Дело о взбесившемся враче - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 15

— В последний раз спрашиваю, как вас зовут? — прервал молчание врач.

— Сергей.

— Вы же говорили, что вас зовут Николаем или Мишей?

— Я передумал, — сознался я, снова лег на койку и закрыл глаза.

— Наташа, давайте на минуточку отойдем в сторонку, — сказал врач девушке.

Медики отошли за ширму и принялись шептаться.

— Наташа, я думаю, что у него амнезия. Великолепно! Я на нем диссертацию сделаю, это такой материал!

Ого! Я потерял память, но зато стал слышать, как первобытный человек. Раньше я бы не расслышал их шепот, а теперь…

Стоп! А откуда я знаю, что раньше бы не расслышал? Откуда у меня такие мысли в голове? Тем временем, пока я сражался с собственным рассудком, девушка Наташа шепотом отвечала Игорю Петровичу:

— А я думаю, что он жулик! Его другие бандиты по голове ударили, а он решил у нас спрятаться, или, как у них говорят, лечь на дно. Надо немедленно милицию вызвать, пока он нас всех тут не поубивал. Вы посмотрите на его лицо, это не лицо, а морда бандитская, классический вид преступника.

— Ну, Наташа, я с вами не согласен!

А милиция сейчас все равно приедет, сами знаете, положено.

И тут я вдруг понял, что происходит!

Я просто сплю! Это все мне снится — и врачи, и больница, и то, что я ничего не помню. Наверное, это редкий случай, когда человек спит, видит интересный сон и в этом сне осознает, что он спит.

Класс! Потом нашим расскажу, никто не поверит. И еще напишу об этом обязательно. Кстати, кому напишу, где напишу? Теперь самое главное — не проснуться и не испортить сон. Ведь то, что я сейчас вижу, — это то, чего не существует, а значит, можно говорить и делать все, что заблагорассудится! Всю жизнь о таком мечтал. И опять — откуда я знаю, что мечтал, если не помню ни хрена?

А потому, что сплю! И вижу сон.

— Как вы себя чувствуете? — спросил вновь подошедший ко мне Игорь Петрович.

— Великолепно!

— Не вспомнили, кто вы?

— Вспомнил!

— И кто?

— Космонавт Гагарин.

— Начинается, — разочарованно сказал врач. — Значит, Наташа была права.

Но я вам не советую темнить. Наоборот, лучше во всем признаться.

Дверь открылась, и в палату зашел милиционер.

— Здравствуйте, — сказал он, — участковый Змеев. Где больной?

— Умер, — ответил я.

— Уже? — удивился он.

— Вот больной, — показал на меня рукой Игорь Петрович. — Утверждает, что ничего не помнит.

— У нас вспомнит, — многозначительно пообещал мент. — У нас не такие вспоминали.

Мне это чучело в погонах даже во сне не понравилось. Теперь самое главное, чтобы предательский будильник не зазвонил, а то всю сказку испортит. Ну сейчас я ему устрою! Урод ментовский. Ненавижу! А он тем временем уселся ко мне на кровать, раскрыл папку, достал листок бумаги и приготовился записывать.

— Фамилия? — грозно спросил он.

— Чехов.

— Имя?

— Антон.

— Отчество?

— Павлович.

— Когда родились?

— В шестидесятом году.

— Чем занимаетесь? Работаете?

— По образованию медик, а вообще-то писатель и драматург.

— Ого! — удивился ментяра. — А почему вы, гражданин Чехов, сразу свои данные не хотели давать? Почему врачам врали, что не помните ничего?

Тут Игорь Петрович наклонился и что-то зашептал ему в ухо. Мент выслушал, побагровел и вдруг как заорал:

— Почему за другого себя выдаете? Откуда данные писателя знаете? Где познакомились? Пользуетесь его документами?

Мне сразу стало скучно, гадкий мусор испортил весь праздник. Я-то просто хотел поприкалываться, а он вообще первобытным оказался, даже шуток не понимает. Надо что-нибудь другое придумать. Когда еще такой случай представится, чтобы во сне, но почти как наяву? Можно делать абсолютно все, что душа пожелает! Одно плохо — тошнит почему-то.

— Господин мусор, я хочу сделать явку с повинной.

— Кто мусор? — офигел мент.

— А что, кроме тебя, тут еще кто-то есть?

— Ах ты, гаденыш! — Мне показалось, что если бы в помещении не было врачей, то он бы меня ударил.

Какой реальный сон — мент такой же, как и все они в жизни, глупый и гадкий. Правда, я знаю одного бывшего, который совсем другой. Только я в моем сне не помню, как его зовут и откуда я его знаю.

— Ладно, колись, — немного успокоился он.

— Моя настоящая фамилия Мусоргский, и в ваш город я прибыл с целью организации терактов в общественных уборных города. Взрывчатку мне должен передать связной, с которым я встречаюсь завтра на даче под Сосново.

Мент ничего не ответил. Сидел, бедняга, и шевелил единственной извилиной, пытаясь переварить информацию.

Когда проснусь, обязательно про него напишу. А интересно, кем я работаю, когда не сплю? Почему это мне вообще писать хочется?

— Мне почему-то кажется, что ты врешь, — сказал он, — но сигнал проверить надо. Одевайся, поедешь со мной в отделение. Там с тобой дежурный поработает.

Нет, так мы не договаривались! Ехать в ментовское логово мне даже во сне не хочется. Тем более что шуток эта публика совсем не понимает. Придется вытворить что-нибудь такое, чтобы он исчез из моего сна. Это мой сон, и я сам буду решать, кто в нем будет участвовать, а кого поганой метлой в шею гнать. Что бы такое сделать? Придумал!

Я встал на ноги, голова сразу закружилась, во всем теле возникла слабость.

Выпятив нижнюю губу и скосив глаза к носу, я начал приближаться к менту.

— Э, ты что? Притворяться вздумал? — закричал он, но тем не менее попятился к дверям.

А я рычал и показывал ему зубы. Он открыл спиной дверь и просочился в коридор. Я за ним. Для полноты картины я еще начал подвывать по-волчьи!

Класс! Видели бы меня сейчас мои знакомые, те самые, которым в моем сне места не нашлось, потому что я их не помнил…

В коридоре было довольно много людей. Увидев больного в одних трусах, который с дикой гримасой на лице, да еще и подвывая, преследовал милиционера, они прижались к стенам и замерли. Бьюсь об заклад, такого они еще ни разу в жизни не видели, да и не увидят больше, потому что я проснусь, и они перестанут существовать. Вдруг в глазах потемнело, ноги стали ватными.

Голова закружилась. «Просыпаюсь», — решил я и провалился в бездонный колодец.

Я открыл глаза и тут же их опять зажмурил от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза. Но кто-то рядом сказал:

— Колька, этот псих очухался. Зови быстрей врачей, а то он придет в себя и опять начнет собаку изображать! Еще покусает, шизоид недолеченный.

Ни фига себе, кто это обо мне так неуважительно? Встану сейчас и рога поотшибаю, чтобы знал, лох, как такие слова про правильных пацанов говорить!

По удаляющемуся топоту я понял, что кто-то убежал за врачами. Стоп! Какими врачами? Я что, все еще сплю? Повернувшись на другой бок, чтобы солнце не светило мне в лицо, я открыл глаза и осмотрелся. В палате кроме меня было еще трое человек. Все они сидели на кроватях и разглядывали меня.

— Ну что, давай знакомиться, — сказал один из них. — Меня зовут Федор.

— Где я? — задал я первый вопрос, который волновал меня больше всего.

— В психушке, — ответил Федор, — а мы все, соответственно, психи. Устраивает?

Ничего не ответив, я повалился на кровать, меня продолжало тошнить.

Час от часу не легче! Какой-то дурацкий сон: все время тошнит и взгляд до конца не фокусируется. Пора просыпаться, что ли? В палату вошел дяденька в белом халате, но не тот, что был раньше, а другой, на вид совершенно свирепый.

— Как себя чувствуете? — обратился он ко мне.

— Нормально.

— Вспомнили, как вас зовут?

И тут я не выдержал! Это мой сон, и мне решать, кто и какие вопросы мне будет задавать! Я стал орать, что они не имеют права спрашивать меня ни о чем — мол, если человек не хочет себя называть, то нечего его насиловать, что они должны немедленно отдать мне мою одежду, извиниться и отпустить меня восвояси. И их не должно волновать, кто я такой и куда пойду. Орал я на него долго, а он стоял и с невозмутимым видом меня слушал. Другие постояльцы попрятались с головой под одеяла, а один, лысенький, даже залез под кровать. Вдруг в палату вбежали два мордоворота, мужик в халате кивнул в мою сторону головой, и упыри кинулись на меня. Бой продолжался недолго, я был слишком слаб для того, чтобы оказать им достойное сопротивление. Они скрутили меня, задрали рукав на пижаме, в которую я был облачен, и сделали непонятно откуда появившимся шприцем укол в вену. Почти сразу же я вновь вырубился.