Мой слуга Тень (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 43

Очередной гость сыграл на звонке быструю мелодию, не попадая в ноты – как сорока прострекотала. «Лисси и Дамарис Ойген, как пить дать».

И сцена повторилась: в волнах шифона и духов впорхнули мать и дочь Ойген, шумно расцеловали тетю Грету в обе щеки, а Ирис проигнорировали. Старшая Ойген скользнула по ней пустым взглядом. Барышня Лисси улыбнулась слащавой фальшивой улыбкой, что была еще хуже презрительной гримасы.

Настроение Ирис падало с каждой минутой.

Лишь следующий гость ее порадовал. Доктор Фальк безыскусно потренькал одной клавишей, а когда его впустили, расплылся в такой добродушной улыбке, что Ирис оттаяла. Хотя бы один союзник у нее сегодня будет.

Затем явились другие обитатели Альсингена, с которыми Ирис была незнакома: аптекарь, директор местной школы с супругой, помощник бургомистра, парочка богатых горожан. Все в возрасте, почтенные, респектабельные – и все снобы высшего пошиба!

Тетя Грета любезно представляла Ирис, а у нее щеки горели от взглядов ее новых знакомых. В них было любопытство, насмешка, холод, но ни тени радушия и доброты.

Вот так утонченное воспитание! Могли хотя бы изобразить приветливость. Ну да, она не их круга, это сразу понятно. Но это не повод относиться к ней как к пустому месту!

Перспектива пить чай в обществе недружелюбно настроенных господ и дам не радовала. Прием еще не начался, а Ирис уже мечтала, чтобы он скорее закончился.

– Прошу в гостиную, – пригласила тетя Грета последних визитеров. Ирис, скалясь в приветливой улыбке, поспешила за ней в ярко освещенную комнату.

***

Гости расположились за столом. Рекстон начал разливать чай. Ирис безуспешно ловила его взгляд.

Она сидела по левую руку от тети Греты, соседний стул захватил майор. Даниэля усадили между собой дамочки Ойген, а доктор Фальк занял место напротив и сразу заговорил с аптекарем.

Скоро беседа за столом стала общей. О бароне Гвидобальдо не говорили – лишь помянули его несколькими скорбно-почтительными словами. Казалось, все избегают говорить об усопшем хозяине дома, что было странно.

Деликатно позвякивали чашки, пирожные быстро исчезали с тарелок, гости обменивались деревенскими сплетнями, обсуждали сбор пожертвований для приюта старых лошадей, а также открытие летнего сезона охоты. Тут госпожа Хунтер слова никому не давала вставить – громогласно вещала о рябчиках. Тетя Грета цвела, ее бледные щеки покрылись румянцем, глаза блестели. Она наслаждалась изысканным обществом.

Ирис проголодалась, но, чтобы не рисковать, взяла лишь печенье. Осторожно пила чай мелкими глотками, каждую секунду опасаясь, что невзначай громко хлюпнет или уронит ложечку.

Она помалкивала. Все темы бесед были для нее незнакомыми. Попробовала вставить пару реплик, но вышло неуместно, и ей ответили холодными улыбками. Ее сосед, майор, поймал Рекстона за рукав и без церемоний приказал подать «что-то покрепче этой сладкой водички, черт бы ее подрал».

Ректон принес майору требуемое, и тот опрокинул две рюмки одну за другой. После чего разошелся, стал легонько и игриво толкать Ирис плечом и даже невзначай положил руку ей на колено.

Старикан вел себя возмутительно. Будь Ирис в привычном для нее обществе, она бы без церемоний хорошенько дала бы нахалу по руке, но это же почтенный майор, приятель ее тети! Поэтому она лишь пришпилила его гневным взором.

Девушка чувствовала себя за столом незваной гостьей. Никто не пытался вовлечь ее в беседу, но колючих любопытных взглядов было предостаточно.

– А племянница Греты откуда явилась? – вдруг громко поинтересовалась глуховатая госпожа Телеман, супруга директора школы. Наверное, ей казалось, что она задала вопрос мужу шепотом, но ее услышали все. Повисла неловкая пауза. Директор Телеман засуетился, склонился к жене и что-то сказал ей на ухо.

– Что, дорогой? Говори громче, не шепчи, – раздраженно потребовала госпожа Телеман. – Ты сказал, столичная артистка или мне послышалось?

Господин Телеман отчаянно закашлялся и задвигал стулом.

– Нет, вам не послышалось, – учтиво и громко сказала Ирис, устав от всего этого. – Я артистка.

– И в каком театре выступаете, милочка? – прокричала госпожа Телеман.

– Я кукловод и даю спектакли на улицах.

После этого заявления тетя Грета побледнела и увяла, а барышня Лисси прыснула в ладошку и послала игривый взгляд Рекстону, который в этот момент подавал ей пирожное.

Остальные гости шокировано переглянулись.

Но Ирис не собиралась врать и сочинять себе приличное – по их меркам приличное! – занятие.

– В театрах и цирках я тоже выступала, – решила она все же смягчить свое заявление.

– Дорогой, а правда, что к артисткам в уборные после спектакля приходят богатые господа и остаются у них на ночь? – опять громко спросила у мужа госпожа Телеман. – Как ты думаешь, чем они там занимаются?

– Играют в карты на щелбаны, – ответила Ирис с милой улыбкой. Она не собиралась этого говорить, но ее как черт дернул.

Рекстон торопливо поставил перед госпожей Телеман вазочку с помадкой. Супруга директора положила конфету в рот, задвигала челюстями, озадаченно помотала головой и замычала. Помадка накрепко склеила ее зубы, и потому новых обидных реплик с этой части стола больше не последовало.

Но тут в разговор вступил изрядно захмелевший майор.

– Ох уж эти артистки! – он опять подмигнул Ирис, а потом вторым глазом, тете Грете. – Знался я с вашей братией, когда наш полк стоял в столице, и в уборные к вам похаживал. Помню, была одна красотка-акробатка, так она такое вытворяла!

– Отставить пошлости, майор! – внушительно приказала Ирис гулким басом, майор поперхнулся, испуганно выпрямился и временно потерял дар речи. Гости дружно вздрогнули и уставились на Ирис, как будто у нее выросла вторая голова. В комнате повисла гнетущая тишина.

Иирс устыдилась своей выходке. В столице среди ее постоянных зрителей был генерал с внучкой, его-то голос она и использовала, чтобы осадить майора.

– Простите! – она улыбнулась. – Я чревовещательница, и решила показать вам свое искусство.

– Возмутительно! У этой девушки нет никакого понятия о приличиях! – отчетливо прошептала госпожа Ойген своей дочери.

Даниэль закрыл рот салфеткой и затрясся от беззвучного смеха. Все происходящее изрядно его забавляло. Доктор Фальк сочувственно смотрел на Ирис.

– Эти артистки… они ведь и с гангстерами путаются, я в газетах читала! Бедная Грета. Не дай бог никому обрести такую родственницу, – продолжала громко шептать госпожа Ойген дочери. Все с интересом прислушивались и не пропустили ни слова.

Барышня Лисси глянула на Ирис живыми блестящими глазами и с милой девичьей непосредственностью спросила:

– Ирис, а вы встречали гангстеров?

– А как же, – подмигнула ей Ирис. – Картавый Рик, подельник Химераса, мой закадычный кореш. Мы с ним неразлей вода!

– Моя племянница шутит, – жалобно сообщила тетя Грета.

В гостиной тем не менее запахло ожиданием скандальной выходки. Зрители напряженно ждали продолжения. О, Ирис хорошо знакомо это чувство! На спектаклях чего только не бывает.

Ей овладел злой азарт. Да пошли они в пекло, снобы проклятые! А еще претендуют на аристократические замашки. А сами хуже базарных сплетников! Не ожидала она такого обращения.

– Арман, – позвала она громко. – Будьте добры, налейте мне того же, что и майору.

Рекстон со всей почтительностью поставил перед ней рюмку, а наклонившись, тихо предостерег:

– Ирис, не стоит.

Она не послушала. Лихо опрокинула рюмку – гости напряженно следили. Ирис взяла хлебную палочку и громко ей захрустела.

Майор одобрительно крякнул.

Тетя Грета устало прикрыла глаза ладонью.

– Превосходные палочки! – сообщил Даниэль, взял одну и тоже громко захрустел. Но, как истинный аристократ и барон, он сделал это изящно и естественно. Правила этикета нужно уметь нарушать. Однако его поддержку Ирис оценила и метнула ему благодарный взгляд.