Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик. Страница 45

Ларс немного расслабился, но тревога тут же вернулась, — мысль о том, что император узнает утешительные новости — радовала, но его ожидаемая реакция на скоропалительный брак сына — напрягала. А что сделаешь… Больше всего его тревожило, что с самого утра, когда Гуннара со всеми почестями пригласили на подготовку к церемонии, переодевание и ознакомление с деталями этикета, он практически не видел его. Даже во время ритуала в Храме между ними постоянно маячил кто-то из жрецов, фрейлин или придворных. А то, что Гуннар даже не пытался переброситься с ним хотя бы словом — тревожило особенно, как и его странный, будто остекленевший взгляд…

В трапезном зале новобрачных усадили рядом с Красным королем и Элмерой Милостивой за отдельным, установленном на подиуме, столом, что делало церемонию более величественной, а Ларса разозлило еще больше. Он не сомневался, что это сделано специально, — дабы пресечь общение кузенов. Только вот зачем? Какую цель преследует Красный король, разделяя их, и долго ли это будет продолжаться…

Он пытался поймать взгляд Гуннара — но тот сидел как улыбающийся истукан, а его глаза скользили по залу над головами гостей. Да что за бред? Неужели над ним действительно «плотно поработали» жрецы?

С Илайной встретиться также не удалось. Конечно, он не рассчитывал на то, что девушка откровенно расскажет ему, о том, что действительно произошло между ней и Гуннаром, но надеялся хоть что-то понять по поведению «зеленоглазки»… Хмм… Ларс хмыкнул, подивившись своему умилению зеленоглазой прионсой, которая оказалась вовсе не принцессой из сказки… Он не верил, что Гуннар надругался над ней. Анализируя подробности случившегося, Ларс был почти уверен, что она умело и холодно соблазнила уже «подогретого» зельями жрецов влюбленного принца. И значит дева — была вовсе не девой…

Но под прикрытием кружевной вуали увидеть выражение ее личика оказалось невозможным. Девушка сидела очень прямо и почти неподвижно, не притрагиваясь к подаваемым блюдам, лишь поворачивая головку к матери и послушно кивая, когда она обращалась к ней, нежно поглаживая унизанные кольцами тонкие нежно-смуглые пальчики.

С одной стороны от Ларса сидела молодая пара, судя по их поглощенности друг другом — любовников в стадии медового месяца, с другой — старая ноблесса с многослойным ожерельем из драгоценных камней на морщинистой шее. Она не пропускала ни одного дразнящего обоняние блюда, которые сменялись одно за другим — мясное филе с жареными грибами, густое рагу из тающей во рту оленины с соусом из пряных трав и ягод можжевельника, смешанных с растертыми орехами, крабовое мясо с нежным белым сыром и трюфелями, рубленый телячий язык с зелеными яблоками, сочные рулеты, начиненный мясом индейки, сливами и острым сыром. Он сумел заставить себя попробовать нежнейшую телятину, томленую со абрикосами, но в основном, пробовал разнообразные хмельные напитки, которые «виночерпии» наливали из серебряных кувшинов.

Поначалу все было пристойно — перед гостями чередой сменялись цирковые артисты, акробаты и клоуны, музыканты и песнопевцы, показывали миниатюры актеры королевского театра, вызывая бурные аплодисменты. Но после полуночи, когда прионса с Гуннаром отправились в свои покои под рукоплескание двора, а через некоторое время и Элмера Милостивая покинула торжество под руку с Красным королем, празднества приобрели оттенок фривольности. Придворные и приглашенные именитые ноблесс расслабились, слуги внесли кальяны и курительные трубки, в соседних залах начались танцы.

Думая о своем, Ларс подмечал, как разгоряченные вином гости перехватывали обнаженных до бедер девушек в прозрачных юбках, которые извивались между колоннами под ритмичную, будоражащую музыку. Украшенные колокольчиками, косички, сплетенные из ярко-рыжих, почти красных, волос, играли на плечах и подпрыгивающих грудях танцовщиц, звенели цепочки на бедрах и браслеты на тонких запястьях из ярких бусин.

***

Ларс рассеянно бросил в рот пару мерцающих как черные жемчужины засахаренных виноградин, и вздрогнул, услышав знакомый голос Верховного Жреца, который откинулся на кресле справа, где минуту назад сидела старая ноблесса. — Хотелось бы узнать, какое впечатление на вас произвел Бхаддуар, Ваша светлость, — обратился он к Ларсу, нацелившись на него темными очками, которые он не снял даже здесь. — Не стоит щадить мои чувства, мне интересно ваше искреннее мнение, герцог.

Ларс едва пожал плечом, не зная — врать или льстить. — У меня двойственное ощущение, минрэй. Пожалуй, я бы охарактеризовал столицу Лаара, как место изумления и ужаса…

— Понимаю, герцог, — вы считаете наш мир жестоким. Не так ли?

— Не стану скрывать — так и есть! — с вызовом заявил Ларс.

— По крайней мере, мы — честны, — спокойно возразил Скаах ан Хар, подвинув к себе витые рулеты, залитые кремом с золотистым шафраном. — А вот ваша цивилизация, дорогой герцог, — и жестока, и лицемерна, что гораздо хуже на мой взгляд.

— Объяснитесь, минрэй… — Ларс закашлялся, чувствуя, что краснеет под сверлящим взглядом Жреца. Хоть бы он снял эти поганые очки, чтобы можно было увидеть его глаза, — подумалось на миг, — бесит!

В зал над головами слуг поплыли подносы с благоухающими многослойными тортами, истекающими соком бархатистыми персиками и желтыми грушами, залитыми кремом ягодами. На столах среди кувшинов с густыми сладкими винами появились многоярусные серебряные подставки с нежнейшими пирожными, пропитанными горячим вином.

— Ну что же — извольте, Ваша светлость, — с улыбкой на бледных губах, кивнул ему Скаах ан Хар, выбирая пирожное. — Я прекрасно осведомлен, что города Энрадда заполнены убийцами и насильниками, разносящими заразу падшими женщинами, нищими, бездомными и увечными. А у нас в Бхаддуаре, дорогой герцог, — вы видели хоть одного калеку, кроме тех уродцев-преступников, которых помиловала Элмера Милостивая? Или вы слышали, что в наших Веселых домах кто-то заразился срамной болезнью? Наши земли чисты, поскольку в Лааре не церемонятся с преступниками, их давят, как вшей. Ибо они — не нужны в здоровом, идущем к процветанию обществе!

Ларсу казалось, что он захлебывается бесстрастными как лед, доводами Жреца, тонет в них, понимая, что у него нет ни опыта, ни четких формулировок, чтобы убедительно опровергнуть эти лживые насквозь аргументы. Но он собрался и возразил: — Мне кажется, что здоровое процветающее общество рискует превратиться в нездоровое, если с такой одержимостью и без всякого милосердия уничтожает себе подобных…

— Это лишь красивые слова и лицемерие, герцог. Разве у вас в Энрадде не казнят преступников? — с нарочитым удивлением приподнял лысые брови Жрец, поедая один десерт за другим.

— В отличие от нас, вы превращаете смерть в развлечение, а казни — в кровавый театр.

— Нужно быть снисходительней, — ласково улыбнулся Отец Непорочных, впиваясь зубами в пылающую сердцевину граната. — Ведь наблюдая за подобным зрелищем, человек сбрасывает с себя энергию смерти — желание убивать себе подобных, заложенное в нем изначально. Природа берет свое — и не следует ей сопротивляться. Это вредно для здоровья.

— Не стоит обвинять природу, минрэй. — Ларс сдерживался, понимая, что своим благостным спокойствием Жрец хочет вывести его из себя. — В человеке много пороков, и если он не пытается обуздать их, а наоборот — развивает, потакая себе, то они начинают управлять им самим, чудовищно разбухать и трансформироваться в психические уродства.

— Не преувеличивайте, дорогой герцог. Что естественно — то не постыдно. Люди перестают таить свою потребность видеть, как злодеи искупают свою вину, и это их объединяет в великом гимне любви к жизни! — с воодушевлением воскликнул Скаах, отбрасывая выеденный гранат.

— Любви к жизни??? — Терзая себе подобных? — Ларсу было противно смотреть на бледный рот Жреца, испачканный, как кровью, соком граната.

— Вовсе не себе подобных, а преступников, заслуживающих страданий! — нравоучительно вещал Жрец, похоже забавляясь горячностью Ларса.