Но он вспомнил, что она лишь месяц назад вернулась из Воспитательного дома для высокородных, и это проясняло ситуацию. Неужели прионса получила почти монастырское воспитание?

Ларс не мог не заметить, что Илайна, при ее несомненной красоте и миловидности, даже не пытается демонстрировать женские прелести, как это делали придворные дамы, встречавшие их вчера. Темно-зеленого цвета платье с широким отложным воротником белого кружева полностью скрывало плечи и высокую грудь. Он наблюдал, как девушка, слегка изогнув в улыбке пухлые розовые губы, чуть подалась вперед и протянула маленькую изящную кисть Гуннару, который немедленно принял в ладонь тонкие пальцы, склонившись над ними для церемониального поцелуя в воздух.

— Я безмерно счастлив, Ваше Высочество, — глухо прошептал Гуннар, — благодарю Бога и ураган за то, что он принес наше судно к Серебряной гавани!