Дело профессора Заслонова - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 4

Неожиданно меня вызвали в ФСБ. Следователь был очень молод. Я хотел рассказать ему историю о молодом дворнике, у которого украли метлу, но он мне не дал этого сделать.

— Вы были знакомы с Заслоновым?

— Я с ним беседовал один раз.

— О чем?

— Он хотел заказать нам расследование о том, кому выгодно было публиковать в прессе статьи, В которых он подвергался критике.

— Вы выяснили?

— Нам кажется, что это выгодно одному господину в Петрозаводске.

— Говорил ли он с вами о каких-либо химических технологиях?

— Он говорил, что открыл сто четырнадцатый элемент.

— Это какой?

— Еще не знаю.

— Он просил вас еще о чем-нибудь?

— Он говорил, что за ним якобы следят.

— Кто?

— Не знаю.

— Вы рассказали все, что вам известно о Заслонове?

— Да. А какой у вас к нему интерес?

Молодой следователь промолчал. Я подписал протокол и в недоумении поехал к Обнорскому.

Обнорский сказал, что, скорее всего, наш профессор был связан или с террористами, может быть, чеченскими, или с иностранными разведками.

Обнорский задумался:

— Я постараюсь что-нибудь разузнать. А ты пока съезди к его жене.

Жена профессора оказалась очень милой девушкой. Стриженая, светленькая, глаза не нахальные. В общем, в моем вкусе.

— Здравствуйте, я имел некоторые дела с вашим мужем, но тут случилась такая трагедия.

— Да, Витя был замечательный человек.

— Извините, а в каком институте он был профессором?

— Я не знаю.

— Как так?

— По-моему, он химик. Но сколько я его знаю, а мы познакомились года полтора назад, все это время он занимался только бизнесом.

— И каким?

— Разным. Но он не любил говорить об этом.

— Но он вас знакомил со своими партнерами?

— Конечно. Мы ходили с ним в клубы. Там он встречал знакомых. Он говорил: «Познакомьтесь, это Инна. Инна, это Иван Иванович».

— То есть адресов их вы не знаете?

— Нет, не знаю.

— А бывшая жена?

— Я ее никогда не видела.

— А дочь?

— Света недавно вышла замуж. Витя купил ей квартиру в Озерках.

— И какие у него были отношения с дочерью?

— Со Светой хорошие. А с ее мужем — Валерой — ужасные.

— Почему?

— Он считал, что Валера должен сам зарабатывать на жизнь, а не просить у него подачки. Кроме того, у них был конфликт из-за какого-то пакета.

— Ваш муж жаловался мне на то, что за ним следят. Вы не замечали слежки?

— Нет. По-моему, все было хорошо.

— Вас не вызывали в ФСБ?

— Нет, зачем?

Наш разговор заходил в тупик. Инна ничего не знала. Но мне не хотелось уходить.

— Знаете что, Леша, — вдруг сказала мне она, — я очень хочу вам помочь. Давайте встретимся, вместе походим по тем клубам, где мы бывали с Витей. Я вам покажу людей, с которыми он меня знакомил.

— Давайте, — радостно согласился я.

В кабинете Обнорского курили все, кроме меня. Дышать было невозможно. Надо поставить кондиционер, подумал я. А еще лучше запретить курить.

— Мы выяснили, — говорил Зудинцев, — что докторской диссертации у Заслонова не было. Пошли по кандидатским. Оказалась — была. По химии — о воздействии радиоактивного излучения на химический состав чего-то там еще — монографию нам выслали по почте, так что она еще не скоро придет. А защищал он диссертацию в Киеве, и уже довольно давно. Кстати, сто четырнадцатый элемент таблицы Менделеева действительно открыли совсем недавно, но наш профессор тут абсолютно ни причем. Хвастал, наверное. В общем, никакой он не профессор.

— А что с пепельницей? — спросил я.

— Эксперты говорят, что его ударили по голове именно ею. Но отпечатков пальцев на пепельнице не нашли. Ее то ли помыли, то ли протерли.

— А мне рассказали нечто любопытное, — сказал Обнорский. — Мне сказали, что нашего профессора подозревали в связях с израильской разведкой. Якобы он то ли передавал, то ли говорил, что передаст, какие-то технологии. Таким образом, у нас образовалось три направления: это разборки вокруг леса, иностранная разведка и убийство на бытовой почве.

— У нас еще псих-священник есть, — подал я голос.

— Да, и священник. Будем все это разрабатывать.

— А что, твоих финнов интересует не только экспорт леса?

— Моих финнов интересует правда о лжепрофессоре Заслонове. И я обещал, что мы эту правду в письменном виде им подадим. За соответствующую плату. В общем, пусть Зудинцев сидит на хвосте у милиции, Горностаева постарается выяснить, какими химическими технологиями мог заниматься Заслонов, а Скрипка продолжает общение с родными и близкими покойного.

Я узнал телефон дочери профессора. Позвонил. Сказал, что мы встречались с ее отцом незадолго до смерти, хотелось бы довести дела до конца. Она согласилась встретиться.

Я уже знал, что ее зовут Светлана, что ей двадцать один год, она учится на экономическом в университете. Замужем. Детей нет. Фамилию после замужества не меняла.

Квартира у нее была в новом доме. Но — однокомнатная. Дочка профессора внешне совершенно не привлекала — она не красилась, в том смысле, что не пользовалась косметикой, и от этого ее лицо показалось мне однотонно серым.

— Ваш отец обратился в наше агентство, потому что считал, что за ним следят и кто-то сливает компромат на него в прессу. Вы не знаете, кого он опасался?

— Отец не любил рассказывать о своих делах. Так, спросишь его: «Как дела, как фирма?» — «Хорошо, но должно быть лучше». Вот и весь разговор.

— А ваш муж — он был посвящен в дела фирмы?

— По-моему, нет.

— Новая жена вашего отца говорит, что у него был конфликт с вашим мужем.

— Да, они поругались. Но папа был не прав.

— А в чем дело?

— Я это уже рассказывала на Литейном.

— В милиции? — уточнил я.

— Нет, в КГБ, ну, как он сейчас называется, ФСК.

— ФСБ. Вы знаете, с этими названиями столько всяких забавных историй. Один мой приятель, в прошлом, кстати, кагэбешник (сейчас он торгует мороженым оптом), придумывает аббревиатуры. Ко всему. Жена его еще понимает, а в магазине — уже с трудом. Он, например, собаку свою называет СНП — собака неизвестной породы. А тещу — ЖДМНЖ. Что означает: женщина, доставшаяся мне в нагрузку к жене. При этом он умудряется так лихо произносить эти буквы — на одном дыхании, как китаец какой-то. Особенно трудно его домашним, когда он новое слово в оборот вводит. Так он им завел тетрадочку. Называется: «Словарь незнакомых слов и выражений». И туда он все записывает, чтобы они имели возможность подучить слова, пока он мороженым торгует. Да, значит вы были в ФСБ?

— Да. Они меня тоже об этом спрашивали. А я им сказана, что папа говорил, что спрятал у нас в квартире какой-то пакет или папку. Спрятал — и не сказал нам. А потом этот пакет пропал. И он считал, что его взял Валера.

— Валера — это ваш муж?

— Да.

— И где ваш отец этот пакет спрятал?

— Я не знаю точно. По-моему, в стенном шкафу. Они с Валерой ругались два дня — сначала я думала, что все уже кончилось, потом отец вернулся — и опять пошли.

— А что в пакете было?

— Какие-то важные бумаги.

— Связанные с фирмой вашего отца?

— Не знаю.

— А зачем вашему отцу было прятать пакет в стенном шкафу?

— Не знаю.

— Кстати, ваш папа был профессором?

— Насколько я знаю, нет.

— Но он где-то преподавал?

— Может быть. Он любил заниматься одновременно разными видами деятельности. Он говорил, что если где-то что-то и потонет, то в другом месте обязательно всплывет. А так — по образованию — он, как и мама, химик,

— Извините, еще несколько вопросов. У вашего отца в последнее время были проблемы с деньгами?

— По-моему, не было. Вообще он вел себя довольно скромно. Вот только купил нам квартиру. И себе — на Юго-Западе. У него даже машины не было. Он всегда говорил, что ему гораздо проще поймать такси, чем самому водить машину или нанимать шофера и все время чувствовать себя перед ним виноватым, когда задерживаешься в каком-нибудь месте, а он сидит в кабине и ждет часами.