Словно в раю - Куин Джулия. Страница 24

Она, наверное, покраснела. Он не мог видеть этого. В комнате было слишком темно вокруг. Неважно. Это же Онория. Она умница. Здравомыслящая умница. Её не напугать видом его груди.

Маркус отпил глоток воды, затем другой, не замечая, как вода стекает у него с подбородка. Господи, как приятно. Его язык высох и распух.

Онория издала бормочущий звук и стерла рукой воду с его кожи.

– Прости, – проговорила она. – У меня нет носового платка.

Он медленно кивнул, припоминая ощущение её пальцев на своей щеке.

– Ты была здесь раньше, – произнёс Маркус.

Она вопросительно на него посмотрела.

– Ты меня трогала. За плечо.

У неё на губах появилась легкая улыбка.

– Это было всего несколько минут назад.

– Правда? – Он задумался.

– Я здесь уже несколько часов, – ответила Онория.

Его подбородок приподнялся на долю дюйма.

– Спасибо.

Это его голос? Чёрт, как слабо он звучит.

– Передать не могу, как я рада, что ты проснулся. Я имею в виду, что ты выглядишь просто ужасно, но гораздо лучше прежнего. Ты говоришь. И находишься в своём уме. – Онория всплеснула руками в жесте, нервном и неистовом. – Чего я не могу сказать о себе.

– Не будь глупышкой, – сказал он.

Онория быстро покачала головой и отвела взгляд. Но Маркус увидел, как она быстро смахнула слёзы.

Она плачет из-за него. Он ощутил, как его голова клонится набок. Сама мысль об этом невыносима. Душераздирающая мысль. Он никогда не хотел, чтобы Онория плакала.

Она… Ей не нужно…. Маркус сглотнул. Он не хочет, чтобы она плакала. Он так устал. Он не так много понимает сейчас, но это знает наверняка.

– Ты напугал меня, – произнесла Онория. – Готова спорить, ты не думал, что сможешь сделать это.

Она говорила так, словно пыталась пошутить, но он видел, что она притворяется. Однако Маркус оценил её попытку.

– Где миссис Уэзерби? – Спросил он.

– Я отправила её спать. Она измучена.

– Хорошо.

– Она ухаживала за тобой самым тщательным образом.

Он снова едва заметно кивнул, надеясь, что Онория увидит. Экономка выхаживала его, когда он болел в последний раз, в одиннадцать лет. Отец не зашёл в комнату ни разу, а миссис Уэзерби не отходила от его постели. Маркус хотел рассказать Онории об этом случае или о том, как отец уехал из дома в канун Рождества, и миссис Уэзерби развесила столько веток, что в Фенсмуре пахло как в лесу на протяжении недель. Это было его самое лучшее Рождество – до тех пор, пока его не пригласили праздновать к Смайт-Смитам.

Там ему было лучше всего. И всегда будет.

– Хочешь ещё воды? – спросила Онория.

Маркус хотел пить, но не был уверен в том, что ему хватит сил сделать глоток.

– Я помогу тебе, – проговорила она, поднося стакан к его губам.

Он отпил и устало вздохнул.

– Нога болит.

– Наверное, там до сих пор вывих, – кивнула Онория.

Маркус зевнул.

– Это словно…. Небольшое пламя. С маленькой кочергой.

Она широко раскрыла глаза. Маркус не винил её. Он сам не понимал, что имеет в виду.

Она наклонилась, нахмурилась с тревогой и снова приложила руку к его лбу:

– Ты снова стал горячим.

Маркус попытался улыбнуться. Кажется, ему удалось это сделать одной стороной рта:

– Разве я не был таким до этого?

– Нет, – честно ответила Онория. – А сейчас ты горячий.

– Он приходит и уходит.

– Жар?

Он кивнул.

Губы Онории напряглись, и она стала выглядеть старше. Не старой, она не могла выглядеть старой. Но она казалась озабоченной. Волосы у неё такие же, как раньше, они уложены в обычный свободный узел. И двигается Онория так же, в своей манере.

Но глаза у неё стали другие. Как будто темнее. Её глаза были словно прикованы к его лицу. Это ему не понравилось.

– Можно мне ещё воды? – спросил он. Он никогда прежде не испытывал такой сильной жажды.

– Разумеется, – быстро ответила Онория, наливая воду из графина в чашку.

Он выпил её залпом, снова слишком быстро и утёрся тыльной стороной ладони.

– Температура, возможно, снова поднимется, – предупредил он.

– Лихорадка. – Это был не вопрос, а утверждение.

Он кивнул:

– Я подумал, тебе следует знать.

– Я не понимаю, – сказала Онория, принимая стакан из его дрожащей руки. – Ты был совершенно здоров, когда я видела тебя в последний раз.

Маркус попытался вздёрнуть бровь без уверенности в успехе.

– О, хорошо, – признала она. – Не совсем здоров, но ты явно выздоравливал.

– У меня был кашель, – напомнил он.

– Я знаю. Я просто не думаю…. – Она издала самокритичное фырканье и покачала головой. – Что я говорю? Я не разбираюсь в болезнях. Я даже не знаю, почему решила, что смогу ухаживать за тобой. Я вообще не думала.

Маркус не представлял, о чём она говорит, но по какой-то необъяснимой причине её слова сделали его счастливым.

Она села в кресло рядом с ним:

– Я просто приехала. Пришло письмо от миссис Уэзерби, и я даже не задумалась о том, что я ничем тебе не могу помочь. Я приехала, вот и все.

– Ты помогаешь мне, – прошептал Маркус. Так оно и есть.

Он уже почувствовал себя лучше.

Глава 9

На следующее утро Онория проснулась от боли. Шея затекла, спина болела, а левая нога совершенно онемела. Ей было жарко, и она обливалась потом, что помимо очевидного неудобства, заставляло её чувствовать себя крайне непривлекательной. И даже благоухающей. Под «благоухающей» она подразумевает….

О, чёрт, она знает, о чём речь, и любой человек в радиусе пяти футов также поймет, в чём дело.

Онория закрыла окно после того, как Маркус заснул. Ей было мучительно больно это делать, такой поступок противоречил здравому смыслу. Но ей не хватило уверенности, чтобы нарушить указания доктора и оставить окно открытым.

Онория пошевелила ногой и поморщилась, когда ощутила, как маленькие иголочки впиваются в плоть. Проклятие, как же она ненавидит, когда затекают ноги. Девушка наклонилась, чтобы растереть ступню, пытаясь восстановить циркуляцию крови, но от этого всю нижнюю часть ноги словно охватило огнём.

Зевая и постанывая, девушка встала, пытаясь не обращать внимания на зловещий хруст в суставах. Именно по этой причине люди не спят в креслах, подумалось ей. Если она проведёт здесь следующую ночь, то уляжется на полу.

Хромая, Онория подошла к окну, чтобы раздвинуть занавеси и впустить немного света. Маркус ещё спал, и ей не хотелось, чтобы свет был ярким, но она ощущала сильную потребность увидеть его. Цвет его кожи, круги под глазами. Что делать с этой информацией, Онория ещё не знала, но она ни в чём не была уверена с тех пор, как вошла в эту комнату прошлой ночью.

И ей требовалась причина для того, чтобы выбраться из этого проклятого кресла.

Девушка раздвинула занавеси, прищурившись от утреннего света. Было ещё рано, на небе оставались розовые и персиковые облачка, и туман струился по лужайкам.

Отсюда пейзаж выглядел прелестно, такой свежий и нежный, и Онория снова приоткрыла окно. Она даже прижалась лицом к образовавшейся щели, вдыхая влажную прохладу.

Но ей нужно заняться делом. Поэтому она сделала шаг назад и повернулась, намереваясь проверить рукой лоб Маркуса, чтобы узнать, не вернулась ли лихорадка. Но не успела она сделать и шага, как он повернулся во сне и ….

Боже милостивый, разве у него было такое красное лицо прошлой ночью?

Онория поспешно подошла, ковыляя на своих всё ещё затёкших ногах. Маркус выглядел ужасно красным и опухшим, на ощупь его кожа оказалась сухой и потрескавшейся.

И горячей. Пугающе горячей.

Онория быстро подбежала к кувшину с водой. У неё не было ни полотенец, ни платков, поэтому она просто намочила ладони и приложила к его щекам, чтобы немного охладить. Поскольку это решение явно не относилось к числу удачных, девушка бросилась к ящикам комода, поочерёдно открывая их, пока не нашла то, что она приняла за платок. И лишь развернув сей предмет гардероба для того, чтобы окунуть в воду, она поняла, что это нечто совершенно иное.