Ловушка миллиардера (СИ) - Магницкая Доминика. Страница 31

Я быстро распахиваю глаза и первое, что вижу — голый торс. Тимур, сидящий в одних спортивных брюках, тут же одергивает ладонь, будто я поймала его на чем-то постыдном.

Взглядом пробегаюсь по стенам и от увиденного тут же чувствую, как кровь вскипает. Спальня Раевского, лежу на его кровати.

— Какого черта?!

Снова сюда привез. А где же тогда Алина?

— Я отвез твою подругу домой, — будто мысли читает, — а ты уснула, поэтому я не стал тебя будить. Отдыхай.

Он начинает подниматься, чтобы выйти из комнаты, но я не позволяю. Перехватываю его ладонь и с ошарашенным видом приоткрываю губы, чтобы спросить лишь одно.

— Что же тебе от меня надо? Недостаточно растоптал? Еще не наигрался?

Губы дрожат. Перед глазами все расплывается.

Боже, сколько же я выпила.

— Я не буду отвечать, потому что мой ответ тебя всегда не устраивает, — отмахивается.

Накрывает жуткая злость. От одного взгляда, мимики и голоса. Снова холод и безразличие.

— Отвечай! — я взрываюсь от смятения.

Не знаю, когда это закончится, но с каждым разом видеть его все больнее. Зная, для чего я была ему нужна, всегда равно продолжаю на что-то надеяться. Хочу услышать хотя бы что-то искренне, но каждый раз вспоминаю, что сделка закончена. Осталась только ответственность.

Он сам так сказал.

— Настоящий брак, Мира, — хрипло бросает. — Вот, чего я хочу.

— Настоящий? — подавляю смешок. Только идиотка бы в это поверила. Наверняка как-то связано с наследством. Будет притворяться, пока до последней капли не выжмет. — А что делает брак настоящим? Нужно переспать с тобой, да?

Не могу. Это слишком жестоко. Он берет что хочет, использует меня как куклу без эмоций и сердца, а потом просит о чем-то настоящем.

Нет, это невозможно.

В его глазах полыхнуло бешенство. Дернулся кадык, а тело вмиг оказалось рядом со мной. Тимур сгреб меня за плечи и встряхнул, внимательно изучая каждую черточку лица. Судорожно сглотнув, прохрипел.

— Что сделать, чтобы ты мне поверила?

Уже ничего, хотя один вариантик у меня имеется.

— Разведись со мной, — из подслушанного разговора я знаю, что он не может дать развод. И как-то Сергей об этом обмолвился, сказав, что тогда Тимур все потеряет.

Так что я понимаю, что прошу невозможного. Но и он просит того же.

— Нет.

Мысли путаются, и знакомая дрожь охватывает все тело. Его губы так близко, что трудно дышать. И пока адреналин и бешеное волнение бьют по телу, я говорю то единственное, что первым приходит в голову.

— Тогда останься со мной.

Сама себе не верю. Мысли путаются, хмель в голове бродит, но я все еще отдаю отчет своим действиям. И, несмотря на все это, почему-то не забираю слова назад. Мне хочется хоть что-то решить в наших отношениях. Сделать это самой, а не чувствовать себя так, словно меня на поводке ведут куда-то.

— Мир, ты…

— Да. Это именно то, о чем ты подумал.

Бесстыдство собственных слов ускоряет кровоток. Я краснею и отвожу взгляд, но тут же чувствую ладонь на подбородке, которая вынуждает снова на него посмотреть.

Я молчу, не произнося те вещи, которые таранят мой мозг.

— Разве у нас не должна быть брачная ночь?

Забавно, но факт — я пытаюсь исказить его слова о настоящем браке таким образом. В конце концов, как говорила мама: мужчинам нужно только одно. И если он согласится, это будет мой первый раз, и ответственность снова будет на нем.

Вряд ли я заставлю его вспоминать обо мне, но тогда хоть какое-то решение я приму самостоятельно.

И прежде, чем я успеваю вскочить, чтобы с горящими щеками выбежать из комнаты, Раевский наваливается на меня сверху и резко заводит руки над головой.

— Ты пьяная. И потом об этом пожалеешь.

Согласна.

— Либо сейчас, либо никогда, — это тоже правда.

Сейчас у меня нет сомнений. Все, что может нас объединить, кроме штампа в паспорте – эта ночь.

Сорваны тормоза, дальше остановок не будет.

Тимур наклоняется еще ближе, гипнотизируя своими серыми глазами, и сильной рукой обхватывает за талию, буквально припечатывая меня к своему телу. Властный, но невероятно чувственный поцелуй полностью захватывает мой рот, тут же вырывая тихий стон.

По венам проходится огонь, который на ходу сжигает все прошлые обиды. Они проснутся. Обязательно проснутся, но завтра.

А сейчас его руки избавляют меня от одежды и исследуют тело, сводя с ума. Каждое прикосновение губ и пальцев посылает меня в настоящее пекло. Тимур не спеша, как бы растягивая удовольствие, спускается все ниже, слегка покусывая и без того чувствительную кожу, а затем проводя горячими губами по местам укусов.

Наконец, я не выдерживаю и хватаю его за шею, сама целую беспощадный рот, выплескивая всю гамму эмоций, полыхавших внутри меня. Руками скольжу по груди, рельефу плеч и пальцами соскальзываю на твердые мышцы живота. Он недолго терпит мою инициативу, практически сразу перехватывая ладони и снова продолжая чувственную пытку.

А когда на нас не остается ни капли одежды, стираются и все остальные грани.

Бывают решения, которые на первый взгляд кажутся судьбоносными. После них мушки перед глазами мелькают, а сердце вниз ухает, да еще и с такой скоростью, что почва под ногами сотрясается. Невыносимое сожаление пронзает голову, лишая беспристрастности, и хочется с головой спрятаться под одеяло, чтобы в темноте и одиночестве смириться с произошедшим.

Мне казалось, именно таким и будет мое утро в этой нагретой постели. В спальне, хранящей отпечатки глухих стонов, я непременно проснусь посреди ночи и с красными от стыда щеками соберу шмотки, беспорядочно разбросанные по всей комнате, и дам деру.

Но нет. Я сплю чуть ли не до полудня и приоткрываю веки только из-за сильной духоты. Насквозь зашторенные окна не пропускают ни клочка света. Глаза, постепенно привыкающие к темноте, натыкаются на свежее белье, полотенце и домашний халат. Всё аккуратно сложено в одну стопочку, на прикроватном столике стакан с водой. Я подаюсь к нему и одним глотком осушаю половину. Прислушиваюсь к себе.

Голова побаливает, все тело ноет, а по пояснице, бедрам и животу словно мамонт прошелся. Кое-кто будто знатно отыгрывался за слова «либо сейчас, либо никогда». Как одержимый, ну правда. Все тело помечено. Я вообще хоть встать смогу?

Поморщившись и отдернув одеяло, несказанно радуюсь тому, что ноги еще слушаются. Мог бы и понежнее, что ли.

Вспоминаю, как у Раевского вчера глаза чуть из орбит не вылетели, и тихо усмехаюсь. Не, ну грешно как-то расходиться даже без прощального подарка. Мой ему — багровое пятно на простыни. Так удивился, словно в мои девятнадцать я должна была уже с половиной города койку разделить. Сказал что-то про мою больную голову, но остановиться не смог.

Это даже забавно. Я никогда не придавала особого значения первому разу, но Тимур, похоже, мое мнение не разделял, однако и отпускать не спешил. Я со счету сбилась, сколько раз мои глаза закатывались от жаркой волны, блуждающей по телу. И не жалела. В трезвом состоянии я бы точно не решилась, а тут и оправдание есть. Если будет много о себе думать, я быстро ему отмазку подсуну. В конце концов, с потрохами отдаться человеку, от которого сердце невольно екает, не так уж и плохо.

Но это ничего не изменит. Доверие не вернуть.

Я прохожу мимо новой одежды и, решив не злоупотреблять гостеприимством Раевского, быстро натягиваю вчерашние шмотки, на ходу поправляю волосы. Кладу мобильник в карманы джинсов и спускаюсь вниз.

Тишина в доме немного настораживает, но, может, все уже по делам разбрелись. Только я могу без задних ног полдня проспать. Думаю, что нужно найти Тимура, чтобы несчастный паспорт наконец забрать, но он сам находится.

Стоит мне переступить порог гостиной, как слух улавливает резкие вибрации. Поворачиваю голову. Скрип ручки по столу вмиг прекращается.

— Как себя чувствуешь? — хрипло роняет Тимур, предлагая сесть рядом.

Снова одернув волосы, пытаюсь скрыть свой помятый вид и отодвигаю стул. В голову то и дело лезут картинки прошлой ночи. Это просто неподъемная задача — сделать так, словно ничего не было, потому что Раевский знает, что мне понравилось. У него на лице написано столько самодовольства, что я даже нервничать начинаю.