Повелительница барсов. Попаданка и строптивый (СИ) - Светлая Дарья. Страница 29

– Я не нравлюсь эйне?

В голосе Флоренса прозвучала вселенская печаль, а взгляд был таким, что хотелось обнять, погладить по голове и сказать, что все будет хорошо.

– У эйны на родине прислуга не ходит голышом, – пояснила я. – И молись, чтобы с моей служанкой было все благополучно. Если я обнаружу, что с Тефрой что-то случилось по вине твоего предыдущего хозяина, я восприму это как личное оскорбление. Все, что принадлежит мне, не имеют права трогать другие.

Тем временем полукровка отошел к двери, поднял с узкой каменной скамьи набедренную повязку и вернулся ко мне уже в ней.

– Ты сказал, Гиал хочет, чтобы ты стал моим личным слугой. Что входит в твои обязанности?

– Будить вас по утрам, подносить еду и пробовать, не отравлена ли она, подбирать платья и украшения, одевать, причесывать, мыть, делать массаж, лечить, если необходимо. Всегда быть под рукой, в любое время дня и ночи, и исполнять все ваши приказы, – произнес полукровка, делая приглашающий жест в сторону кушетки.

Что ни говори, а руки у Флоренса были золотые. Это я уже поняла, когда он разминал мне шею и плечи. Поэтому я улеглась на живот, предвкушая кайф. Может, подарочек, не так и плох…

– Ты маг? – спросила я, пытаясь отвлечься разговором, чтобы побороть смущение, ведь от меня ждут поведения повелительницы.

– Мне досталась от матери магия исцеления, но ошейник зачарован, чтобы я мог применять ее лишь по приказу хозяина, – откликнулся барс и аккуратно спустил полотенце до талии. Умный котик не стал переходить границы. Понял, что расширенный спектр услуг лассару не прельщает. Может, из него и выйдет толк, рассудила я. Но за то, что не пустили ко мне Тефру, кто-то сегодня точно ответит.

– После того как Арнау взял в заложники нашего альфу, Гиалу пришлось нелегко. Он не имеет фамилии, не принадлежит к знатному роду. Поэтому ему пришлось заручиться поддержкой нескольких ахайдов, которые обладали достаточным влиянием, чтобы удерживать в клане хотя бы иллюзию порядка.

Я мысленно фыркнула. Вот именно, что “иллюзию”, учитывая, что даже в Сантаре известно, какой бардак творится у оборотней с налогами и управлением.

Барс замолк, продолжая разминать мне спину. Его руки творили настоящие чудеса, и мои мышцы постепенно расслаблялись. Кошке, что дремала где-то глубоко внутри, это тоже нравилось.

– Продолжай. Ты уже начал рассказывать, если остановишься, я решу, что ты ослушался меня, и отошлю обратно, – строго заметила я.

Я чувствовала запах страха Флоренса, который полыхнул еще ярче после моих последних слов, и он поспешно заговорил:

– Ахайды хотели вашей смерти, потому что вы человек, и Гиал… он…

– Говори!

– Гиал поддался их давлению и послал вам в качестве сопровождающего эрда Делиса, – произнес Флоренс.

– Который ненавидит людей больше всех вас, потому что они вырезали его род, – закончила я фразу.

– Да… – тихо выдохнул полукровка, а потом посыпались оправдания: – Сегодня Гиал увидел, что вы не человек, и понял, что ошибся. Он просит прощения за то, что принимал участие в заговоре против вас. После того как он удостоился чести видеть вашего зверя, он признает, что только вы сможете привести клан к процветанию.

Значит, недавнее покушение – дело рук не Гиала а и компании, а кого-то еще? Лиэр говорил, что двенадцать ахайдов разбились на несколько делящих власть группировок. Выходит, нанять клан убийц для моего устранения решил не Гиал?

А может быть, все было наоборот? Погода была прекрасная, лассара была ужасная.

Старине Ги донесли о моей кошке. Он понял, что барсы признают во мне повелительницу, как только увидят, что у меня тоже есть зверь. В итоге, не желая расставаться даже с той небольшой властью, что у него есть, заместитель Солера решил уничтожить меня. Но не потому, что я человек, а по той причине, что я слишком серьезный соперник.

Теперь Гиал умасливает меня, пытаясь примкнуть к тому, кого считает сильнейшим, то есть ко мне. Он либо готов жить в моей тени, либо выжидает момент, когда я буду остро нуждаться в его помощи, чтобы сделать меня марионеткой и снова получить вожделенную власть.

Я почувствовала, что от напряженных размышлений у меня начинается мигрень. Головоломка, в которую я угодила, понятней не стала: в нее лишь ввели новые переменные, от которых я не знала, чего ожидать.

Пока что я решила принять “подарочек”. Буду внимательно следить за Флоренсом. Он может стать ключом к истинным намереньям своего предыдущего господина. А еще его можно заставить принести такую же клятву верности, как Лиэра. Тогда я смогу использовать котоэльфа по полной программе, не боясь предательства.

Впрочем, любого можно поставить в положение, когда он будет готов предать все свои идеалы и даже погибнуть ради сохранения жизни дорогих ему существ. Так что при определенных обстоятельствах клятва может и не спасти меня от предательства подарочка.

Значит, попробуем сделать вид, что я поверила в слова Флоренса и раскаяние Гиала, якобы озабоченного одним лишь благоденствием клана. Но мне наверняка поставят в вину то, что я не вступилась за эрда Солера, которому Гиал приходится сводным братом и почти наверняка другом.

Когда Флоренс окончил массаж, я поднялась, кутаясь в халат и делая вид, что не особо стесняюсь: ведь не может же могучая повелительница барсов краснеть при виде слуги, не смеющего поднять взгляд? По сути, я должна относиться к нему как к вещи… какая средневековая дикость. Во что я превращаюсь?

Я шла в свои покои. Эльфобарс бесшумно крался чуть позади, заставляя меня нервничать. Нет, правда, мне было бы значительно спокойнее, если бы я слышала его шаги. Может, стоило сказать ему, чтобы топал погромче? Удивительно, но походку эрда Делиса после того, как обзавелась зверем, я всегда слышала. Может, в случае с Флоренсом сказывается эльфийская кровь? Говорят, остроухие – мастера маскировки и передвигаются бесшумно, как призраки.

Вернувшись в спальню, я застала Далию, что продолжала раскладывать мои вещи. Шкафы в качестве системы хранения здесь были непопулярны, только всевозможные сундуки. Самый маленький мог быть размером с коробку из-под бумаги, а в самом большом я смогла бы без труда уместиться лежа.

Порой вещи хранились на полках, расположенных в стеновых нишах. Стеллажи встречались, но только в некоторых библиотеках.

Еще местные интерьеры славились яркими тяжелыми коврами, огромным количеством подушек, разнообразными диванами и низкими столиками. Их столешницы обычно были шести-или восьмиугольными, реже круглыми. Так выглядела обстановка почти любых покоев, встречавшихся мне в резиденции, за исключением тронного зала.

– Флоренс, иди к Гиалу и скажи, если мне немедленно не вернут Тефру, он потеряет нечто большее, чем простого прислужника.

– Слушаюсь, лассара.

Полукровка побледнел, а потом изящно поклонился и стремительно покинул покои.

Служанку мне вернули сразу, не прошло и пяти минут.

– Где ты была? С тобой все в порядке? – набросилась я с расспросами на Тефру.

– Со мной все хорошо, эйна. Меня остановили стражники и заперли в какой-то комнате, но вреда никто не причинил.

– Их счастье, – мрачно произнесла я. Велела Терфе помочь мне с одеждой, а Флоренсу с прической и приказала дежурившей у дверей покоев служанке позвать мне Гиала.

Флоренс подсказал мне, что посетителей принимают в малом зале для аудиенций, и показал туда дорогу. Тефру я тоже взяла с собой. Привыкнут видеть ее рядом с повелительницей сейчас – поостерегутся прикасаться в будущем. За нашей процессией шествовали четверо стражей, у каждого из которых на поясе висело по внушительному изогнутому мечу.

Когда мы шли по третьему двору и уже достигли ступеней нужного строения, я услышала знакомый звук и замерла. Плеть. Кого-то неподалеку яростно и беспощадно избивали, и я должна узнать кого.

Дорожка вела к стене, окружавшей двор, и упиралась в небольшую площадку. В центре ее стояли вбитые в землю столбы с поперечной перекладиной, на которой болтались цепи. Сейчас здесь был прикован обнаженный до пояса барс. Он еще не обвис в цепях и стоял сам, но его могучий торс весь был красным от крови, которой пропитались и волосы. Двое мрачного вида воинов наносили ему удары плетями: один бил по спине, другой по груди. Барс едва стоял, но ни единого стона не сорвалось с его губ.