Измена. Новая жизнь (СИ) - Тэя Татьяна. Страница 3

Пока быстрым шагом направляюсь к кассам, набираю мужа. А он скидывает. От этого моя злость ещё сильнее… Так занят, что даже трубку не снять?

Воображение рисует уже бог весть что, даже их секс в туалете аэропорта. Надо же снять стресс перед полётом. Именно так, наверное, трусики и оказываются в карманах пиджаков неверных мужей.

Скриплю зубами, бросаясь вперёд, а потом спотыкаюсь… об кого-то.

Головой чувствительно прикладываюсь о мраморный пол, или из чего он там сделан. Пока перед глазами летают звёзды, до меня доходит приятный мужской баритон.

Его тембр ласкает уши, когда незнакомец спрашивает:

— С вами всё в порядке? Вы целы?

— Кажется… да?

Чуть приоткрыв веки, смотрю на мужчину сквозь ресницы.

— Простите, я нечаянно.

— Нет, вы простите, я мог бы и увернуться, но вы так целенаправленно куда-то шли, что мои манёвры не возымели успеха.

Это он так шутит, да?

Вздрагиваю, потому что чужие руки ощупывают мою ногу.

— Больно?

— Нет. С ногой всё хорошо. Надо подняться.

Хотя я бы так и лежала, наверное. Всё-таки удар в затылочную область чуть-чуть, но мозг вправил. Решимости бежать за билетом на рейс до Сургута поуменьшилось.

— Тогда хватайтесь и вставайте.

Он протягивает мне руку. Странно так подаёт. Не ладонью вверх, как это обычно делают мужчины, а прямо, предлагая ухватиться крест на крест, будто мы в походе и ему надо затянуть меня на пригорок с низины.

Рывок, и я на ногах.

Приходится запрокинуть голову, чтобы разглядеть его.

Волосы у незнакомца средне-русые, даже светловатые я бы сказала, взгляд внимательный, оценивающий (моё состояние, скорее всего, а не внешность), идеально ровный нос и полноватые губы, которые сейчас шевелятся, что-то говоря.

— Простите? — перепрашиваю.

— Может, воды, кофе, чаю? — кивают в сторону кафе, где недавно сидел Тёма со своей зазнобой.

— А-а-а… спасибо, но нет, — чувствую себя тормозом века.

— Тогда давайте провожу. Куда вы так спешили? — он оборачивается, а я разглядываю дорогой деловой костюм и лёгкую стёганную куртку, совсем не по питерской погоде.

Прилете или улетает? Ну… тут, вроде, зона отправки… Хм?

— К кассам? — делает правильные выводы.

— Да не надо… я это… всё… передумала, — хихикаю, как глупая школьница.

Меня это саму так удивляет, что я невольно накрываю рот ладонью.

Мужчина оборачивается, приподнимая вопросительно бровь. Взгляд у него, надо сказать, тяжеловатый. Или мне это кажется?

— Вам такси вызвать?

— Слушайте, — громко икнув, заявляю я, а потом чувствую, что краснею. Мне не нравится, что выгляжу я, кажется, глупо. — Слушайте, я просто упала. Со мной всё хорошо. Спасибо, что смягчили моё падение. Я цела.

Он наклоняется ниже, обдавая меня волной приятного мужского парфюма.

— Точно?

— Определённо, да. Всего доброго, — разворачиваюсь и отхожу от него, потом понимаю, что иду не в том направлении.

Так что меняют его на сто восемьдесят градусов и снова прохожу мимо замершего мужчины.

— Мне туда. До свидания. И ещё раз простите за неуклюжесть.

— До свидания, — соглашается он, а потом до меня долетает. — Аккуратно там.

— Да-да-да… — бормочу себе под нос.

Иногда надо с кем-то столкнуться и нормально так приложиться головой, чтобы в ней, наконец, прояснилось.

Глава 4

Вечером, удостоверившись, что Алиса заснула, звоню матери. Надеюсь, что разговор с ней меня успокоит. Сижу на кухне почти в полной темноте. Лишь подсветка над столешницей горит, и чайник вскипает по десятому разу. Потому что я каждый раз отвлекаюсь на что-то, либо зависаю в собственных мыслях, и забываю заварить травяного успокаивающего чая. А мне очень нужно успокоиться.

Мама рада меня слышать и говорит о своём: о тёте Шуре, уехавшей в Египет на целых две недели в отпуск, о бывших коллегах, передаёт, какие новости у соседей, что-то из молодости вспоминает по ходу рассказа, но слушать сейчас районные сплетни или воспоминания у меня нет ни сил, ни желания.

Поэтому я выпаливаю:

— Мам… мама, послушай. Мам? — наконец, она замолкает и, кажется, готова слушать и слышать. Собираюсь с духом, набираю воздуха в лёгкие: — Мам, Артём мне изменяет.

Пауза. И робкий вопрос.

— Ты уверена?

— Да, я сама его с другой видела.

— Застукала за… этим самым?

Мама никогда не называет секс сексом. Не помню, чтобы хоть раз я с ней обсуждала хоть что-то интимное. Тема эта для неё словно табу.

Вздыхаю и поясняю:

— Нет, видела в аэропорту, он в командировку улетел. Не один. С женщиной. Они поцеловались при встрече.

— Может, это он просто с коллегой так поздоровался?

— В засос? — нервно смеюсь. — Так не здороваются, мам. И потом я нашла в кармане пиджака чужие трусики. Тоже скажешь, случайно туда попали? Кто-то обронил, а он поднял?

Мама молчит; чувствую, что огорошила её этой новостью.

— И сколько это длится по-твоему?

— Без понятия. — Думаю о странных перепадах в настроении Артёма, прикидывая, когда всё это началось. Да с повышения, пожалуй. — Месяца три… плюс-минус.

Мне на толику становится легче. Выговорилась. Так что я, наконец, встаю и иду заваривать чай.

— И что думаешь делать? — аккуратно спрашивает мама.

Сложный вопрос, но имеющий определённый ответ.

— Разводиться.

Тут же случается мини-взрыв.

— Ты с ума сошла! Какой развод! Отродясь в нашей семье разводов не было!

Рука с чайником вздрагивает, и я чуть не обливаю себя кипятком.

— Ой… — отскакиваю, затем с немотивированной злостью выдаю: — То есть ты предлагаешь дожидаться, пока он первый даст мне под зад коленом и пришлёт повестку в суд?

— Нет… Артём не такой.

— Нет, мам, он именно такой.

— Светик, ну почти все изменяют. Ты ему тоже измени. Заведи любовника. Если проблемы в семье, хоп, поехала к нему, отлично провела время и на позитиве вернулась. Все довольны, семья цела.

Сказать, что я в шоке — ничего не сказать.

— Ты это сейчас серьёзно мне советуешь?

— Вполне.

Мне, наконец, удаётся налить воду и пристроить деревянную крышку на стеклянный чайник. Вешаю на мизинец чашку и несу всё за стол.

— У вас дочь, у вас квартира общая, как вы это делить собираетесь?

— Интересно, как ты приравниваешь Алису к жилплощади. По-моему, это в принципе разные вещи.

— Не передёргивай и не придирайся к моим словам, когда прекрасно поняла, о чём я.

Кажется, могу представить, как мама закатывает глаза.

— А самое главное — не руби с плеча. Если у него служебный роман… ну, бывает. По статистике, такие отношения долго не живут.

— По какой статистике, мам? Где ты её нашла? Да и не смогу я: знать и молчать. И всю жизнь потом думать, а не ходит ли он налево? По твоей же любимой статистике, если мужчина раз изменил, он и второй… и третий изменит. Так и будет гулять.

— Не факт… не факт…

Факт или не факт — меня мало волнует. Но положив трубку, я смотрю в одну точку перед собой и чувствую, что легче после разговора с мамой не стало.

Хотя… чего я хотела? Это же мама… Она будет взывать к разуму, к практичности, к взвешенным решениям.

Но я всё уже взвесила…

Если мне хочется услышать, какой козлобаран мой муж, это к подругам. Те точно поддержат и не будут советовать перетерпеть. Надо с Милой на выходных встретиться, она меня точно успокоит, как следует.

Весь день я ждала звонка от Артёма. Он обычно сообщает, что добрался и всё хорошо. Но телефон молчал почти до вечера, потом пришло скупое сообщение, что долетел и всё в порядке.

Это он так показывает, что злится на мои утренние фокусы, как он их назвал перед отъездом в аэропорт.

Фокусы?..

А то, что я видела сегодня: он и какая-то баба? Это ли не фокусы?

Что ж… у меня есть три дня, чтобы решить, как быть дальше. Промолчать и проглотить или высказаться и послать устоявшуюся жизнь к чёрту.