Нарциссическая семья: диагностика и лечение - Дональдсон-Прессман Стефани. Страница 9

Пока ребенок совсем маленький, его нормальное развитие часто само по себе является наградой, а потому вознаграждается родителями. Например, улыбка ребенка обычно является источником удовольствия для родителей и приветствуются взволнованными голосами, вниманием, объятиями. Когда ребенок кушает, начинает сам садиться, ползает, издает звуки и пытается произносить слоги -все это обычно вознаграждает и вознаграждается в свою очередь. Потребности ребенка и потребности родителей совпадают; нет никаких проблем.

Нормальное развитие подрастающего малыша, однако, может уже представлять угрозу родителям. Когда малыш научился ходить сам, его исследования окружающего требуют от родителей бдительности и терпения; крики малыша «Нет!» и «Мое!» могут выводить из себя и смущать. Вопросы и требования дошкольника навязчивы и отнимают много времени. Далее, потребности детей, особенно эмоциональные, увеличиваются в геометрической прогрессии, в то время как их сговорчивость уменьшается. По мере развития нормального ребенка, его потребность получить нужное себе и заслужить одобрение друзей увеличивается, а потребность угодить родителям уменьшается.

В здоровой семье, как бы этот факт не раздражал, он все же не изменяет основное осмысление родительской ответственности: работа родителей — удовлетворять потребности ребенка, не наоборот.

В нарциссической семье, тем не менее, потребность ребенка в дифференцировании себя от других и насыщении своих эмоциональных потребностей, растущая по мере его нормального развития, вызывает у родителей убеждение, что их ребенок намеренно мешает им, становясь все более и более эгоистичным, и т.д. Родители, чувствуя угрозу себе, таким образом «тверже стоят на своем» и ожидают, что ребенок, встретив более сухое и строгое отношение, станет больше соответствовать их требованиям. В какой-то момент между ранним детством и подростковым периодом родители теряют правильный фокус (если он когда-либо и был) и перестают видеть в ребенке равного им человека, чьи чувства надо уважать.

Вместо этого, ребенок становится продолжением родителей. Нормальное эмоциональное развитие рассматривается как эгоистичность или неполноценность, но это сущность самих родителей, отражающаяся в ребенке как в зеркале. Чтобы заслужить одобрение, ребенок должен удовлетворять высказанные и невысказанные требования родителей. Одобрение зависит от того, сможет или не сможет ребенок соответствовать нуждам родительской системы.

История Линн. Линн была отличницей старших классов своей школы, имея большие шансы стать лучшей выпускницей класса и заслужить стипендию на дальнейшее обучение, предлагаемую многими колледжами. Хотя она была очень сознательной и училась на отлично, учителей стали беспокоить ее частые пропуски уроков, опоздания, перемены во внешнем виде и взрывные реакции. Сегодня Линн могла придти на занятия с блестящими глазами, вовремя, была собранной и опрятно одетой, а завтра появиться в классе через час после звонка, понурой, с нечесаными волосами. Она то худела, то поправлялась, но это было трудно определить, поскольку обычно она носила свободную одежду темных тонов. Ее близкие друзья также беспокоились о ней, и они пожаловались школьному консультанту-психологу, что колебания ее настроения и вспышки гнева отчуждали ее от большинства еще остававшихся друзей. Когда психолог попыталась поговорить с Линн, та стала отрицать любые проблемы. Поскольку мать Линн работала в школе того же района, психолог догадывалась, что Линн откажется обсуждать с ней какие-либо проблемы, так как не может нарушить верность матери, поэтому она порекомендовала Линн обратиться к частному консультанту.

Когда Линн начала цикл психологических консультаций, она предстала перед врачом как очень собранный, взрослый и ответственный человек. Но спустя лишь несколько сессий этот фасад рассыпался. Линн оказалась отчаянно несчастной девушкой из нарциссической семьи, но ее верность матери и чувство ответственности за нее были так сильны, что для Линн было чразвычайно болезненно довериться кому-либо в своих проблемах, включая врача.

Родители Линн развелись, когда ей было восемь лет, а младшей сестре было пять. Воспоминания Линн о ее раннем детстве скудны. Главным образом, она помнила довольно пассивного отца, который был нежен с нею, но вступал в шумные ссоры с ее матерью, которая после таких скандалов шла к Линн за утешением. Ее личные впечатления от отца противоречили негативной картине, рисуемой ее матерью, и это запутывало Линн и сбивало ее с толку. Всякий раз, когда Линн чувствовала, что любит папу, «это заставляло меня чувствовать себя плохой и виноватой, в некотором роде. Я вроде как предавала свою маму».

В отношениях с дочерью мать Линн создала себе образ человека, который постоянно нуждается в ободрении, успокоении, и ее роль была «скорее ролью подруги, а не матери; у нас не было друг от друга никаких секретов».

Мать Линн одевалась как подросток и во многих случаях вела себя так же; она носила ту же прическу, какую носила, когда ей было четырнадцать (длинные прямые волосы), и надевала вещи своих дочерей.

После развода роль Линн как доверенного лица и эмоциональной опоры возросла. Плюс к тем заботам, которые Линн уже имела по отношению к матери, она теперь взяла на себя основную ответственность за младшую сестру. На первый взгляд, в том, что Линн взяла на себя больше домашних обязанностей, чтобы дать возможность матери вернуться на работу в школу, не было ничего вредного. Но эмоциональная нагрузка, — а именно то, чтобы постоянно заверять мать, что она хорошая мама, ответственный человек, что она сделала все от нее зависящее, чтобы сохранить семью, что она привлекательная, выглядит молодо, не оставляет без внимания Джун (младшую дочь), и является лучшей подругой Линн — все это фактически возложило на Линн роль родителя по отношению к матери. Линн также ощущала огромную необходимость делать все так, чтобы со стороны не казалось, что ей приходится много трудиться, и уж само собой, нельзя было ни на что не жаловаться, чтобы не ранить мамино самолюбие. Линн перестала участвовать в школьных походах, потому что «мама останется совсем одна». Джун часто проводила выходные с отцом, а Линн редко. Она не встречалась с парнями, если маме не нравился тот или иной, чтобы «не делать маме больно».

К тому времени, когда Линн начала лечение, она была серьезно угнетенным подростком, с периодически возникающей булимией и мыслями о самоубийстве, безуспешно пытавшимся установить хоть какой-то контроль над своей жизнью. Работа быть родителем своей матери стала слишком тяжелой ношей для нее.

Правила поведения в нарциссических семьях

Существуют предсказуемые способы, которыми члены нарциссической семьи взаимодействуют друг с другом. Они суть неписаные правила, в соответствии с которыми должна жить семья, по ожиданиям ее членов. Цель правил состоит в том, чтобы изолировать родителей от эмоциональных потребностей их детей, дабы защитить сложившуюся родительскую систему и поддерживать ее в неприкосновенности. Поэтому «правила поведения» в нарциссической семье не одобряют открытого выражения чувств детьми и ограничивают их доступ к родителям, давая при этом родителям неограниченный доступ к детям.

Косвенное общение

В нарциссической семье препятствуют прямому и открытому выражению чувств. Люди выражают свои чувства косвенно, непрямым образом. Просьбы редко высказываются напрямую. Вместо того, чтобы сказать «Сэм, накрой пожалуйста на стол» звучит, «Вот бы кто-нибудь накрыл на стол».

Когда родители расстроены или сердиты, они обычно неспособны выразить свои чувства своевременно и подходящим образом. Один пациент вспоминал, что всякий раз, когда ее мать была рассержена на ее отца, она становилась чрезмерно заботливой к отцу за обеденным столом и очень придирчивой к детям за их якобы недостаточное внимание к отцовскому комфорту: «Эд, сначала передай картошку папе. Стэйси, передай папе масло, пока его овощи не остыли». Она продолжала в том же духе до тех пор, пока вся семья уже не сидела на иголках, чувствуя неловкость, и обед был испорчен. Затем в какой-то момент мать взрывалась после какой-нибудь безобидной ремарки отца и выбегала из-за стола в слезах. Отец после этого сидел за столом несколько минут, затем швырял салфетку на стол и, сопя, выходил из комнаты деревянной походкой, оставив детей напуганными, смущенными и полными обиды. Никогда ни один из этих инцидентов впоследствии не был упомянут или объяснен.