Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ) - Сотер Таис. Страница 42

А вот он тоже должен был бы сейчас валяться в отключке, как в прошлые разы. Но несмотря на головную боль, тошноту, и прочие неприятные симптомы отравления, с его магией сейчас было все в порядке.

Кажется, даже в большем порядке, чем до этого. Он посмотрел на блестящую в свете чудом уцелевшего фонаря лужу, и сделал жест рукой. Вода, повинуясь ему, закрутилась в воронку, а затем испарилась, оставив после себя рой возбужденных элементалей.

Магические каналы восстановились. Он вылечил себя сам, или это сделала Рената? Или, может быть, сработало взаимодействие их сил. Весьма интересно и необычно, хотя больше бы с подобным он экспериментировать не стал. Не стоило оно того.

Целительница тихо всхлипнула, и Рихтер тут же засуетился. Идти она не могла, он сам бы её сейчас не унес, а оставлять здесь не хотелось. Маг накинул на неё свою рубашку, высушил промокшие доски под ней, тихо при этом бормоча всякую успокаивающую чушь.

Помогало, кажется, не очень, так как сдавленные рыдания не утихали. Так что вскоре Рихтер плюнул на безопасность, и устроившись рядом, обнял Ренату, согревая её своим телом. Так их и нашли спустя полчаса.

Глава 37. Тактика Лауро Фоскарини

Мне было без него хорошо,

Но, раз пришел,

Пусть подождет коньяк на столе.

(c) Немного нервно. Маленькая смерть.

Рената Бьянки.

Простуды удалось избежать благодаря быстрому и эффективному вмешательству. Фоскарини пригласил целителя из города, и я впервые за долгое время оказалась в роди пациентки. Ничего особенного. Переутомление, магическое истощение. И назначения такие же простые. Отдых, хорошее питание – и через пару дней я снова стану бодрячком. Как Рихтер. Вот уж кто от этой истории только выиграл. Его магические каналы почти полностью восстановились, и проблем с контролем источника больше не было.

У Оливера Сонди был магический шок, и колдовать ему запретили не меньше чем на неделю. Вико досталось сильнее всего — помимо многочисленных гематом и сотрясения мозга, боевик сломал лопатку и получил трещину правого локтя. И пусть боевые маги живучи, но перелом быстро залечить не смогли бы и лучшие целители.

Но в итоге они все же получили образ женщины, что покушалась на Рихтера, никто из горожан или жильцов и прислуги дворца особо не пострадал, так что дож был вполне доволен всеми нами. И он не преминул до меня это донести.

На второй день после мнемоскопии я все еще страдала в своих покоях. Страдания были, в основном, моральные. Я целовала повелителя стихий, облизывала и кусала его, издевалась и орала, и кажется, предлагала кого-то убить... И как ему смотреть после этого в глаза? Сплетни слуг и охраны, нашедшей нас в весьма пикантной близости, я переживу. Но Корбин Рихтер... Он не станет насмехаться или относиться хуже ко мне. Грейдорец все же не был лишен определенного благородства.

Именно поэтому его презрение, или что еще хуже, жалость мне перенести будет сложнее всего. А ведь встречи с повелителем стихий не избежать. Хоть в моем лечении он, скорее всего не нуждался, и я могла спокойно уехать, но если убегу, не забрав свои деньги, то останусь ни с чем.

Завтра. Не сегодня. Я встречусь с ним завтра, когда сама окончательно восстановлюсь, а для этого мне нужно больше отдыхать. Так что весь день я просто валялась на диване с книжкой и бутылкой вина, пытаясь забыться.

Где-то на сотой странице и третьем бокале в дверь решительно постучали. Я испуганно сжалась. Если сидеть тихо, то может, Рихтер посчитает, что меня нет, ии уйдёт.

Но то оказался не повелитель стихий, а Лауро Фоскарини, и не дождавшись ответа, он просто зашел в гостиную.

– Оплакиваете свою несчастную жизнь, сеньорита? – бодро спросил он.

– Все равно я сейчас для вас бесполезна, дон Фоскарини.

– О, я не собираюсь вас донимать, Рената. Всё, то нужно, я узнал от Рихтера. Наоборот, хочу немного поднять ваше настроение. Во-первых, чек лично от меня. – Он вытащил его из кармана, и небрежно кинул на стол. – Не спорьте, вы пострадали, помогая нам. Конечно, с грейдорца это обязательств перед вами не снимает. А во-вторых, я хочу вам кое-что показать.

– Приличное? – ляпнула я. – Ох, простите!

Фоскарини посмотрел на меня не без интереса, и добродушно хмыкнул.

– Если я покажу вам что-то неприличное, боюсь, это испортит мои отношения с Рихтером. Более того, вы окончательно разочаруетесь в моем гостеприимстве. А мне бы этого не хотелось. Ну же, сеньорита. Прогуляйтесь со мной. Можете захватить выпивку с собой.

Я вспыхнула от смущения и неловко улыбнулась. М-да, хорошо же я себя показала перед дожем Конте. Хорошо, что он, кажется, благожелательно ко мне расположен.

Мы спустились на первый этаж и оказались в странном зале. Сначала я приняла его за небольшой домашний театр. С десяток кресел, стоявших в два ряда, смотрели на небольшую сцену сейчас скрытую за тяжелыми портьерами. Рядом на столике стоял граммофон. Дож потянул за веревку, и портьеры раздвинулись, открыв большое белое полотно.

– Что это?

– Синематограф, – довольно сказал Фоскарини. Он поднял руку, махнув кому-то. Я оглянулась. Оказывается, здесь еще была одна комнатка, из которой открывалось окошко под самым потолком. Оттуда полился свет, падая на полотно.

Патриций поставил пластинку и завёл граммофон, и только затем потушил свет.

– Садитесь. Это стоит увидеть своими глазами.

– Это ведь всё без магии? – взволнованно спросила я, не отрывая взгляда от мелькавших на экране черно-белых картинок.

– Да. Это комедия. Ставили актеры нашего театра. Голоса мы записывать так и не научились, пока еще, так что приходиться использовать только музыку. Вам нравится?

– Да.

И я не соврала. Хоть звук мне показался сначала громковатым, вскоре я привыкла, и уже не могла отвести взгляд от чуда, созданного лишь руками людей. Синематограф оказался очень потешной штукой. Актеры кривлялись, попадали в смешные и нелепые сцены, взлетали и исчезали на глазах. Вскоре я уже улыбалась, и даже тихо хихикала.

«Кино» длилось минут двадцать, и когда музыка заглохла, я разочаровано вздохнула.

– Наверное, вскоре маги совсем не будут нужны. Ваше «синематограф» так многое может!

– Это лишь умелая работа механиков, – снисходительно сказал дож. – Мне, к сожалению, пора. Но вы можете здесь остаться и посмотреть все картины, что мы успели создать. Некоторые даже еще не появились в столичном синематографическом театре. Просто дайте знать оператору, что вы хотите посмотреть. Все пластинки подписаны и пронумерованы. Граммофоном вы же умеете пользоваться?

Я не смогла отказаться от предложения.

– А можно завтра привести сюда Лучиано?

– Дети уже всё посмотрели – два дня отсюда не вылезали. Вашему племяннику очень понравилось, а Сандро просто распирало от гордости, что он может удивить своео нового друга.

Ах, вот почему вчера вечером Лучи был так взволнован. Если бы я не была так погружена в свои проблемы, то знала бы, как он проводит время.

– Спасибо, – только и смогла сказать. – Вы очень добры к нам.

– Мне то ничего не стоит. А вы, если верить Рихтеру, практически спасли Ценасси от разрушения.

– Едва ли до этого бы дошло.

– Не спорьте. – Дож склонился над моей рукой, целуя её. – Рад нашему сотрудничеству, Рената.

Мне показалось, что таким образом Фоскарини прощается и даёт мне понять, что моя работа завершена.

– Я тоже, мой сеньор. Завтра я навещу повелителя стихий.

– Да, стоит удостовериться, что с ним все в порядке перед отъездом.

Я кивнула. Что же, ладно. Все же во дворце дожа мне понравилось, и он сам оказался не таким уж коварным, как мне показалось. И его сегодняшний подарок как-никогда кстати. В темноте домашнего театра я могла расслабиться и отвлечься от своих мыслей, сконцентрировавшись на незамысловатых историй, воплощенных благодаря чуду современной техники.