Встречный бой - Марчук Николай Петрович. Страница 41
Если проще, то внутри каждого человека есть «аккумулятор», который копит энергию. Обычный человек накапливает внутреннюю энергию, питаясь калорийной едой, греясь на солнышке, получая положительные эмоции, занимаясь сексом и так далее. Кстати, необязательно толстый, тучный индивидуум с массивной жировой прослойкой будет иметь более мощный внутренний «аккумулятор», чем его худосочный собрат. Тут дело не во внешнем размере человека, зачастую внутренний объем намного больше внешнего.
В общем, мы и без живого огня справились бы, но лучше сейчас сэкономить и погреться возле костра, чем в дальнейшем охреневать, бессильно харкая кровью. Мне еще портал в Сиротинск пробивать, а для этого процесса еще неизвестно, сколько энергии потребуется. Хрен его знает, как далеко мы забрались от нашего мира. Причем не просто далеко, но, возможно, еще и долго. Это я к тому, что время нелинейно и в каждом мире течет по-разному.
А тут еще один момент выяснился: в этом мире, где мы сейчас находимся, нет потоков энергии; вернее, они есть, но настолько слабые, что от них никак нельзя зарядиться. В мире Закрытого сектора с подзарядкой было намного проще: вышел из дома с кружкой кофе, сел на скамейку, смотришь на красивый вид, получаешь от всего этого позитивные эмоции и, соответственно, заряжаешься. Я место для строительства своего дома выбрал не только потому, что там был красивый вид, но еще и из-за того, что там протекали сильные энергетические потоки.
Потоки энергии в мире Закрытого сектора были мощные, «жирные» и протекали практически повсеместно. И те места, где не было таких потоков или где потоки их обтекали, образуя «мертвые» зоны и пятна, вызывали подозрения: там зачастую и обнаруживали исчадий ада. А тут, в этом мертвом мире, энергия протекает не потоками, а жалкими брызгами летнего «слепого» дождичка.
«Энергия человека» – это термин, встречающийся во всех культурах и использующийся еще с древних времен для обозначения невидимой силы, заставляющей жить человеческое существо, способствующей взаимодействию элементарных частиц, клеток, тканей, систем и органов. Все виды энергии человека невидимы, как и другие виды энергии, поэтому заметить их наличие или отсутствие можно только посредством проявления и изменения свойств вещества или же его активности. Та же тепловая энергия не воспринимается глазом, но ощущается кожей, а энергия притяжения заметна лишь по привычному нахождению вещей в мире.
И если про энергию, рассматриваемую в физике, и ее проявления более-менее понятно, то проявление человеческой энергии рассматривается в ракурсе настроения и самочувствия личности, ее способности действовать и, воодушевившись, творить. Эта энергия отражает активное желание жить, причем тут рассматривается не отсутствие суицидальных мыслей, а стремление сделать свою жизнь качественной и приятной, активной и наполненной. Точно также можно судить об отсутствии у человека энергии по его апатичному или депрессивному состоянию, плохому физическому самочувствию и отсутствию мотивации.
А в этом мире нет привычной мне энергии в окружающем пространстве, вернее, ее настолько мало, что ею нельзя насытиться и зарядиться. Это мертвый мир! Если в нем задержаться, то мой внутренний аккумулятор сядет – и все, гаплык! (Вот ведь Федоров, зараза! За то короткое время, что я с ним общаюсь, нахватался от него всяких словечек из казацкой балачки.)
В общем, если подытожить, то надо как можно быстрее валить отсюда. Хватай мешки, вокзал отходит!
– Товарищ командир, ваша доля колбасы, – протянул мне Федоров небольшой кусок сыровяленой колбасы.
– Раздели поровну, и съешьте с Пашкой, – приказал я.
Именно приказал. Жестко и недвусмысленно. А то развели тут, понимаешь, демократию и панибратство. Пашка, как немного оклемался от ампутации, затянул пластинку: мол, брось нас, командир, уходи сам, ты для Сиротинской республики важнее, чем двое обычных солдат, поэтому тебе, капитан первого ранга Волков, надо бросить двух пацанов и одному уйти. Казак Федоров горячо поддержал одноногого пулеметчика, тут же пригрозив застрелиться, если я не соглашусь на их демарш.
Ох зря он это сказал! Я тут же влепил смачную затрещину Пашке, всего одну и не от души, только из-за того, что он все-таки раненый. А вот Федорову уже отвесил пару подсрачников и поставил фингал под глазом. А потом обоим пригрозил по возвращении в наш мир отправить на «губу» и понизить в звании.
– А мне-то что, – буркнул казачок, потирая ушибленный глаз, – меня так и так расстреляют. Чего меня пугать «губой»?
– Никто тебя расстреливать не собирался, – парировал я. – Пугал я тебя, чтобы ты перестал думать о самоубийстве из-за неразделенной любви. Кстати, помогло? Мозги на место встали?
– Помогло, – проворчал Федоров. – Меня и правда не расстреляют?
– Нет, конечно, – раздраженно хмыкнул я. – Если честно, то я хотел представить тебя к награждению «Золотой звездой» Героя республики, а не расстреливать, но после этих ваших истерик хрен тебе, а не звезду Героя, – тут же скрутил я дулю и ткнул ей в казака.
– Понятно, – кисло скривился Федоров. – Жаль, отец бы гордился, если бы я получил «Героя». Был бы из казаков первым Героем республики.
– Будешь на будущее думать головой, перед тем как всякую хрень городить!
Пока я отчитывал Леху, Пашка старательно делал вид, что ему неожиданно стало плохо и он уснул. При этом его прикрытые ресницы периодически дрожали, выдавая, что Пашка не спит.
– Прапорщик Ташин, а ты не прикидывайся шлангом, я же вижу, что ты не спишь. Когда домой вернемся, ты у меня назубок выучишь морской кодекс, понял? Чтобы знал, в каких статьях прописано, почему капитан последним покидает тонущее судно. А как оклемаешься и к протезу привыкнешь, будешь готовиться к сдаче на офицерское звание. Уяснил?
– Да, товарищ командир, уяснил, – покорно ответил Пашка. – Вы, это, товарищ командир, не злитесь, ладно? Я понимаю, что вам сейчас тяжелее, чем мне, в тысячу раз. Просто я знаю, что вы значите для всех «Волков», для всего нашего отряда, да и для всей республики. Вам никак нельзя умирать!
– Ташин, цыц! – цыкнул я. – Я понял уже ваши с казачком благие мотивы, но мне от вас нужна сейчас максимальная собранность. Ты себя нормально чувствуешь?
– Ну так, терпимо, – пожал плечами пулеметчик. – Нога ноет, но не особо, терпеть можно. А что?
– Стой на «фишке», следи за обстановкой. Тебе надо сменить Федорова, – ответил я, назначая Пашку в караул. – И следи за своей повязкой, не забывай каждые полчаса ослаблять жгут, – напомнил я.
Честно говоря, где-то там, в глубине души, было чертовски приятно, что вот эти два пацана готовы отдать за меня свои жизни. Искренне готовы, без всякого принуждения. Значит, не зря я копчу это небо!
Мы расположились сейчас на вершине невысокого холма. Здесь была пригодная для «рисования» портала плоская каменная плита. А еще были завалы из булыжников разного размера. Чтобы хоть как-то согреться, мы с Федоровым сложили из этих камней невысокий бруствер. Какое-никакое, а защитное сооружение. Прапорщик, назначенный мной в караул, при помощи Федорова заполз на этот бруствер и, подложив под себя куртку, принялся наблюдать за округой.
Состояние пулеметчика было вполне удовлетворительным. Я хоть и не медик, но в нашей республике к полевой медицине относятся очень серьезно: любой ополченец, а уж тем более сотрудник силовых ведомств, проходит углубленный курс по оказанию первичной медицинской помощи. У нас даже в обычных школах на уроках физкультуры есть норматив по переноске раненых. Была бы еще в наличии нормальная аптечка, так вообще красота, но даже с помощью тех подручных материалов, которыми мы располагали, знающий и опытный человек способен сделать все необходимое, чтобы раненый товарищ мог спокойно дождаться эвакуации.
В нашем мире, а точнее, в нашей республике все было не так, как в Старом, внешнем мире. К примеру, в школе, куда ходили мои дети, в кабинете НВП висел плакат со следующим текстом: