Зороастр - Эберс Георг Мориц. Страница 140

Во время молитвы он поднял глаза вверх и на вершине горы Цефон заметил красное пламя костра. Костер этот был зажжен финикиянами, чтобы умилостивить Ваала, бога северного ветра к сродственному им племени евреев и ожесточить против ненавистных египтян.

Но Ефрем веровал в могущество другого Бога и взглянул на небо; в это время месяц выплыл из-за тучи и Ефрем увидел, что светило ночи поднялось уже высоко и скоро склонится к закату.

И опять юношею овладело беспокойство: что, если море снова войдет в свои берега? Тогда евреи погибнут! Но нет, этого быть не может, Бог пощадит Свой народ.

Ефрем остался позади всех; ему хотелось скорее узнать о приближении неприятельских колесниц; и вот он приложил ухо к земле, надеясь на свой тонкий слух, но пока ничего не было слышно.

О, с какою радостью он отдал бы свою молодую жизнь для спасения народа!

С тех пор, как юноша взял в руки жезл вождя, он считал своею обязанностью заботиться о безопасности своих единоплеменников; он еще раз приложил ухо к земле и почувствовал легкое дрожание почвы. Да, это был враг; это — колесницы фараона! Как быстро несут их кони.

Ефрем вскочил и побежал сообщить другим о приближении врага и понудить их поторопиться в виду угрожающей опасности. Лишь только он успел предупредить кого следует о приближении фараона, как снова вернулся к мальчикам, несшим светильники, приказал им наполнить снова медные сосуды и позаботиться, чтобы шло побольше назад чаду и дыму в расчете, что благородные кони фараона испугаются и остановятся; все же можно выиграть время, когда дорога каждая минута.

Но вот до слуха Ефрема донесся радостный крик, какого давно уже не раздавалось из груди еврея. Два племени достигли уже восточного берега бухты. И Ефрем побежал сообщить всем эту радостную весть, даже и прокаженным и мальчикам со светильниками.

Затем, юноша снова припал ухом к земле, и теперь уже ясно можно было слышать стук колес и топот коней; но, несколько минут спустя, шум начал мало-помалу затихать и он не слышал ничего более, как только рев свирепствовавшей бури, грозные плески высоко подымающихся волн, или же ветер доносил какой-нибудь крик с другой стороны.

Колесницы доехали до сухого места бухты и остановились на несколько минут, прежде чем продолжать путь по такой опасной дороге; но вдруг раздался египетский боевой возглас и ясно послышался стук колес; но видно было, что колесницы катилися по сырому морскому дну медленнее, чем по суше, но все же израильтяне шли еще тише.

Для египтян также путь был свободен от волн, если бы евреи могли хотя немного ускорить шаги, то им нечего было бы трепетать за свою будущность, потому что, спасенные, под прикрытием ночи, они могли рассеяться по горной пустыне и спрятаться по таким местам, куда не могут за ними следовать ни колесницы, ни кони. Моисей знал хорошо эту страну, так как скрывался в ней много лет; следует только предупредить его о приближении врага. Ефрем поручил это сделать одному из своих товарищей из племени Вениаминова; сам же он остался позади наблюдать за приближающимся войском; он уже слышал шум и топот конницы, не припадая ухом к земле, между тем, дорога стала суживаться и пришлось разделить ряды и это, конечно, заняло немало времени.

Но и неприятель был задержан; почва на дороге становилась все мягче и мягче, узкие колеса колесницы вязли по самые оси, приходилось их вытаскивать.

Ефрем, пользуясь темнотою, подобрался довольно близко к египтянам и ему слышались: то проклятие, то строгое приказание, то свист плети, наконец, он услышал, как один из военачальников говорил своему товарищу:

— Какое неблагоразумие! Если бы пас заставили выступить до полудня, а не ждали бы объяснения предзнаменований, пока не поставят, с полною торжественностью, Анну вместо Бая, то было бы легко захватить этих беглецов. Верховный жрец всегда был очень отважен в походах и вот он выпускает из своих рук ведение дела, только потому, что тронут просьбою умирающей женщины.

— Положим, это — мать Синтаха! — прервал его товарищ. — Но все же, в другое время двадцать принцесс не могли бы оторвать его от такого дела. И вот теперь мы, вместо того, чтобы спокойно ужинать в палатках, должны выносить такие мучения.

В это время Ефрем услышал крик:

— Вперед! хоть заморите коней!

— Если бы еще можно было вернуться! — воскликнул начальник бойцов на колесницах, родственник царя. — Вернуться же невозможно, нужно идти вперед, чего бы это ни стоило. Мы уже почти настигли их. Ах, этот проклятый дым! Но подождите, собаки! Вот дорога станет шире и мы вас тогда живо нагоним; уж и поплатитесь же вы за это! Ну, вот, опять погас факел! Ни зги не видно. В такое время лучше опираться на клюку нищего, чем на военачальнический жезл.

— И лучше быть с веревкою на шее, чем с золотою цепью! — бранился другой. — Хоть бы месяц-то показался! Астрологи предсказывали, что он будет светить всю ночь. Нам было…

Но эта фраза так и осталась неоконченной, потому что сильный порыв ветра налетел на воинов и высокая волна облила Ефрема с головы до ног. Он гикнул, отвел рукою волосы и вытер глаза; позади же него раздался испуганный крик, вырвавшийся из груди какого-то египтянина; волна, облившая Ефрема, увлекла в море передние колесницы.

Тогда юноша начал опасаться и за своих и поспешил вперед, чтобы соединиться с ними; в это время блеснула яркая молния и осветила бухту, гору и все вокруг; но грома еще не было слышно несколько минут, затем, гроза стала приближаться все более и более, молнии ежеминутно разрывали темноту ночи огненными бесформенными массами и, прежде чем они исчезали, раздавались оглушительные раскаты грома, повторяемые эхом каменных скал.

Все кругом: и море, и суша, и люди, и животные поминутно озарялись огненным светом, а волны моря окрашивались в желтоватый цвет, через который скользили молнии, как через зелено-желтую стеклянную стену.

Теперь Ефрем заметил, что грозные тучи шли с юга, а не с севера; а когда молния озаряла египетское войско, то он замечал, что многие колесницы были опрокинуты или снесены в море, другие же плотно наезжали одна на другую, так что движение вперед становилось крайне затруднительным.

Несмотря на все это, неприятель подвигался вперед и пространство, отделяющее преследуемых от преследователей, не увеличивалось; но смятение между последними было очень велико, потому что как только затихал гром, то ясно слышались испуганные крики воинов и ободряющие возгласы военачальников.

Но как ни мрачно было небо на южной стороне, как ни гремел гром, как ни сверкала молния, но дождя все еще не было; а волны, между тем, становились все выше и выше и заливали то воинов, то колесницы, дорога же становилась все уже и уже.

Евреи же были близки к цели; колено Вениамина уже переправилось на следующий берег и снова раздались радостные крики; немалого труда стоило оберегать скот от напора волн, тогда Ефрем снова проник на дно моря, потом — приказал пастухам следовать за ним и, под его руководством, весь скот был выведен.

Скоро уже последний человек из чужестранцев ступил на противоположный берег и снова раздался радостный крик.

Прокаженные же шли почти по пояс в воде и, прежде чем они ступили на берег, пошел сильный дождь. Но и они скоро достигли цели перехода; многие матери, несшие своих детей на руках или на плечах, достигли также берега и упали на колени, благодаря Бога за свое спасение; все достигли берега и все радовались своему спасению.

За пальмами, росшими на том берегу, у ручья должны были собраться прокаженные, остальные же были отведены далее, в глубь страны, чтобы по данному знаку продолжать путешествие к юго-востоку в горы, где трудно было бы двигаться египетскому войску с его колесницами.

Гур собрал своих пастухов, и они стояли перед ним с копьями, пращами и короткими мечами, готовые отразить неприятеля, как только он покажется на суше. Телегами они загородили дорогу, чтобы египтяне не могли тотчас добраться свободно до них.