Дело об императорском пингвине - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 34

— Девушка, отстаньте от моей собаки! — только после этого окрика я вдруг с недоумением заметила на Жуже ошейник: ни Вася, ни Нина Дмитриевна не водили собаку на поводке.

— Жужа? — недоуменно уставилась я на ошейник. На металлической плашке сверкнул кусочек адреса:

«…екая, дом 1, кв. 3». Знакомое сочетание цифр — что оно мне напоминает?…

— Найда! Ко мне!

К нам приближался невысокий парень в джинсах и бейсболке. Буквы «С. Е.» с маленьким красным крестиком — этот изящный, но не известный мне логотип на футболке был намного ярче его лица: бледного, с невнятным ртом, с темными очками устаревшей модели, на таких же, наверное, невыразительных глазах. В руках он нес картонную коробку. Длинный параллелепипед был легким по виду, но неудобным по форме: парень то пытался взять коробку под мышку, то прихватывал за бечевку, и тогда она колотила его по ногам.

«Жужа», словно извиняясь, вильнула хвостом и потрусила в сторону парня.

— Простите, — я поднялась с корточек. — Я перепутала. Решила, что это мой знакомый песик.

— Бывает. — Парень пристегнул поводок к ошейнику. — Чужие собаки все похожи. — И он потянул ремешок на себя. Найда, еще раз дружелюбно оглянувшись, посеменила за ним.

— Извините, а это какая порода? — я все еще была обескуражена своей невнимательностью.

— Кокер! уверенно отрезал парень.

— Английский? — удивилась я. Не американский же — американских я знала.

— …Уэльский, — нехотя оглянулся незнакомец.

— А что — уэльские кокеры бывают? — неуверенно переспросила я.

Это — новая порода. Очень редкая. В Питере — всего три собаки, — торопливо, как мне показалось, отчеканил парень и скрылся с Найдой за развесистой липой.

Я вошла в Васькин подъезд. Почтовые ящики здесь, похоже, так никто и не собирался ремонтировать: вся стена у лифта зияла распахнутыми черными пастями. Я не особо расстроилась: те книги и брошюры, что привезла я Василисе, все равно не влезли бы в почтовый ящик.

Книги еще с утра по телефону попросила меня привезти Васька. Позавчера она улетела на двухдневный семинар в Москву, вернется последним рейсом, а уже с утра — в Стокгольм.

У Василисы предзащитная лихорадка. Моя подруга вдруг решила обобщить свой практический опыт работы в ведущем частном психоневрологическом центре «Гармония» и защитить кандидатскую. Я не понимаю, зачем ей это надо. Васька — ведущий специалист центра, самые большие очереди клиентов — к ней, денег у нее — не каждый бизнесмен имеет.

Так нет же, решила еще и «остепениться». И разрывается теперь между работой, кафедрой в МГУ, библиотекой… Вся нервная стала, дерганая — под стать своим клиентам.

Я, честно говоря, толком до сих пор не понимаю, чем она там в своем центре занимается. Говорит, что выводит людей из душевного кризиса. Как это можно сделать с помощью бесконечных слезливых разговоров — уму непостижимо. А Васька говорит, что разработала какой-то специальный тест, и что эффект — обалденный.

Я однажды к ней пристала, чтобы она и меня протестировала. Это когда в прошлом году неожиданно исчез Борис Купцов, с которым я познакомилась на даче у подруги в Петровке.

Я тут же Василиске позвонила и говорю: все, у меня душевный кризис, выводи… А она совсем не по форме спрашивает: а ты чем сейчас занимаешься? Я говорю: пытаюсь прицепить новую золотую подвеску к цепочке.

Она: а потом? Я: а потом пойду к Гоше в гости, он давно звал… Васька как начала хохотать: Светик, говорит, тебе никакие тесты не нужны: ты — здоровая саморегулирующаяся личность. Вот так! Подруга называется.? Большой специалист! Чужим людям помогает, а случись что с тобой — выкручивайся сама.

Но я все равно люблю Ваську.

И упросила сегодня Валю Горностаеву достать для подруги несколько книг из Публички (меня бы направили в читальный зал, а у Вальки там — связи).

…Лифт остановился на четвертом этаже, и уже через секунду я звонила в дверь Нины Дмитриевны. В предчувствии кофе, который так хорошо варила Васина мама, я заранее нащупала в сумочке пачку «Вога».

Дверь не открылась и на пятый звонок. Что за шутки? Неужели Нина Дмитриевна укатила в Петровку полоть свои грядки? А я, как дура, тащилась по жаре с этими книгами. Зря, что ли? Ну, Васька!…

Я закурила и облокотилась плечом на дверь. Что же делать?

Сначала я покачнулась и только потом заметила, как дверь медленно поплыла вовнутрь.

Сразу противно засосало где-то под ложечкой. Из-за того, что на площадке и из квартиры не раздавалось ни звука, стало холодно рукам.

Я осторожно дотронулась до двери, она податливо поплыла еще дальше.

А может, это Нина Дмитриевна ушла в ванную и специально — чтобы не выскакивать раздетой на звонок — оставила дверь открытой для меня?

Я осторожно просунула голову в прихожую.

— Нина Дмитриевна, вы дома?

Ни звука. Ни шелеста воды из ванной, ни урчания сковородок с кухни.

— Тетя Нина!

Тишина.

Я, как заправская домушница, еще раз воровато оглянулась на площадку и тихонько вошла в прихожую, прикрыв дверь.

Эту квартиру мать с дочерью выменяли года два назад, уехав из нашего района, но я часто здесь бывала и хорошо знала обстановку, расположение вещей. Никогда еще не было мне так страшно ходить по этому пустому и тихому жилищу. Хотя никаких следов погрома здесь не наблюдалось.

Я снова вернулась в прихожую, выглянула на площадку. И только сейчас заметила царапины возле замка, сколотые кусочки краски на полу.

Сомнений не было: квартиру вскрывали. Но, может быть, воров в последний момент кто-то вспугнул? Такое, к счастью, бывает.? Стоп! Но ведь эта квартира — я знала точно! — поставлена на сигнализацию. Нина Дмитриевна практически весь сезон — на даче, Василиска — в разъездах, вот они и решили подстраховаться.? Что же получается? Сигнализация не сработала? Или ее кто-то отключил?…

Я сварила себе кофе, закурила и после этого набрала Васькин мобильный. Номер абонента был отключен.

Понятно — семинар!

Тогда, слегка поколебавшись, я набрала «02».

Два мента уже битый час задавали мне одни и те же вопросы.

— Говорите, так дружите, что подружка сама вам шифр от сигнализации продиктовала?

— Да, так дружим. Много лет, причем с первого класса.

— И в квартире этой частенько бываете?

— Частенько. Как и Василиса в моей. И ночуем иногда друг у друга, — я начинала злиться. — С детства, видите ли, не раз спали в одной постели.

Я осеклась, потому что поняла по выражению лица толстого лейтенанта, что обычная бытовая деталь из детской жизни будет воспринята как фривольность. Так и есть, лейтенант подхватил шар.

— Ах, какие пикантные подробности!… Петро, ты слышал, наши девочки любят спать вместе…

Мне хотелось ответить какой-нибудь гадостью, сказать, что я им — не Горностаева, но в это время на мобильник позвонили из приемной Обнорского.

— Света, ты где? — недовольно спросила Ксюша. — Тебя шеф искал.

Народ уже новеллы сдает. А тебя даже на работе нет.

— А мне кто-нибудь сказал? — разозлилась я.

— Внутренний сайт хоть иногда просматривать надо, — отчеканила секретарша Обнорского. — В общем, через два дня — сдача готовой новеллы.

— Уже сдавать? — обалдела я. — Через два дня? — Но Ксюшка отключилась.

Петро и толстяк переглянулись.

Петро дописывал протокол и, видно, на всякий случай уточнил:

— Откуда звоночек?

— Из дурдома, — вспомнила я любимое определение Соболина. Так часто называет он нашу «Пулю» после планерок.

— Понятно… — Петро почувствовал подвох, но все же спросил:

— И что сдавать будете?

— Самое дорогое, — отмахнулась я.

За мысль о дорогом ухватился толстяк:

— Гражданка Завгородняя! Хоть в квартире, как вы сами видите, порядок, может, все-таки, вы сможете хоть примерно сказать, все ли на месте?…