Дело о похищенных младенцах - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 42

ДЕЛО О ВИЗИТЕ К ГАДАЛКЕ

"Алмазов Алексей Юрьевич, 23 года. Стажер репортерского отдела. В 1999-2001 гг. работал в милиции (ППСМ МОЕ ГУВД).

Опыта журналистской работы не имеет. Замечен в употреблении спиртных напитков. По итогам стажировки в репортерском отделе руководству Агентства рекомендовано не заключать контракт с Алмазовым А. Ю."

Из служебной характеристики

Будильник вытащил меня из цепких объятий сна. Голова раскалывалась на части, а противное пиканье сводило с ума. Ужасно хотелось пить. Я пошарил рукой по тумбочке в поисках этой не прекращающей пищать сволочи, но тщетно. Будильник надрывался где-то за пределами моей досягаемости. Пришлось слегка приоткрыть один глаз и оглядеться. Глаз, правда, тут же захлопнулся, но выяснить, что я нахожусь у себя дома, мне все-таки удалось. Я даже разглядел лежащий на полу будильник.

Добраться до него, однако, не представлялось возможным.

Боже, как болит голова! Я сполз на пол и из последних сил дотянулся до будильника. Он продолжал пищать. Какая же все-таки сволочь! Никакого, даже самого элементарного, сочувствия!

Я безжалостно размахнулся и ударил будильник об пол: искать нужный рычажок сил не было. Видел бы меня сейчас Обнорский — уволил бы.

Будильник заткнулся только после третьего удара, и я в полном изнеможении прижался щекой к паласу. Тяжело-то как! Минут пять я лежал и не шевелился, пытаясь в то же время восстановить в памяти вчерашние события, однако быстро сообразил, что без посторонней помощи это занятие ровным счетом ни к чему не приведет. Ладно, раз в год можно и оторваться. Все-таки не каждый день лучшему другу четверть века исполняется. Дата! Но Обнорский все равно уволил бы.

Все, пора вставать и собираться в Агентство. Хорошо, что рабочий день начинается не рано утром, а в промежутке от десяти до одиннадцати. К такому графику привыкать только в радость. Придешь раньше — хорошо, позже — никто трагедии делать не станет (за исключением Скрипки, конечно).

Я поднялся на четвереньки, прислушался к себе и пришел к выводу, что уже можно принять более пристойное, то есть вертикальное, положение. Голова, конечно, трещала по швам, но в общем и целом мое состояние особых опасений не вызывало. Значит, буду жить, подумал я и трижды прошептал «ура!».

Когда с кухни раздался сначала звон посуды, а потом и свист закипающего чайника (моей гордости, такого я больше ни у кого из знакомых не видел!), я насторожился. Родители должны быть на работе, сестра в институте. Неувязочка. Мне не оставалось ничего, кроме как пройти на кухню и узнать, чего ради кто-то из них остался дома.

Действительность разрушила все построенные мной логические цепочки: посреди кухни стояла совершенно незнакомая мне девушка. Стояла и смущенно улыбалась. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! По идее смущенным должен был выглядеть я, ведь это я стоял перед ней в трусах и с жуткого перепоя, пусть даже у себя дома, но… Выяснять подробности ее появления в моей квартире я не стал, так как полным ходом устремился к крану с холодной водой.

Я выпил два стакана ледяной воды, и тут мне пришло в голову, что у девушки неудобно даже имя спрашивать, не то что выяснять обстоятельства ее появления. Спас телефонный звонок.

Звонил Димка. Его звонок я безошибочно отличаю от всех остальных, хотя и не могу объяснить, почему так получается. Наверное, потому, что дружим мы с самого рождения. Моего. Он ведь старше меня на два года, и в детстве мы с ним говорили всем, будто Димка мой старший брат. Наши матери вместе росли, вместе учились, вместе приехали в Питер на практику и вместе вышли замуж. Даже жили вместе в одной коммуналке семь лет. Потом, правда, дом расселили, Димкин отец занялся бизнесом, и наши родители стали собираться гораздо реже, чем раньше. Только для нас это ровным счетом ничего не изменило, мы с Димкой учились в одной школе и после нее всегда гуляли вместе. Сейчас он у отца в фирме крутится. Менеджером, что ли. Лучшего друга у меня никогда не было и, уверен, не будет.

Димка сразу же начал с того, что интересовало меня на данный момент больше всего:

— Слушай внимательно: девочку зовут Юля, ты с ней вчера в баре познакомился, во втором или в третьем, не помню. Девчонка ничего — присмотрись, если в состоянии. Домой мы тебя привезли на такси, а ее я попросил у тебя остаться, чтобы за тобой, алкашом, присмотрела. Да, и телефон бабушки запиши, адреса ее я не нашел.

Ошеломленный неожиданно обрушившимся на меня потоком информации, я бессильно оглядывался по сторонам, вспоминая, где в квартире можно найти ручку. Наконец заметил лежащий на холодильнике карандаш, взял его и приготовился записывать.

— Готов? Пиши…

Я записал на телефонном справочнике какой-то номер и только тогда сообразил, что понятия не имею, о какой бабушке идет речь.

— Дим, а чьей бабушки телефон-то?

— Так ты и этого не помнишь? Мы же с тобой полночи про нее трепались.

Вспоминай.

Вспоминать ничего не хотелось.

— Не буду. Давай рассказывай, что за бабушка и что тебе от нее надо.

В трубке раздался смешок. Вот человек, вроде тоже вчера пил, а еще в состоянии смеяться!

— Мне-то от нее как раз ничего и не надо!

Дальнейший разговор больше походил на монолог: Димка рассказывал о том, что происходило вчера вечером (тут я хоть что-то помнил) и сегодня ночью (полный мрак!), а я лишь хватался за голову и произносил: «Ой, ё…» Выяснилось, что вчера, находясь под воздействием изрядной доли алкоголя, я имел неосторожность пожаловаться Димке на свою незавидную долю стажера. Мол, никто ничего серьезного мне не доверяют, только мелочевку всякую, а очень хотелось бы. Ну, в общем, обычный пьяный треп. Тогда-то Димка и ляпнул про бабку-гадалку, или провидицу, к которой его мать ходит в последнее время, и вот тут я завелся. Сказал, что сделаю классный материал для «Явки с повинной», как эти бабки-лжегадалки людей облапошивают, ну и так далее. Вот Димка для меня телефончик и раздобыл.

— Ты извини, Леха, но у матери только телефон ее записан, без адреса.

— Да мне и телефона за глаза хватит. Я ребят знакомых попрошу, они адрес пробьют. Спасибо, конечно, вот только не знаю, что мне теперь делать.

— Ты о девочке?

— И о ней тоже.

Димка снова рассмеялся.

Я прикрыл рукой трубку и шепотом спросил:

— А я с ней не того?… Ну, ты понял.

— Вряд ли — ты даже не шевелился, когда мы тебя притащили. — Его уверенный голос не оставлял поводов для сомнений.

— И то ладно. — Я облегченно вздохнул. В самом деле, ну зачем мне потом всякие ненужные проблемы, если я ни хрена ни о чем не помню? А так уже гораздо спокойнее.

— Ну все, Димка, давай, мне на работу собираться пора.

Я положил трубку и посмотрел на девушку, которая так и стояла посреди кухни, только уже с чайником в руке.

Так себе, ничего особенного, только что рыжая. А я вечно на рыжих клюю, особенно в нетрезвом виде.

Я не знал, о чем с ней говорить, но девушка начала разговор сама:

— А ты правда в «Золотой пуле» работаешь?

Если бы она затеяла этот разговор где-нибудь в другом месте и в другое время, то я, пожалуй, распустил бы хвост. Начал бы заливать о том, что сам Обнорский каждое утро заходит в мои кабинет, делает мне кофе по-турецки и так далее, но сейчас хорохориться не хотелось. Хотя вчера, возможно, все происходило именно по этому сценарию. Поэтому я осторожно сказал:

— Да в «Пуле», но я там всего месяц, пока на стажировке. Так что если я тебе вчера что-то другое говорил, извини.

— Нет, ты так и сказал, — и, увидев у меня в глазах искреннее недоверие, для пущей убедительности кивнула. — Правда!

Все это было очень странно и совсем на меня не похоже. Надо бы к психиатру сходить, провериться.