Избранные духом Весны. Пари с заклятым врагом (СИ) - Гордова Валентина. Страница 11
«Некромантам нет веры», – настойчиво шептало сознание.
«Он не врёт и не играет, посмотри на него», – стонало потрясённое признанием сердце.
«Это же Лемир!», – выл в отчаянии мозг.
А сердце больше ничего не говорило, они лишь стучало быстро и неровно, разгоняя то горячие, то холодные волны по телу.
А я… молчала. Смотрела в полные отчаяния, практически мольбы глаза Элтона и молчала.
И видела, как спустя несколько мучительно долгих секунд в зелёном омуте вспыхивает неверие на грани потрясения, как в тот же миг оно сменяется усиливающейся надеждой, и радостью, и всё ещё неверием, но уже светлым и почти счастливым…
Лицо мага посветлело, на губах заиграла недоверчивая, но очень радостная светлая улыбка, в его вены словно впрыснули какое-то зелье, от которого тело некроманта мгновенно наполнилось силой, спина стала ровнее, поднялись плечи и голова…
От этих изменений я не сдержала слабой, но искренней смущённой улыбки.
– Рина, – прошептал Элтон с чувством.
Задышал легче и свободнее, наконец избавившись от груза, что мешал жить, опустил руки, посмотрел на меня с сияющей улыбкой.
– Поздно уже, – проговорила я, пряча лицо и избегая смотреть магу в глаза.
– Поздно, – повторил он таким тоном, что сразу ясно: не уснёт. – Конечно, поздно. Пойдём, я доведу тебя.
– Нет, – я на шаг вверх по лестнице отступила, – ты же пьян, лучше иди сразу к себе…
– Я доведу, – твёрдо сказал Элтон.
– Тут недалеко уже, – настаивала я, делая ещё шаг вверх.
– Я доведу, – он тоже умел настаивать, и получалось у него куда внушительнее.
И я решила, что проще и быстрее согласиться, чем спорить и выгонять его.
Кивнула, не поднимая головы, развернулась и практически побежала вверх по лестнице. Пару раз обернувшись, увидела, что Элтон не бежит, но при этом не отстаёт ни на шаг, и смотрит так, словно готов подхватить в любой момент, если вдруг начну падать.
Не начала. И до верха добралась за пару минут всего, ужасно запыхавшись и теперь имея возможность списать красное лицо на пробежку.
– Эм… ну… спасибо, что довёл, – пробормотала неловко.
– Тебе спасибо, – с непонятными интонациями отозвался некромант, задумчиво рассматривая моё лицо.
Я не видела, потому что всё ещё старательно не поднимала взгляд, но отчётливо ощущала.
Хорг, неловко-то как. И в голове мешанина, а в груди неразбериха, и всё стучит и дрожит, и я, кажется, в панике…
Уходи уже, Элтон, не стой…
Но он стоял и уходить не собирался, в итоге я не выдержала первой.
– Спокойной ночи, – бросила, вжимая голову в плечи, влетела в комнату и захлопнула за собой дверь, чтобы застыть там же, где стояла, не дыша и прислушиваясь.
Тишина. Долгая, тяжёлая, гнетущая.
И едва слышное:
– Спокойной ночи, Лягушка.
Удаляющиеся твёрдые шаги…
И кто бы мне сказал, почему я стояла и улыбалась с первого курса ненавистному обзывательству, впервые не чувствуя обиды и злости, а предвкушая что-то большое, светлое и хорошее?
Он был пьян и нёс бред, а сегодня ничего и не вспомнит.
Я убеждала себя в этом всё следующее утро, рассеянно пропуская слова подруг и постоянно озираясь по сторонам.
Меня немного трясло от страшного ожидания, и одновременно было и стыдно, и волнительно. С каждой минутой всё усиливалось желание пропустить пары и сбежать в город, лишь бы не сталкиваться с Элтоном. Да, я трусиха, но что уж тут поделаешь?
В конце концов я не выдержала.
– Простите, – бросила девочкам за завтраком, обрывая разговоры и поднимаясь под шестью удивлёнными взглядами, – мне нужно бежать, у меня там… срочные дела.
Девочки не ответили и даже спорить не стали. Сидели и молча смотрели на меня, что было для них нетипично, но я находилась в слишком дёрганном состоянии, чтобы обращать на это внимание.
Кивнув на прощание, выпрямилась, резко развернулась и даже сделала шаг по направлению к выходу, чтобы совершенно неожиданно уткнуться носом в благоухающий нежный букет белых пионов…
– Здравствуй, мой цветок! – громко и радостно воскликнул знакомый голос.
Цветы сунули в руки оторопевшей мне, Элтон улыбнулся, широко и хулигански как-то, весело подмигнул растерявшейся и смутившейся от образовавшейся тишины дриаде и громко, даже не стараясь скрывать слова от окружающих, выдал:
– Прима Алоиза Тервейн сегодня выступает в театре, я достал нам билеты в королевскую ложу. Твой отказ не принимается, экипаж прибудет во двор академии ровно в шесть тридцать. Я встречу тебя в городе. Всё, Лягушонок, убежал!
И он действительно убежал, оставив меня с пионами в руках, приоткрытым ртом и изумлённым взглядом в его прямую, стремительно удаляющуюся спину.
Ушёл…
А в столовой тишина. Ни звука просто. И в этом всеобщем молчании так отчётливо прозвучало задумчивое:
– У Лемира на патрулировании зомбарь последние мозги сожрал?
– Вроде не… – совсем неуверенное от потрясённых некромантов.
Пауза и требовательное:
– Тогда что это сейчас было?!
И все почему-то посмотрели на меня, а я… улыбнулась. Оно как-то само получилось.
– Трындец, – решила мужская половина.
– Весна, – не согласились с ними девочки, глядя на меня кто с мечтательными улыбками, а кто и с откровенно неприязненными, не обещающими ничего хорошего взглядами.
В такой ситуации мне оставалось лишь одно:
– Пойду грядки покопаю.
Мой уход сопровождался обречёнными стонами бытовиков и откровенным недоумением всех остальных.
Весь день прошёл, как в тумане. Я едва ли слушала лекции, не обращала внимания на реплики одногруппников и подруг, и то и дело возвращалась мыслями в события сегодняшнего утра и вчерашнего вечера.
Я-то была уверена, что Элтон на пьяную голову мне вчера всё это говорил, а выходит… выходит, что нет? И Нейла он от меня отвадил, потому что… сам был влюблён. И я вспоминала события последних трёх лет и с растущим изумлением находила причины тех или иных поступков Элтона. Мне-то казалось, он просто дурак неадекватный, а он это всё от любви, получается…
После последней пары я убежала в комнату, потом в душевую, потом долго и старательно приводила себя в порядок перед зеркалом. Тщательно вымыла каждый кусочек тела, натёрлась ароматическими бальзамами, оставила по капельке своих любимых духов на запястьях и основании шеи. Тёмно-зелёные волосы уложила крупными кудрями и прихватила у висков – мы магички, у нас своя мода и нет нужды следовать правилам королевского двора.
Платьев у меня было много, двоюродные сёстры, приезжая в столицу, любили таскать меня с собой по лавкам и бутикам, и до сегодняшнего дня у меня ни разу в жизни не возникало мысли, что одежды-то у меня на самом деле и нет…
Повезло, что бытовой маг из меня вышел неплохой.
Немного магии, много стараний, потом ещё немного магии, и ещё немного, и ещё много… И одно из моих платьев приобрело чёрный цвет, переходящий в тёмно-зелёный книзу, по лифу рассыпались крохотные сверкающие бисеринки, количество нижних юбок уменьшилось, тем самым сделав платье сдержаннее, и из освободившейся ткани вышли прекрасные полупрозрачные чёрные перчатки выше локтей.
Туфли на каблуке, я не пешком, могу себе их позволить, золотой кулон с изумрудом на шею, такие же серёжки в уши, золотой браслет на левую руку и колечко на средний палец правой.
И… что-то я волнуюсь. Очень сильно.
И продолжала волноваться всё то бесконечное время до половины седьмого, и даже когда, надев тёплую мантию, пошла на выход из замка, встречая по дороге понимающие ухмылки адептов и их же пожелания удачи и горячего вечера.
И даже когда спустилась по ступеням и, воспользовавшись помощью кучера, забралась в явно дорогую чёрную карету, волновалась тоже.
С каждой секундой всё сильнее.
Вроде не маленькая девочка, и по свиданиям ходила много раз, но руки вспотели, дыхание участилось и утяжелилось, коленки сводило и пальцы ног неконтролируемо сжимались в туфельках.