Судья (Адвокат-2) - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 58

— Подумай, подумай, — кивнул старик. — У нас тут одна новая тема закручивается — по рекламным делам с телевидением. Перспективы — атомные, и риску никакого… Челищев осторожно кашлянул и перевел разговор на другую тему:

— Виктор Палыч, через шесть дней, вроде бы, должны Катю выпустить… Антибиотик кивнул и подтвердил:

— Да, я интересовался, там все в порядке, никто мешать не будет… Ну, и какие планы, молодежь? Отдохнуть бы вам хотя бы недельку-другую, а? Не помешает?

Виктор Палыч рассмеялся, поняв, что предугадал просьбу Сергея. Челищев, опустив голову, начал благодарить, но Антибиотик благодушно махнул рукой:

— Ладно, ладно, я же понимаю… И Кате нужно в себя прийти, да и тебе отдых не помешает. Вы мне оба будете нужны здоровыми и веселыми. Тем более что у вас теперь для этого все есть…

— Да, — сказал Челищев. — Действительно, все.

— Кстати, — «вспомнил» Антибиотик на прощание. — Лена Красильникова добралась до места нормально, вроде бы довольна всем… Дом у нее — целые хоромы, прямо на берегу, до моря метров триста. Люди вокруг хорошие, помогут, позаботятся… Она тебе позвонить сегодня должна.

Лена действительно позвонила Челищеву вечером. Видимо, солнце и море придали ей сил и надежды, в ее голосе больше не было горечи и страха, как при расставании в аэропорту. Она спрашивала, когда он сможет приехать. Челищев пообещал, что постарается дать знать о себе в начале осени… Повесив трубку, он долго сидел молча, глядя на телефон, и думал о том, что, может быть, хоть одной женщине он помог устроиться в жизни. Сергей утешал себя тем, что его она скоро забудет. Лена — женщина молодая и красивая, да и с деньгами теперь — пройдет год, другой, и все у нее наладится…

(Бог пожалел его и не дал узнать, что в начале июня на одном из пляжей в Песчаном был обнаружен труп молодой женщины, видимо, утонувшей во время купания. Тело долго пролежало в воде, и лишь с большим трудом местной милиции удалось идентифицировать его как труп некой Федоровой, недавно унаследовавшей дом от дальней родственницы и переехавшей в Песчаное вместе с шестилетней дочкой. Кстати, дочка куда-то исчезла, ее занесли в реестр «пропавших без вести», но особо не искали, потому что предположили, что она тоже утонула, купаясь вместе с матерью во время шторма…)

Внутренний метроном стучал все чаще и сильнее, Челищеву казалось, что он физически чувствует, как уходит время…

Пол-ночи он просидел на кухне, стуча клавишами своей старенькой пишущей машинки. Сергей начал описывать структуры организации Антибиотика, связи, контакты, сферы влияния и интересов. Эта работа захватила его, напомнила о том времени, когда он еще был следователем… Глаза у Челищева начали слипаться около четырех утра, когда он отпечатал восемнадцать листов. Это была лишь небольшая часть той информации, которую он собирался передать в Генеральную прокуратуру.

На следующий день он встретился по очереди с Выдриным и Ворониной, велел срочно сфотографироваться на паспорта — Сашок был заранее предупрежден о том, что ему нужно будет скрыться из города, а Юле он объяснять ничего пока не стал, сказал, что готовит для нее сюрприз… После разговора с Ворониной Сергей навестил бабу Дусю. Евдокия Андреевна страшно обрадовалась гостю, побежала заваривать чай.

Она рассказала Сергею последние новости прокуратуры. Место Никодимова занял бывший начальник Челищева, самого же Ярослава Сергеевича похоронили с почестями. По официальной версии, его сердце не выдержало чудовищных перегрузок на работе, но в коридорах прокуратуры шептались о том, что инфаркт Никодимов заработал, когда в Генеральной получили на него какую-то убойную телегу.

Сергей кашлянул и задел давно мучивший его вопрос:

— Баба Дуся, ты на меня зла не держишь, что я тебя в эту историю втравил? Хотя я и сам не думал, что так все кончится… Евдокия Андреевна вздохнула и покачала головой:

— Нет, Сереженька, не держу… Ярослав сам себя наказал, сгрыз изнутри. Поделом ему, прости меня Господи… Если бы ты знал, сколько он нормальным людям судеб переломал — причем не ради дела, а так, походя… Он себя сам приговорил…

И замолчала, окунувшись на мгновение в прошлое, когда она, волевая и красивая женщина, была старшим следователем по особо важным делам… А было ли это? Баба Дуся промокнула платочком повлажневшие глаза и грустно улыбнулась Челищеву:

— А ведь ты прощаться пришел, Сережа… Угадала?

Сергей медленно кивнул.

— И куда? Хотя лучше и не говори — так спокойнее будет… Надолго? Челищев пожал плечами:

— Как сложится… Они помолчали, а потом Сергей осторожно заговорил:

— Меня могут начать искать потом, я тут кое-какой материальчик подсобирал — он здорово весь муравейник разворошит, если сработает… Я вот что подумал — если искать качественно будут, то ведь и на тебя, баб Дусь, выйти могут… Может, уехать и тебе? Деньгами и документами я бы помог.

Евдокия Андреевна покачала головой:

— Нет, сынок, это уже не для меня. Куда я поеду — тут всех моих могилки, срок придет, я хочу рядом с сыночком своим лечь… Да и кто на меня выйдет — кому я нужна, старая. Ты обо мне не беспокойся, себя береги. А я уж как-нибудь. Тревожно мне за тебя, Сереженька.

Они посидели еще часок, а потом крепко обнялись, прощаясь.

Баба Дуся заплакала и потому не заметила, как Сергей, уходя, опустил пачку стодолларовых купюр в карман висевшего в полутемной прихожей старенького халата…

Весь следующий день Челищев провел за пишущей машинкой, отвлекшись только для того, чтобы забрать у Выдрина и Ворониной фотографии для документов. Сергей печатал досье на организацию Антибиотика в двух экземплярах: один он предполагал передать в Генеральную прокуратуру, а по поводу второго экземпляра у него были особые соображения…

«Доклад для прокурора» получился довольно толстым — около семидесяти страниц. Сергей аккуратно сложил их в большой конверт из плотной коричневой бумаги, в него же он положил копии магнитофонных записей с исповедями Глазанова, Ворониной и Чернова. Запечатав конверт, он спрятал его в стол.

Второй пакет получился чуть толще — в него Сергей добавил видеокассету с записанными на ней сексуальными развлечениями покойного Никодимова и еще несколько страниц убористого машинописного текста. На этих страницах Сергей сжато и без прикрас рассказал свою собственную историю.

Была уже глубокая ночь, когда Челищев начал печатать письмо на имя Генерального прокурора России. Она вышло не очень длинным:

«Уважаемый товарищ Прокурор! Продолжая неравную борьбу с мафиозными структурами, парализовавшими жизнь нашего города, довожу до Вашего сведения, что в результате расследования, проведенного мной по причине непримиримости к вышеуказанным структурам, мне удалось добыть материалы, представляющие интерес для изобличения главарей этих структур и их пособников в противоправных деяниях. Указанные материалы вы можете получить в 354-м отделении связи Выборгского района города Петербурга в а/я N 27.

По понятным причинам свои данные пока не сообщаю.

Полковник милиции в отставке.

Р.Р.S. После того, как достоверно станет известно, что по собранным мною материалам проводится добросовестная проверка, обязуюсь сообщить свои полные данные».

Рано утром Сергея разбудил телефонный звонок.

— Простите, это почта? — поинтересовался в трубке знакомый голос.

— Нет! — рявкнул Челищев. — Это квартира! Вы бы еще в два часа ночи позвонили!

Звонок был от приехавшего в город Федосеича. Ответ Сергея означал, что они могут встретиться через два часа в месте, которое было заранее оговорено со Званцевым: в сквере у Михайловского замка.

Федосеич отнесся к своим обязанностям весьма добросовестно — надел широкополую шляпу, темные очки и постоянно озирался, проверяя, нет ли слежки. Словом, он сделал все, чтобы стать похожим на шпиона из старых фильмов. Сергей опустился на лавочку рядом со стариком и незаметно вынул из кармана пакетик с фотографиями. Глядя в сторону, Челищев негромко спросил: