Мулан. Герой из рода цветов - Лин Грейс. Страница 48
Другой рукой он одновременно выхватил из-за пояса тыквенную баклагу и запустил её в Багровую лису. Тыковка завертелась над поляной и сбила лисицу прямо в прыжке. Та упала на землю, развалившись лапами в стороны, и баклага шмякнулась сверху на её распластанное тело. Хищница силилась подняться, но тыковка будто пригвоздила её к земле, и Багровая лиса могла разве что скрести лапами да плеваться.
Но это видела одна Мулан. Лю Тин-Пинь же неотрывно следил за Белой лисой, чьи острые когти и хищные клыки сверкнули перед его глазами, когда она на краткий миг зависла в прыжке. Освободившейся рукой он ухватился за что-то невидимое, словно собрал в кулак пустоту, и ровно в тот момент, когда Белая лиса уже готова была впиться зубами в его плоть, метнул в неё незримое оружие – сгусток чистого Ци. Ведьма отлетела назад, удар жизненной силы Лю Тин-Пиня заставил её завертеться клубком. Визжа от злости, лисица крутилась в воздухе, не в силах остановиться, и вдруг впилась зубами в собственную лапу и принялась сдирать шерсть. Когда она приземлилась, это была уже не лисица, а Да-Цзи – красивая и жестокая, и в руке она сжимала целый пучок острых лезвий.
Да-Цзи испустила дикий звериный вопль. В её глазах пылала такая ярость, что Мулан невольно съёжилась. Но Да-Цзи было не до неё: ведьму поглотила одна задача – уничтожить Лю Тин-Пиня. Настоящий Вихрь гнева, лютая свирепость под атласной вуалью – она швырнула во врага своё оружие, и на Лю Тин-Пиня обрушился блестящий смертоносный дождь.
Но он уже держал меч наготове. Мулан не видела его движений – столь быстро он махал своим оружием; она только слышала, как стукают клинки о деревянное лезвие, однако и этот звук быстро слился в непрерывный раскатистый грохот. С каждым невидимым взмахом меча новый клинок отлетал в сторону и тут же превращался в цветок лотоса, опадая на землю с мягким шорохом.
Очевидно, их прелестный вид ещё больше распалил Да-Цзи, и она снова ринулась на Лю Тин-Пиня; на этот раз ножи были в обеих её руках. Однако и они разлетелись в стороны изящными цветками. Ведьма приступала снова и снова, но как она ни изворачивалась и ни ярилась, все её лезвия и ножи обращались в лотосы. Наконец, когда поляна оказалась усеяна цветами, у Да-Цзи в кои-то веки опустели руки, и она остановилась, пытаясь отдышаться.
– Всё? – холодно спросил Лю Тин-Пинь. Половина солнца уже перевалила за горизонт, но упрямые золотые лучи цеплялись за небо и никак не желали выпустить небо.
Да-Цзи завизжала снова, будто изливая свой гнев в пронзительном вопле. Она сжала кулаки и бешено ринулась на Лю Тин-Пиня. Но тот лишь с презрением вскинул ладонь, и снова незримая сила его жизненной энергии поразила Да-Цзи, да так резко, что та рухнула наземь.
Прокатившись по траве, она распласталась и на мгновение замерла, раскинув руки и задыхаясь. Попробовала упереться в землю и подняться, но руки подкосились в локтях и она снова грузно свалилась в траву, утопив красное лицо в цветках лотоса. Лю Тин-Пинь медленно подошёл к ней, покачивая мечом.
– Злой дух, что зовётся Белой лисой, – промолвил он, – время твоё пришло.
Глава 62
Другая
Лю Тин-Пинь приставил меч к горлу распростёртой Да-Цзи. Её изящные плечи трепетно вздымались при каждом вздохе. Она сделала последнее усилие, упёрлась ладонями в землю – тонкие пальцы побелели от напряжения – и подняла лицо на Лю Тин-Пиня.
Но лицо это больше не было лицом Да-Цзи. Лю Тин-Пинь обомлел.
Теперь на него смотрела не та изящная и гордая красавица, которую он видел мгновения назад; сейчас к нему были обращены мягкие круглые черты кого-то другого, и новые, чистые глаза, полные невинности, смотрели на него. Губы-вишни изогнулись в улыбке – сладкой и застенчивой, столь непохожей на улыбку Да-Цзи. Новая женщина смелее упёрлась руками в землю и поднялась повыше.
– Итак, ты собираешься убить меня, Лю Тин-Пинь? – спросила она низким, дрожащим голосом. – Ту, кого ты звал своим хрупким цветком?
Лю Тин-Пинь покраснел и выпучил глаза. Далеко за ними двумя, там, на краю земли, солнце опускалось всё ниже и, словно опрокинутая миска, выплёскивало на темнеющее небо последние лучи.
– Ты звал меня своей любовью когда-то, – продолжала женщина. – Но именно твоя любовь и привела к тому, что моя семья отвергла меня. Что мне пришлось с позором покинуть свой город. Твоя любовь – вот что разбило мне сердце!
Лю Тин-Пинь стоял, не шелохнувшись. Он был бледен, как белоснежные одежды Да-Цзи, только на щеках вскочили пятна того же багряного цвета, каким блистала ещё недавно заря.
– Это ты бросил меня, меня и наше дитя, – голос женщины надломился. – Это ты заставил меня опозорить свой род, своих предков. Это ты поселил во мне стыд и отвращение, которое я обрушила на голову нашей невинной дочери.
Мулан перевела взгляд на Багровую лису, которая так и лежала на земле, придавленная тыквенным сосудом. Она больше не билась. Вместо этого она не отрываясь следила за Да-Цзи, и в её круглых глазах читалось искреннее недоумение.
– И это ты, Лю Тин-Пинь, превратил меня в ту, кем я стала, – лицо красавицы исказило страдание. – Ты превратил меня в мать, отвергнувшую собственное дитя. В жестокую и злую женщину. В женщину, которая больше не способна иметь чистых намерений и навсегда лишена надежды.
Меч, зажатый в крепкой руке, задрожал, и Мулан увидела, как потемнело лицо Лю Тин-Пиня и как слабо дрогнула его челюсть, когда он попытался сделать глоток воздуха.
– Так кто же из нас – истинное зло, Лю Тин-Пинь? – грозно и резко спросила женщина. – Я – или тот, кто погубил женщину, которую любил?
Из горла Лю Тин-Пиня исторгся крик боли, и он рухнул на колени. Меч из персикового дерева со стуком упал рядом с ним. Борец повесил голову, закрыл лицо руками. Его согбенная фигура стала последним, что озарили лучи заходящего солнца.
Глава 63
Последний бой деревянного меча
Когда мрак накрыл Лю Тин-Пиня, губы женщины вдруг растянулись в улыбке. Ничуть не теряя вида зловредного самодовольства, её лицо снова изменилось, вернув себе прежние изящные, мстительные черты Да-Цзи.
Последний отблеск солнечного света дрожал над земной поверхностью, вцепившись в небесный покров тонкими румяными пальчиками. Разлившееся красное сияние окружило ликующую Да-Цзи слабым ореолом, и её силуэт словно издавал неземное свечение, ещё более зловещее из-за её поразительной, безжалостной красоты. Колдунья бросила надменный взгляд на согнутую фигуру Лю Тин-Пиня, и в её глазах проскочила искра торжества.
– Ни один простой смертный не способен убить меня, – злорадно промолвила она.
Губы шире расползлись в улыбке, так что наружу показались зубы – все до единого. К ужасу Мулан, зубы эти вдруг стали расти, превращаясь в длинные острые клыки, и Да-Цзи снова обернулась Белой лисой.
Лицо превратилось в морду, улыбка – в звериный оскал. Одни глаза сохранили прежний дикий блеск и снова злорадно сверкнули на окончательно павшего духом Лю Тин-Пиня. Лисица подняла лапу и приготовилась нанести решающий удар.
Мулан затаила дыхание. Мгновение – и Белая лиса убьёт Лю Тин-Пиня!
– Не-е-ет! – закричала Мулан. Кровь кипела в жилах; внутри словно что-то разорвалось на куски. Она бросилась вперёд, схватила с земли деревянный меч. Вцепившись в рукоять обеими руками, она ринулась на Белую лису. Та с удивлением обернулась на несущуюся девочку и зашипела.
«Да как ты смеешь?» – читалось в её возмущённом взгляде, полном одновременно нового гнева и высокомерия. Она обнажила клыки и зарычала.
«Ну так умри».
И Белая лиса прыгнула на Мулан.
Сверкнули когти и клыки, с места сорвалась и потянулась к девочке разящая дуга – дуга вековой злобы, пропитанной издёвкой и насмешкой над невинностью. Зло, загнанное в прекрасную оболочку, бросилось на Мулан в дикой, кровожадной атаке.
Мулан издала гортанный, душераздирающий клич – это вырвалось наружу отчаяние и безрассудный, мятежный вызов. Внутри у неё всё пылало, в ладонях, сжимающих массивную рукоять, неистово билась кровь. Меч мелькнул в воздухе, и Мулан, будто наделённая какой-то небывалой силой, с размаху опустила его на Белую лису.