Хорошая девочка (СИ) - Резник Юлия. Страница 27
– Сереж, может, ты… эм… Георгия Николаевича подкинешь?
Учитывая то, что наш секс в очередной раз откладывается, просить Бекетова об одолжении как-то неловко. Но с другой стороны, мне вообще очень сложно обращаться с просьбами к посторонним – обычная девиация для тех, кто привык рассчитывать лишь на себя.
– Без проблем. Сам хотел предложить. Кстати, нас не представили, – не без доли язвительности замечает Сергей. – Сергей Бекетов. Мы с Сарой встречаемся.
– Как? – хватается за сердца маман. – Уже встречаетесь? А еще неделю назад собирались жениться.
– Мам, прекрати устраивать цирк! – шиплю я. В конце концов, еще немного, и отец ее просто испепелит. – Спасибо, кстати, за цветы. Очень красивые.
– Спасибо, что не выгнала меня с порога.
– Сара терпеть не может конфликты, – замечает Бекетов.
– Ну, кто ж их любит? А вот за себя постоять надо учиться.
Они что, собрались меня жизни учить? Во дают!
Гурьбой выходим провожать гостей. Бекетова неловко приобнимаю. Отцу просто киваю. Сергей подносит к уху руку, дескать, потом позвоню. Я киваю и, надо заметить, не без облегчения захлопываю дверь за этими двумя. Ну и денек. Странная у меня жизнь. В ней то абсолютно ничего не происходит, то – как будто бы все и сразу.
Возвращаюсь на кухню. Мать курит в окно… А ведь несколько лет назад бросила! Собираю чашки. Накрываю коробкой торт.
– Ты почему ему обо мне не рассказала?
– Потому что он не стоил того. Не хотела портить жизнь нам обеим.
– С виду он вполне нормальный.
Возражать вроде как глупо. Я ведь прекрасно осознаю, каким обманчивым бывает первое впечатление. Но я все-таки возражаю.
– Ага. Как же…
– Если он плохой, мам, как же ты с ним связалась? Я не знаю более прозорливого человека, чем ты.
– Не хочу это муссировать.
Мама яростно тушит бычок в красивом фарфоровом блюдце.
– А я хочу. И имею право…
– На что?
– Знать! Если мне есть чего опасаться…
– Тебе – вряд ли.
– А тебе? Ты же из-за него, да, домой помчалась?
– Можно и так сказать. Глупая, забыла, что от него так просто не отделаешься. Он только один раз дал мне шанс…
– Шанс на что?
– Все не разрушить.
– Мам, – закатываю глаза, – ты говоришь загадками. Я не понимаю.
– Тебе и не нужно ничего понимать.
– А может, я все-таки буду сама решать, а, мама? Ты тридцать один год скрывала от меня правду.
– Поверь, правда – это меньшее, что тебе нужно.
И тут мне в голову приходит догадка, от которой у меня кровь стынет в жилах:
– Он что… он тебя изнасиловал?!
– Не выдумывай!
– А что? Он старше… Он не в твоем вкусе!
– Много ты о моем вкусе знаешь, – в очередной раз фыркает мама, а меня ее пренебрежение уже до печенок достало!
– Так расскажи! Почему я должна гадать о том, что случилось?
– Ничего не случилось. Дурой я была! Молодой, романтичной дурой. Георгий же… Сама говоришь. Взрослый мужик. Авторитетный вор в законе. Полстраны под ним. А тут я… писюшка. Двадцать семь лет. Расследуйте, милочка, преступную деятельность…
– Ма-а-ам, – шокированная, протягиваю я, а та меня будто не слышит.
– Да он уже на втором допросе веревки из меня вить начал…
– В смысле – ты… эм… он был твоим подозреваемым?!
– Был-был, да… Я такой дурой была. Такой непроходимой дурой… Повелась на блатную романтику. Все вообще на кон поставила, идиотка. Сейчас оглядываюсь и не понимаю, как вообще из этого выплыла чистой. Могла же все потерять. Сама сесть могла, понимаешь?
– Мам, я в полном шоке.
– Ты сама хотела правду. Я предупреждала… Спать давай. Поздно уже.
ГЛАВА 18
ГЛАВА 18
«Крутой у тебя батя».
В темноте комнаты экран телефона – единственный источник света. Я специально замуровалась, и даже шторы задернула поплотней. Так лучше думается.
«Спасибо, что подвез его».
«Это я с дальним прицелом. Твоя мать меня явно ненавидит. А раз уж мы планируем совместное будущее, мне в твоей семье явно не помешают союзники».
«Не уверена, что этот человек станет частью моей семьи».
«А что так?».
«Это не телефонный разговор. Завтра. Ладно?».
«Вот умеешь ты как следует прогреть».
Ну, простите. Я же не могу написать, что мой отец – вор. Еще и в законе. В общем-то, далекая от этого всего, даже я знаю, что воры находятся на вершине иерархии бандитского мира. Другое дело, что никогда раньше мне не приходилось с этим самым миром сталкиваться. И вообще, мне казалось, это что-то из дремучего прошлого. Но, как оказалось, я ошибалась.
Экран гаснет одновременно с тем, как в дверь стучат.
– Мам, ты спишь?
Губы невольно растягивается в широкую улыбку. Сколько бы Даве не было лет, начинает он всегда одинаково. В два сынок тоже первым делом интересовался, не уснула ли я, при этом оттягивая веко маленькими пухлыми пальчиками.
– Пытаюсь. А ты чего бродишь?
– Уроки делал. А теперь вот думаю, какая странная жизнь.
– И заметь, тебе только пятнадцать. Представляешь, сколько еще неприятных открытий в ней будет? – смеюсь я тихонько.
– Почему сразу неприятных? – Дава ложится рядом со мной, подоткнув под щеку руку. – Тебе не понравился дед?
Не торопясь с ответом, заглядываю вглубь себя. Не понравился? Я не знаю. Мы ведь даже толком не успели поговорить. Но, если быть с собой честной, мне, наверное, интересно было бы узнать этого человека получше. А там уж, если он не понравится, то и думать не о чем. Ну не станет же отец заставлять меня с ним общаться или навязывать свое общество?
– Почему? Выводы делать рано. Я просто растерялась сильно. Не ожидала, что мы познакомимся, после стольких лет.
Давид тяжело вздыхает. Пора его выгонять. Но я даже на расстоянии чувствую, что он еще о чем-то хочет спросить. Хочет, и не решается…
– Как думаешь, а мой отец когда-нибудь объявится?
Мое дыхание обрывается. Легкие пустеют. И там, где не остается воздуха, начинает мучительно жечь.
– А ты бы хотел?
– Он не очень хороший человек, да?
– Не знаю, изменился ли он со временем, но со мной Валера и впрямь поступил не очень хорошо, – отвечаю, тщательно подбирая слова.
– Ясно.
– Но ты хотел бы с ним познакомиться, да?
В уши долбит кровь. Сердце рвется от несправедливости. Я не святая. Мне не чужда… нет, не обида, но злость! Злость даже не столько на Валерку, сколько на саму жизнь. Вот зачем она такие виражи делает? Жила себе спокойно, воспитывала ребенка и ни на что не жаловалась. И тут, бах! Как гром среди ясного неба – папаня. Так и говорит. Я отец. Сына хочу увидеть. А какой он тебе сын? Вот какой, а? Что ты как отец для него сделал? Ты чем такого сына заслужил?
В этом плане мой отец, кстати, ничего себе парень. Тут если кому предъявлять претензии, то как раз матери. А как ты их предъявишь, если я на собственной шкуре познала, как нелегко ей было. К тому же, может, она действительно не могла поступить иначе. Всей правды об их отношениях я и теперь не знаю. Уверена, ее рассказ – лишь вершина айсберга.
- Можно было бы пообщаться. Чисто ради интереса.
Ну вот. Вот, чего я и опасалась. Ради интереса, блин. Ага…
– Ясно.
– Ладно, пойду спать. В последнее время тренер будто с цепи сорвался. Гоняет нас и в хвост, и в гриву.
– Заслужили.
– Ага… – вздыхает сынок. Рывком встает с кровати и, прежде чем уйти, щекочет мне пятку, как я ему щекотала в детстве. Все же удивительно, как быстро из маленьких пухленьких ножек, что запросто умещались у меня в ладони, вымахали лапищи сорок четвертого размера. Время летит с кошмарной скоростью. В последние пару лет я только о том и могла думать, что Даве уже пятнадцать, совсем скоро он выпорхнет из гнезда, и я останусь совершенно одна. Еще вроде бы молодая, но уже как будто выполнившая свое главное предназначение. И так я этого боялась – вам не передать. В этом смысле отношения с Сергеем пошли мне на пользу. Вдруг появилась надежда, что это еще не все… Что тридцать один – не приговор. Что я могу еще и замуж выйти, и братиков-сестричек Даве родить. За одну жизнь прожив как будто сразу две.