Дело о спасении телезвезды - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 37

На весьма приличной скорости мы неслись по шоссе, название которого так удачно послужило импульсом к стимуляции моих скромных аналитических способностей. Впрочем, не исключено, этот самый импульс я получил чуть ранее, одновременно с ударом обрезком металлической трубы. Между прочим, мой давешний обидчик сейчас лежал у нас в багажнике, и, скорее всего, ему было еще хреновее, чем мне.

Машину, уже знакомую мне БМВ, вел молчаливый Вова. Глядя, как он лихо проскакивает посты ГАИ, даже не помышляя сбрасывать газ, я подумал, что Стас, похоже, не врал, рассказывая мне о магических особенностях своих государственных знаков. А ведь останови нас какой-нибудь принципиальный мент, посмотреть было бы на что. Причем помимо пикантного содержимого багажника. Так, например, внутренний карман Вовы оттягивал новенький китайский «Токарев», а на заднем сиденье покоилась самая натуральная помповуха, небрежно прикрытая рваным пледом. Но, как известно, принципиальные менты остались только в романах Кивинова и Обнорского.

Мы ехали в гости к господину Михельсону, адрес которого любезно подсказал истерзанный бывший телохранитель Мамедова. (Нет, это не то, о чем вы подумали. Бывший — в том смысле, что после всей этой заварухи он, скорее всего, захочет поменять свою профессию на более мирную.) Вернее, в гости ехал я один, а Вова просто любезно согласился подвезти меня. Естественно, по просьбе Станислава Сергеевича Дробашенко.

Стас действительно дал мне шанс. Он дал мне шанс, при этом весьма дальновидно сделав меня прямым соучастником похищения. В этом качестве я должен был любыми способами заставить господина Михельсона исправить его досадную ошибку и выдать мне полмиллиона долларов, которые (я очень на это надеялся), все еще должны были находиться в его уютной конторке в Никольском переулке.

Для того, чтобы он решился на этот непростой шаг, я должен был выступить в подзабытой уже роли отмороженного рэкетира. Ничего, у меня в запасе есть еще немного времени, и я ее вспомню. Потому что ничего другого мне просто не остается.

Удивительно, но я вдруг почувствовал, что моя предстоящая миссия не вызывает во мне должных отрицательных эмоций. Более того, пробежавший по телу легкий холодок азарта и ощущения предстоящей опасности приятно щекотали нервы. Помнится, точно такое же чувство я испытал относительно недавно, когда взламывал металлический шкаф в конторе с изумительным названием «Успех».

«Блин, Шах, ты что, совсем обалдел? Очнись, сейчас на дворе не 92-й, а 2002 год. Ты, журналист-расследователь, ты, хренов борец с криминалом! Неужели опять „дежа вю“? А может быть, это просто зов предков? „Идет охота на волков, идет охота…“ Ну и так далее… Только ты сам-то на чьей стороне, Витя?

Я? На Таниной. Да, но не кажется ли тебе, Витя, немного странным, что в течение последних нескольких месяцев ты уже второй раз из-за этой женщины идешь на явное преступление? Это не любовь, это какое-то извращение.

Вот и отлично. Значит, я маниакальный извращенец».

— Стас? Это Шах. Все получилось. Деньги у меня.

— Отлично. Были какие-то проблемы?

— В принципе нет. Только в самый последний момент, уже в конторе, с Михельсоном случился сердечный приступ. Вообще он держался молодцом, но когда я начал перегружать деньги из его сейфа, он все-таки сломался. Видимо, только тогда осознал, что действительно опустился на пол-лимона.

— Надеюсь, он там не окочурился?

— Да непохоже. Я уложил его в холле на диванчик, рядом с телохранителем Мамедова, а когда уходил, вызвал им «неотложку». Так что, думаю, оклемаются.

— Хорошо, Шах. Сейчас ты отдашь деньги Вове…

— Стоп, вождь. А что с Татьяной?

Деньги я отдам только тогда, когда увижу Татьяну.

— Ладно, не пургуй. Сейчас ты отдашь деньги Вове и поедешь на Сретенку. Я дал команду, ее уже повезли туда.

Да, и не удивляйся, если к твоему приезду она будет спать. Это не наркотики, просто снотворное. Извини, но по-другому с ней было не справиться. Она у тебя кусается и царапается, как дикая кошка.

— Стас, надеюсь, тебе не надо объяснять, что если вы с ней… ну, словом, ты меня понимаешь? Тогда я разнесу всю вашу контору на куски вместе с тобой и со всем вашим шоу-бизнесом.

— Да пошел ты! У тебя от этой бабы совсем крыша поехала. Был же нормальный мужик, а стал какой-то слюнявый урод. Никто твою Таню и пальцем не трогал… В общем, все. Несколько дней будет особенно жарко, так что можешь пересидеть там на квартире. Но потом вали куда хочешь. Возможно, это не очень гостеприимно, но и ты меня пойми: мне очень не хочется, чтобы люди Мамедова вычислили эту квартиру. В Москве сейчас жутко дорогая недвижимость…

— Спасибо, вождь. В любом случае мне очень повезло, что во всей этой истории разводящим был именно ты.

— Еще бы, — гоготнул Стас. — Но тогда услуга за услугу. Когда в следующий раз вы с Обнорским будете переиздавать свою книжонку «Криминальный Петербург», не убрал бы ты оттуда пару абзацев про Колтуши? Я тут подумываю свое дело организовать, а подобного рода реклама, сам понимаешь, мне на хрен не нужна.

— Хорошо, Стас. Я постараюсь…

Удачно подвернувшийся частник довез меня до Сретенки за считанные минуты.

Москва еще просыпалась, а потому извечные столичные пробки только-только начинали закупоривать ее главные улицы и проспекты. Столица просыпалась, а я, наоборот, мечтал поскорее добраться до кровати и залечь спать. Причем залечь, обняв любимую женщину, ту самую, которую я хочу уже год и без которой жизнь моя в последнее время была обыденно серой и никчемно-пустой.

Татьяна спала, по-детски подложив обе ладошки под правую щеку. Я закрыл входной замок на «собачку», прошел в комнату и, стараясь не шуметь, быстро разделся и лег рядом. Она даже не пошевелилась. Тогда я обнял ее и поцеловал прямо в маленькую родинку за левым ухом. Это всегда страшно заводило ее, но на этот раз только едва заметная дрожь пробежала по телу, после чего она довольно улыбнулась во сне. Признаться, я уже хотел было воспользоваться ее беспомощным состоянием, однако жуткая усталость последних двух дней как-то сразу навалилась на меня.

В итоге я тоже банально уснул, уютно положив голову на грудь своей самой любимой в этом мире телезвезды.

Впрочем, в течение последующих полутора суток у нас было достаточно времени, чтобы с лихвой наверстать упущенное. За все это время мы лишь иногда поднимались с постели, да и то исключительно затем, чтобы добежать до ванной или туалета. Плюс к этому мы поочередно дежурили по кухне, но поскольку продуктов в квартире не было, питались мы исключительно одним кофе. Это обстоятельство, вкупе с регулярными физическими нагрузками, довело нас до состояния полнейшего изнеможения.

Да, и хорошо еще, что мне хватило ума вспомнить и отзвониться Обнорскому, дав отбой фрязинской теме. Иначе могло так случиться, что уже вчера этот тихий, по выражению Стаса, городок с подачи обеспокоенного шефа подвергся бы воздушным бомбардировкам с последующим штурмом бригадами спецназа. Никаких подробностей я Андрею не рассказывал отчасти еще и потому, что сам был не в курсе того, что сейчас происходит во внешнем мире вообще и в мире московского шоу-бизнеса в частности.

И лишь по завершении вторых суток нашего, надо признать, весьма приятного заточения, стали поступать сводки с места ведения боевых действий. Первым позвонил Стас.

— Ну здорово, братан. Как вы там?

— Да ничего, нормально.

— Да я уж наслышан, что все нормально, — захохотал Стас. — У меня тут парни наперебой просятся поставить их на дежурство. На телемонитор.

«Бля, как же это я не подумал! Если у них в этой квартире стоят „жучки“, то запросто могли быть установлены и камеры.