Титановый бардак (СИ) - Номен Квинтус. Страница 31

— Рыболовецкие колхозы уже строятся. И, надеюсь, будут запущены уже в этом году…

С рыболовецкими колхозами Светлана решила проблему просто: в Боровичах, точнее во всем уезде Боровичском, было довольно много народу, который еще не забыл как строить деревянные барки. А так как будущим рыбакам кораблики нужны были не на две сотни тонн груза, то небольшие суденышки числом в полсотни были выстроены за лето. А для того, чтобы суденышки могли плавать куда экипажу хочется, а не куда ветер подует, то для них в Швеции были заказаны полсотни моторов, производимых компанией J CG Bolinders Mekaniska Verkstad AB. Формально моторы эти (известные еще в царской России под названием «Болиндер») считались «нефтяными», но прекрасно работали на любой жидкости, способной гореть. Например, на мазуте или даже на рыбьем жире и подсолнечном масле…

Полста суденышек — это было, конечно, круто — вот только в деревне Усть-Луга мужиков было меньше, так что пришлось население деревеньки изрядно увеличить. Что, в принципе, было делом не ахти каким трудным: в Ленинграде и окрестностях осело очень много разного рода бывших моряков, так что даже капитанов «рыболовов» получилось набрать из «экс-офицеров», правда, в основном из мичманов-краснокантников (то есть из флотских технарей). И Сергей Миронович получил очень веский «дополнительный довод» к постройке железной дороги к Усть-Луге: там к октябрю собралось полсотни готовых к рыбалке корабликов, для которых просто не было топлива…

А вот его участие в строительстве Южного микрорайона свелось по сути к тому, что он прислал трех «архитекторов» — молодых парней, только что закончивших обучение и почему-то считавших себя великими зодчими и к тому же ниспровергателями «старых порядков». И вот с ними работала уже Ирина, причем методами, очень далекими от политкорректности и толерастии. Ребята, получив от Мироныча краткое описание предстоящей работы, тут же придумали кучу зданий «очень передовой архитектуры», и с гордостью продемонстрировали Ире свои эскизы. И даже попытались ей рассказать, насколько все получится передовым и прогрессивным, но несостоявшийся искусствовед даже дослушивать их «презентацию» не стала:

— Так, ребята, я поняла что вы напридумывали. Фантазия у вас есть, тут не поспоришь, но придумали вы полное убожество. А чтобы вы снова говностроением не начали заниматься, поясню: Боровичи — это старинный купеческий город. И здесь мы все стараемся гармонию городскую убогими сараюшками не нарушать…

— Но ведь архитектура давно шагнула…

— Широко шагаете — штаны порвете. Еще раз: архитектура — это музыка, застывшая в камне, слышали такое выражение? А вы тут мне предлагаете изобразить соло на бубне. Я не знаю, какой урод вам давал уроки гармонии, но если вам действительно интересны именно современные тенденции в архитектуре, то для этого явно не стоит изучать казарменное домостроение Баухауса. Есть же Гауди, и если вам приспичило построить нечто, не напоминающее привокзальный сортир, хотя бы с его творениями ознакомьтесь.

— А это кто?

— Так, с вами все понятно. Тогда пойдем другим путем: здесь, в Боровичах, дома будут исключительно красивыми, причем в стиле «русский ампир». Ваша задача — спроектировать типовой жилой дом, причем такой, чтобы весь микрорайон имел единый гармоничный облик, но каждый дом — именно типовой — отличался от всех остальных мелкими архитектурными деталями и демонстрировал определенную индивидуальность. Как солдаты на параде: все вроде в одинаковой форме, но у каждого свое лицо и свой характер. Я понятно объяснила?

— Но ведь красота конструктивизма…

— Те, кто не понял, могут прямо сейчас отправляться на вокзал и возвращаться туда, откуда приехали. Здесь, в Боровичах, я, и только я определяю, что считать красивым, а что уродливым. На что имею полное право во-первых, как доктор искусствоведения, а во-вторых, как начальник архитектурно-строительного отдела Особого Девятого управления ОГПУ. Главное — вы будете строить не бараки, но жилое пространство для многих поколений советских людей, и строить будете на века. Поэтому прежде чем напрягать фантазию, зайдите в городскую библиотеку и возьмите там сборник строительных норм и правил. Вас этому не учили, но без знания СНИП вы ничего хорошего не построите. И да, в новом микрорайоне здания будут не выше четырех этажей…

Праздновать наступление Нового, тысяча девятьсот двадцать девятого года все собрались в квартире Суховых. И, понятное дело, в основном разговоры шли о том, что получилось за год сделать, а что и по каким причинам сделать не вышло. То есть большей частью разговоры касались «второй темы»:

— Я вот никак понять не могу, — пожаловался Вася, — Ленин писал, что в России было три миллиона рабочих, а куда они все делись? Я Бредису с трудом полсотни рабочих нашел, и для этого и Ленинград обобрал, и Москву, и все окрестности…

— А чего уж тут непонятного? — ответила ему Света. — Дедушка Ленин в своей писанине слегка, скажем, слукавил как Троцкий. Вся же статистика есть в публичном доступе, и на четырнадцатый год в стране было, если я не ошибаюсь, двести восемьдесят шесть тысяч промышленных рабочих. Причем тысяч семьдесят из них были немцами, французами и прочими бельгийцами. Сам смотри: на Путиловском в пушечном производстве было почти две с половиной тысячи рабочих, но русских рабочих было всего трое. Трое! А остальные поголовно иностранцами были. Ильич же в русские пролетарии и иностранцев тоже записал, а так же записал и всех поденщиков, грузчиков и даже извозчиков, которые возили всякое — а они к пролетариату относились примерно как я к ядерной физике.

— Поясни…

— Ну, крестьянин, когда пахать и косить уже не нужно, шел в город подработать. Знаний и умений у него — ноль, желание учиться — вообще отсутствует, ну какой из него пролетарий? Он же просто пережидает, пока зима закончится и он снова в деревню пахать и сеять уедет.

— Ну допустим. Но ведь с революции уже больше десяти лет прошло, неужели новых рабочих не появилось?

— А откуда? Заводы, почти все заводы и фабрики, не работают, им рабочие не нужны. На том же путиловском половину станков или сломали, или разворовали. Единственное, где хоть как-то рабочие вообще сохранились — это разного рода оружейные предприятия, но там и старых рабочих более чем хватает. Вот сейчас вроде приняли планы на первую пятилетку — но, как Оля говорила, её бездарно просрут — просто потому, что нет рабочих и взять их неоткуда. Построить заводы — это даже не полдела, это хорошо если десять процентов дела. А вот запустить их…

— Ну мы же запустили! Целых четыре завода запустили!

— Ага, у Бредиса, сам говоришь, полсотни рабочих, которые на станках работать хоть как-то умеют. А по планам — которые, между прочим, Оля готовила — там должно работать больше пятисот человек!

— Ну, если пацанов считать, то где-то так и выходит…

— Выходит у него… на заводе станков сколько? Штук тридцать? Мальчишки пока только учатся, и скажи спасибо Митрофану Даниловичу, что они эти станки еще не разломали! Ты помнишь, сколько времени работали в первую пятилетку импортные станки до полного износа?

— Не помню, потому что и не знал этого никогда. А сколько?

— Больше девяноста процентов импортных станков, закупленных в годы первой пятилетки, были приведены в полную негодность меньше чем за год! Рукожопы на марше, дрожи, проклятый буржуйский станок!

— Хорошо тогда, что Валя сам станки делать научился…

— У Вали на заводе как раз собрана элита отечественного рабочего класса. А если ты посмотришь в их сторону попристальнее, то не сможешь не увидеть того, что все они нынешних большевиков несколько недолюбливают, причем взаимно: из его двух сотен рабочих едва ли два десятка прибыли в Боровичи не под конвоем. Я со многими говорила — так почти все они при царе в месяц куда как больше сотни рублей получали! И, понятно, за три червонца в месяц горбатиться у них ни малейшего желания не имеется…

— Но у Вали у них…

— Не у них, а у нас они в квартирах прекрасных живут, медицина в городе как нигде в СССР, опять же досуг и дети не только учатся, но и воспитываются. Ты случайно не знаешь, где еще в стране и ясли, и детские сады, и кружки всякие бесплатные? И зарплата у них отнюдь не большевистская, кстати.