Берс в ребро (СИ) - Гришанин Дмитрий. Страница 31

— Псих! Но как ты?..

Опять же Заразе спасибо скажи, — хмыкнул дух системного предмета. — Он тебя на алтарь переволок. На котором ты до сих пор и лежишь.

— Но ведь связь с тобой возможна только в хранилище?

Не обязательно. Даже когда ты просто положишь руку на алтарь, мы сможем уже общаться, — пояснил Псих и, развивая мысль, продолжил: — Просто в хранилище наше общение протекает более эффективно. Но пока ты пребывал в бессознательном состоянии, хранилище было заблокировано… Да это и не плохо. Ты хоть на солнышке малехо полежал. А то после изнанки белый стал, как покойник. Теперь, вон, чутка загоришь, и на нормального человека походить начнешь.

После слов Психа я тут же почувствовал, что практически голое тело (последние сплошь дырявые обноски одежды смыло с меня во время отработки стоек Омута силы) нехило так уже припекает от длительного нахождения под солнцем, и попытался сменить позу, чтобы убрать с солнца обгоревшие участки. Но стоило мне шевельнуться, как я тут же буквально взвыл от боли в раненом правом боку.

Окружающее просторы тут же сменились тесной клеткой из изумрудного пламени.

— Спокуха, Денис. Ты главное пока не шевелись, — тут же поспешил успокоить меня материализовавшийся рядом огненный аватар Психа. — Заразу на бок тебе немерено уже слюны своей напускал. Скоро края ран должны полностью сойтись и зарасти.

— Фу, блин! Вот нафига ты мне о слюне его сказал⁈ — меня аж передернуло от омерзения.

— Ну извини, — хмыкнул без капли раскаянья в голосе ухмыляющийся бородач.

— А че ты там про какого-то злота обмолвился?

— Злот — это тварь изнанки из колодца.

— Та прозрачная жаба что ли?

— Точно, она самая. Только не прозрачная, а волне себе плотная тварь, в весьма прочной роговой броне. Зараза пытался копытами ее проломить, чтоб до плоти твари добраться, и, прикинь, даже наш здоровяк расколоть доспехи твари не смог… Ну потом, когда бок зарастет, вернешься, глянешь. Злот там так у развороченного колодца и осталось лежать, куда рухнул после того, как ты ему мозг через глазницу повредил… Тебе, кстати, за ее убийство двадцать четыре тысячи живы прилетело.

— Да иди ты!

— А что тебя так уж удивляет? Ты, Денис, только что не абы кого завалил, а стража захваченной локации — зверя изнанки стадии короля.

— Твою ж мать!

— Полностью с тобой согласен. Безрассудный, конечно, шаг был с твоей стороны: бросать вызов такому монстру.

— Я не специально. Так вышло.

— Да видел я все. Ты молодчина, Денис, правильно все сделал. Хотя, конечно, если б не смекалка Заразы…

— Издеваешься⁈ Какая там, в жопу, смекалка⁈ Рогатый ублюдок позорно дал стрекача, просто бросив меня на растерзание этому гребаному злоту!

— Муууу!.. — обиженное мычание из загона донеслось даже до центральной клетки хранилища.

— Вот че на животину свою наговариваешь, — укоризненно покачал головой Псих, хотя глаза у хитреца буквально лучились от сдерживаемого внутреннего смеха. — Говорю же тебе: хитрый маневр Зараза совершил. Внимание злота на себя переключил. Что позволило тебе нанести прицельный смертельный удар в единственное уязвимое место.

— Эй, хорош уже мне лапшу эту на уши вешать!

— Ладно, будь по-твоему. Глыба-бык сбежал, не выдержав Давления короля…

— Муууу!.. — вновь послышалось возмущенное мычание из загона.

— Заткнись! — практически одновременно мы с Психом рявкнули в сторону выводящей в загон пита ячейки.

— Но, к чести Заразы, констатирую тебе: что пит тут же вернулся обратно, как почувствовал, что Давление смертельно раненного тобой короля сошло на нет, — продолжил убалтывать меня Псих. — И еще. Его бегство, как не крути, в итоге, сыграло вам обоим на руку. Потому как действительно отвлекшийся на удирающего глыба-быка злот только из-за этого пропустил твой бесконечно далекий еще до совершенства удар топором. А что эта тварь могла с тобой сделать, если б изначально восприняла серьезным противником, ты можешь судить по разодранному в клочья правому боку. Злот едва не прикончил тебя просто небрежным взмахом когтистой лапы. Как я уже говорил, на свою беду он решил банально отмахнуться от букашки-игрока. Если б злот изначально воспринял тебя всерьез, уж поверь, он смог бы увернуться от твоего далеко не идеального удара, а дальше за мгновенья растерзал бы тебя в лоскуты. И, останься гроза-бык у тебя за спиной, он совершенно ничем не мог тебе помочь против на голову превосходящего его по всем параметрам зверя, и зазря бы сложил свою рогатую башку тут же следом за тобой.

— Ладно, считай, убедил, — проворчал я, — объявлю, при встрече, сикуну этому благодарность.

— И правильно сделаешь, — неожиданно серьезно подхватил Псих. — Питомец сам уже тяжело переживает свое предательство. Пусть и невольное, под Давлением короля, но, как не крути, бегство с поля боля. И если продолжишь утюжить его за это, зверь может перегореть, сникнуть и закрыться. Подумай, Денис, нужен ли тебе потом будет такой равнодушный помощник?

— Да понял я, понял… Слушай, а что ты там про стража захваченной локации мне затирал? Это ж княжество наше. Центральный игровой мир. Откуда тут, вообще, твари изнанки взялись?

— О, это и впрямь интересно, — хитро прищурился Псих. — Я, конечно, могу ошибаться, но, сдается мне, в наше отсутствие там случилась вот какая оказия…

Интерлюдия 3

Интерлюдия 3

Баюкая зафиксированную в лубке правую руку, вот уже пару дней как бесполезным балластом болтающуюся на шейном шнурке, Борис с городской стены обозревал окраинное поле, чередой предыдущих штурмов уже стоптанное до подземных голышей, и усеянное тысячами трупов пришельцев с изнанки. Кривясь от смрада разложения снаружи и вони много дней толком не мывшихся товарищей-ратников (сейчас вповалку спящих кто-где практически у него под ногами), наследник рода Савельев честно исполнял роль дозорного, компенсируя соколиным зрением свою временную ущербность, как воина.

Пока еще там, внизу, среди нагромождения трупов и камней, все было тихо и покойно. Но эта зловещая тишина была так же обманчива, как полный штиль в преддверии девятого вала. Затаившие в лесу за полем орды супостатов (куда тварей изнанки вынудили сбежать меткие княжеские лучники) зализывали раны и собирались силами для очередного бешенного навала на стену — который мог стартовать в любую секунду.

Считать штурмы супостатов Борис перестал, еще будучи с невредимой правой рукой, когда отраженных ратью князя попыток захвата стольного града перевалило за второй десяток.

— На алтаре был? — озадачил, вместо приветствия, Бориса вопросом как всегда незаметно подобравшийся со спины отец.

— Здрав будь…

— Прекрати, — поморщился Артем Любомудрович, вставая рядом с сыном у парапета. — Борис, я задал тебе вопрос…

— Нет, не успел еще.

— От чего же, стесняюсь спросить?

— Ну, сперва кашу воям разносить помогал. А теперь уже, сам видишь: дежурить вызвался, и стою на посту.

— Каша… Пост… Бориска, ты совсем что ли дурачок у меня? — закатил глаза глава рода Савельевых. — Будто, без тебя ратники со всей этой ерундой не управятся.

— Батюшка, но…

— Сперва на саблезуба в одиночку попер! А теперь, что, в разносчики каши подался?

— Так там ж, я рассказывал, сподручно мне показалось, когда саблезуб в прыжке раскрылся…

— Прошу, не начинай по новой пересказывать мне этот бред, — фыркнул Артем Любомудрович. — Сподручно ему, дураку, видите ли, показалось… А, в результате, почти сожранную руку твою по клочкам уже нам с лекарем пришлось восстанавливать. Хорошо еще я рядом тогда оказался — успел вовремя брюхо твари рассечь!

— Благодарствуйте, батюшка, — пробурчал насупившийся Борис.

— И рожу свою наглую ты мне тут кривить не смей!.. Видали, обижается еще! Бориска, тебе что лекарь велел⁈

— По пять рас в день на четверть часа прикладывать раненую руку к большому алтарю, — скороговоркой оттараторил Борис, раскрасневшийся под взглядами ратников, разбуженных их ни разу не тихой перебранкой.