Забытые острова. Аннушка (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич. Страница 9

- И еще вот эту и эту. - обозначила я объемы дани, прикинув, сколько он сможет утащить за один раз.

Я убедилась, что мои указания исполняются, и, не торопясь, двинулась к своему скромному жилищу. Позади пыхтел Борюсик. Подозреваю, что он многое хотел сказать, но нехороших слов не знал в принципе. А если и знал, то произнести их вслух при мне не смог бы и под страхом смертной казни, и это обстоятельство мне, в общем, нравилось.

Довольно-таки утомившаяся, с грузом и хвостом, я потратила на дорогу домой еще почти час. Приняла и собственноручно складировала плату за воду, указала Борюсику на родник, принялась разводить костер и на пару минут забыла про своего гостя. Вспомнила, когда котелок с водой уже стоял на огне. Вот, еще момент на память: добыть себе костровой тросик. Он легкий, и при нужде можно сразу несколько котлов греть. Палки на стойки есть откуда взять, а забить их в землю можно и камнем. Уж чего-чего, а этого добра здесь навалом. А еще нужен блокнот и карандаш, чтобы записывать свои умные мысли.

Закончив размышлять, я поднялась и обнаружила Борюсика сидящим на моем одеяле и сосредоточенно изучающим ту самую бумажку с инструкциями. Рядом с ним лежала открытая и уже наполовину пустая бутылка из-под минералки, и вокруг нее по одеялу расплывалось огромное мокрое пятно. Сам же обладатель бутылки, добывши из кармана авторучку, что-то быстро помечал на полях или между строк инструкции, потом перечеркивал написанное и писал снова.

- Что ж ты натворил, ирод!

С этим воплем я подскочила к Борюсику, откинула подальше бутылку, спихнула оглушенного ботана со своей прелести, отжала одеялко, насколько хватило слабых женских сил, и повлачила постельку к костру на просушку, по дороге одаривая косорукое недоразумение подходящими эпитетами из недр своего обширного словарного запаса. Где запаслась? Да на работе. Интересно - приходите с ручкой и блокнотом, да и записывайте хоть за каждой из нашей бригады. Обещаю вам много филологических открытий.

Борюсик, пониженный в звании до Митрохи, в реальность вернулся не сразу, и какое-то время с идиотским видом хлопал глазами, пытаясь сперва сообразить, что случилось, а потом - за что прилетело. Правду сказать, справился он довольно быстро. Не прошло и пяти минут, как он последовательно прошел стадии "что это было", "да как вы смеете", "а что я такого сделал" и приступил к заключительной: "простите, я больше не буду". Конечно же, я ему не поверила и потребовала объяснений.

- Вы понимаете...

На Борюсика, когда он с моей помощью осознал космические масштабы причиненного им ущерба, было жалко глядеть. Но он все же был еще в состоянии более-менее связно выражаться. С моей помощью.

- Я увидел у вас эту бумагу и, конечно, заинтересовался ее содержанием, а когда вчитался, то настолько увлекся, что забыл про все остальное.

- И поэтому слабая и беззащитная женщина должна сегодня спать на мокром?

Я все еще пыхала праведным гневом, но успела несколько поостыть, поэтому вернулась к более-менее литературному слогу. Борюсик молча потер плечо, которому досталось вторично. Видимо, он усомнился в слабости и беззащитности означенной женщины, но благоразумно вслух возражать не стал.

- Кстати, у тебя должна быть точно такая же. Что же ты ее не изучил? Мне бы не пришлось сейчас сушить постель.

Ответом мне был тоскливый взгляд побитой собаки.

- Я ее... как бы это сказать... использовал.

- Как это?- искренне удивилась я. – И, главное, на что? Костер пытался развести?

- Видите ли, - ответствовал виновник постельной катастрофы, - я, оказавшись здесь, почувствовал сильный голод. А в том месте, где я очутился, росли кусты с какими-то ягодами. Я попробовал несколько штук и... в общем, когда появилась эта бумага, мне пришлось очень быстро ее использовать.

Последние слова Борюсик почти прошептал. Я же изо всех сил сдерживалась, чтобы сохранить трагизм ситуации и не испортить кошмарное признание своим конским ржанием.

- Ладно, - заявила я, проверяя готовность своего ужина. Одеяло уже активно парило по другую сторону костра, накинутое на вбитые в землю палки. - И что же тебя настолько поразило в этой бумажке?

- Понимаешь!

Переход с виноватого "вы" на фамильярное "ты" и соответственная перемена в интонациях и во внешности этого чудилы произошел почти мгновенно.

- В общем, это, фактически, инструкция к действию.

- И что же в ней такого волнующего?

Мясо достаточно отмякло, я посолила варево и засыпала мерку риса.

- Понимаешь, тут написано, фактически, чего они, эти твои Командиры, хотят.

Мне даже не пришлось изображать интерес. Меня и саму волновал этот вопрос.

- Они поставили грандиозный по своим масштабам и совершенно бесчеловечный эксперимент. Они хотят создать здесь социальную структуру нового типа!

- Это как? Вроде, все типы общественного устройства, включая коммунизм, уже известны и что-то новое тут придумать затруднительно.

- Судя по тому, что здесь написано, - он потряс мятой бумажкой, - они рассчитывают увидеть самоорганизацию отдельных индивидов в стабильный социум.

- И как они собираются это сделать? Мне вот и одной хорошо. Сам видишь - обживаюсь помаленьку. Вот и ты набирай воду и иди обживаться. А мне пора кушать и баиньки.

- Как раз именно ограничением нормы снабжения. Вот ты, скажи, сколько потратила веса на суточный рацион?

- Полкило, - почти честно ответила я.

Борюсик издал невнятный звук, выражавший не то недоверие, не то восхищение. Я предпочла услышать второе.

- Это, конечно, выдающийся результат, но даже так из оставшегося веса трудно получить какую-нибудь серьезную вещь. А оружие, за исключением холодного, - тут он бросил завистливый взгляд на мой ножик, - становится и вовсе недоступным. А вот если, скажем, двое объединятся в группу, как здесь написано, то свободного веса получается уже два килограмма. С троих - три. Ты не знаешь, сколько весит палатка?

Это я, как раз, знала - два с половиной килограмма, моя несбыточная мечта. Я могла только вздыхать, проходя мимо витрины. Но вслух говорить об этом не стала, да разошедшемуся Борюсику это и не требовалось.

- Вот видишь! – ораторствовал он. - А ведь мы находимся, судя по движению солнца, в южном полушарии. И скорее всего, хотя нужно еще провести точные наблюдения и некоторые вычисления, в районе субтропиков. Это значит, что здесь вполне возможен сезон дождей. И что ты будешь делать со своим одеялом под тропическими ливнями? А палатку на свои полтора килограмма ты добыть не сможешь. Как не сможешь получить и серьезные инструменты, например, тот же топор. Или пилу.

Пила? Точно! Надо сделать на память зарубку: заказать пилу-цепочку. Легкая, и можно работать в одиночку. И еще рулон туалетной бумаги, чтобы не повторить подвиг Борюсика. А в принципе... рассуждения ботана не такие уж и дурные. А вдруг тут, на острове, есть какие-нибудь хищники? Дикие и ни разу не симпатичные? Это ж нужно ружье иметь. А оно весит... А сколько? Да хрен его знает, но всяко больше полутора килограмм. А, может, и больше трех. Нет, это так сходу решать нельзя. С этими мыслями надо переспать, утро вечера мудренее. А сейчас надо порубать, да заварить себе чаю. И к нему скушать половинку шоколадки. Должна ведь у женщины быть в жизни хоть какая-то радость?

Глава 5

Ночью был дождь. Да не теплый грибной дождик, а натуральный ливень! И ведь с вечера ничего даже не намекало. Небо было в звездах, заката не было вовсе – с моей полянки запад не виден. Я покушала, старательно не обращая внимания на голодные глазки Борюсика, потом сжалилась и угостила его чаем. А шоколадкой делиться не стала, у него своя была. Потом сложила остатки продуктов в котелок, накрыла крышкой от возможных грызунов, чистое и высохшее белье спрятала в небольшую нишку в камне, завернулась в одеяло рядом с догорающим костром и дала храповицкого от всей своей пролетарской души. Борюсику милостиво позволила спать здесь же, но на почтительном расстоянии. И чтобы даже не думал ни о чем таком интимном!