Дело о пропавшей России - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 21

Зайчишка, через час я сам отвезу тебя домой. — Аркаша поцеловал меня и потянулся к бокалу. За его спиной стоял Вадим.

— Мне жаль, мадам, чертовски жаль, приятель, но я отбываю.

Едва он покинул столовую, Аркаша буркнул: «Скатертью дорога», и снова потянулся к вину. Через полчаса положение стало критическим. Аркаша, конечно, был не безобразно пьян, но не в состоянии везти меня домой и категорически отказывался от предложений гостей подкинуть меня до города. Наконец появилась Катя.

— Аркаша, дай ключи от машины.

Пусть Володя отвезет Толика домой на твоей машине, я останусь. — Володя, Катин шофер, телохранитель, друг и Бог знает кто еще, протянул руку за блестящим маленьким ключиком.

— Вот-вот, и отвези Светочку домой.

Держи. Мне еще тут поговорить кое с кем надо. В сауне. Давай, зайчишка, поезжай.

Аркаша проводил меня до машины, усадил в свой серебристый «мерседес».

— Зайчишка, не забывай, у тебя есть я и мобильный телефон. Я жду звоночка.

Пока, любимая. Володя, отвечаешь головой за обоих, и аккуратнее, у меня на тормозе люфт небольшой есть. Все.

Он захлопнул за мной дверцу, Володя сел за руль, Толик — рядом со мной на заднем сиденье, и мы тронулись. Ворота бесшумно открылись, Аркаша махнул рукой нам вслед, за тонированными окнами смутно замелькали сосны, и я прикрыла глаза. В голове мягко шумело, хотелось спать… Плавный ход машины убаюкивал, пахло елочкой-ароматизатором. Сквозь прикрытые ресницы я видела, как Толян, не отрываясь, смотрит в разрез моего платья. Да, Аркаша-то обрадовался, что я с племянничком поеду, а не с мужиками! Вот смеху-то будет, если этот полезет…

Я не помню, сколько мы проехали, когда вдруг машина резко затормозила.

Нас замотало по салону, машину крутило на мокрой дороге, Володя крикнул:

«Держитесь, вашу мать!» Толик навалился на меня всем телом, и машина встала.

— Что случилось? — сдавленным голосом спросила я. Несмотря на ужас момента, Толик не торопился слезть с меня и тяжело сопел мне в лицо.

— Да вот мудаки какие-то… встали…

Мы стояли почти поперек дороги.

Прямо нам в лицо светили фары.

— Сейчас, разберусь, — сказал Володя, с трудом отстегивая ремень и вылезая из «мерса».

Сбросив раскрасневшегося тинэйджера, я прилипла к окну, пытаясь что-то разглядеть за тонированными стеклами и в кромешной темноте. В свете встречных фар я увидела, как к Володе с обеих обочин подскочили дюжие ребята, Володя резко согнулся в три погибели, его с двух сторон подхватили под белы руки и поволокли к другой машине. Вот это да! Свет фар стал менее ярким (переключили на ближний свет), и я увидела, что от машины к нам приближается человек. В руке его ясно был виден пистолет, а вот лица его было не видно — он был в вязаной маске.

— Надо это — кнопки, — срывающимся на детский фальцет голосом сказал Толик.

Мы заблокировали двери и сжались на сиденье, ровно посерединке. Мужчина постучал дулом в стекло. Я приоткрыла окно на полпальца и спросила:

— Что это значит, вы кто? — Несмотря на мои старания говорить сердито и грозно, получилось истерично.

— Ничего страшного. Мы вашего друга хотим немного покатать, не возражаете?

— Возражаю! — пискнула я малоубедительно.

— Из машины не выходите, глупостей не делайте г-сказал на прощание «мистер Икс» и удалился.

Тронулась от обочины машина, увозя Володю с неизвестными, и стало темно.

Но все-таки я разглядела на обочине еще две припаркованые иномарки. В них ярко вспыхивали сигаретные огоньки, в каждой было по два курильщика. Итого — минимум четыре дюжих мужика, наверняка вооруженные, на беззащитную девушку и подростка.

— Что теперь делать? — почему-то шепотом спросил Толик.

— Сиди. — Я сползла почти под сиденье и нашарила в темноте сумочку. В ней был спасительный телефон. Я привычно набрала Аркашин номер. — Сейчас я позвоню дяде Аркаше, и все будет хорошо.

Но, видимо, в сауну дядя Аркаша ходит без мобильника. Ну же, ну же! Нет.

Телефон вообще отключен. О, черт! Обнорскому! Чудо!

— А-але!

— Андрей… Андрей Викторович, это Завгородняя! Я в машине сижу! Нас люди в масках остановили, с пистолетами! Где? Я не знаю где!!! Из Репино! По какому шоссе? Не знаю, темно очень, Андрей Викторыч… Машина? Какая машина? А, «мерседес», «шестисотый», серебристый, я тут с мальчиком. Да нет же, нет, с маленьким! Ну не маленьким, ну… Номер? Чей номер? Я не знаю номера… А что мне делать? Они водителя увезли. Не знаю куда, на машине. Не знаю на какой! — Тут я судорожно сжала рукой крошечную коробочку телефона (руки тряслись), что-то пискнуло, и Обнорский пропал.

— Ну что? — спросил Толик, даже простивший мне «маленького мальчика».

— Все в порядке, — соврала я, — ждем подмоги.

А что, если проскользнуть на переднее сиденье, ключ-то остался в замке зажигания? Только я вряд ли смогу управиться с «мерсом». Аркаша меня учил прошлым летом, но у меня, видно, таланта такого нет. Нет, лучше не рисковать.

До Обнорского я больше не дозвонилась, у него было занято. Аркаша был «вне зоны обслуживания». Было начало третьего. Я начала замерзать в бальном платье и легком пальтишке, как вдруг на шоссе появились огни. Машина остановилась, как и раньше, метрах в десяти от «мерседеса», захлопали двери, и в свете фар появился Володя. Рядом с ним, держа руку на его плече, шел здоровый парень в маске.

— Просим прощения, — сказал он, усаживая Володю в машину. — Ошибочка вышла. Счастливого пути. — Он хлопнул по крыше ладонью и хмыкнул в маску.

Пока наш водитель приходил в себя, давясь ругательствами и пытаясь непослушными руками повернуть ключ зажигания, машины с обочины стремительно сорвались с места, развернулась и та, что стояла посреди дороги.

— Володя, что случилось?

— Да отвезли в лес тут недалеко, говорят, мол, разбираться будем, потом какой-то прибегает бритый, говорит: «Это не он, мудаки (это он им говорит), отпускайте». Посмотрели документы, извинились, привезли обратно.

До города мы доехали в гробовой тишине. Я была в таком шоке, что даже не смогла объяснить маме, что случилось. Я стояла в прихожей, трясясь, а мама раздевала меня, поила таблетками и наконец повела в комнату, уговаривая: «Спать, спать, спать…»

Утром меня разбудил звонок телефона. Я с трудом оторвала чугунную голову от манящей пуховой подушки и подняла трубку.

— Завгородняя, ты?!! — раздался в трубке вопль Соболина.

— А сколько времени? — спросила я, пытаясь сфокусировать взгляд на будильнике. Голова раскалывалась. Циферблат расплывался.

— Какое время! Ты знаешь, что уже весь город тебя ищет!!! Я все морги обзвонил! Расследователи на машине все пригородные шоссе объездили, Обнорский всех ментов на уши поставил, а ты спишь!!!

— Ой, Володечка, не кричи, пожалуйста, у меня голова…

— Не будет у тебя головы! Чтобы через час была в Агентстве, тебе Обнорский ее сам откручивать будет!

Тут я вспомнила обстоятельства этой ночи и ужаснулась. Конечно, я же не отзвонил ась никому, придя домой, а мама имеет обыкновение выключать на ночь телефон. Да, ничего доброго меня на работе не ожидало.

Оказалось — после моего сумбурного звонка, имевшего место в половине второго ночи, Обнорский поднял по тревоге все Агентство. Когда он не смог связаться со мной по мобильнику (а я в полном беспамятстве нажала какую-то не ту кнопку), все его знакомые из всех силовых структур были брошены на поиски серебристого «шестисотого» и меня в нем. Зудинцев с Повзло на двух машинах колесили по всем проселкам в районе Репина, а Зураб и Модестов прочесывали прибрежную полосу в поисках моего коченеющего тельца. К утру был готов обширный план, который, слава Богу, не был претворен в жизнь.

Обнорский орал так, что у меня в голове еще долго перекатывалось матерное эхо. Едкий Повзло вставлял убийственные реплики. Основную их мысль можно было выразить следующим образом: «Свои личные проблемы со своими мужиками — решай сама». Какие «мои мужики»? Да никто из них не посмел бы меня и пальцем тронуть! Конечно, дикая ситуация, но я-то тут при чем? Да, со звонком как-то неудобно получилось.