Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Эшли Майк. Страница 107

– Присядьте на корточки, чтобы получить такую же перспективу, как в тот раз, когда вы сидели на траве, – предложил Холмс.

После нескольких неохотных приседаний наш клиент пришел к выводу, что мы, как подсказывает его память, максимально приблизились к нужному месту, и большего ему из ее закромов извлечь не удастся.

– В таком случае нашей целью станут кусты боярышника – последнее известное пристанище пиявки, – возвестил Холмс, оглядывая окрестности. – Обратите внимание, Ватсон, здесь, в нескольких ярдах от протоптанной дорожки, остались следы пикника. Добрый самаритянин доктор Джеймс, вероятно, был весьма зорким, если сумел разглядеть и распознать пиявку на таком расстоянии.

– Он мог идти и ближе, не по дорожке, а по траве, – возразил я.

– И опять вы льете холодную воду скептицизма на мои оригинальные выводы! – бодро откликнулся Холмс.

Разговаривая, он продолжал методично осматривать кусты боярышника, приподнимая и опуская тростью мокрые листья. Казалось, холод и дождь были ему нипочем, хотя сильный восточный ветер вконец испортил и без того не самую лучшую погоду. Прошло каких-то несчастных четверть часа, а казалось, что целая вечность. И вдруг…

– Безнадежная затея сработала, Ватсон, иду в атаку! – закричал мой друг и устремился к ближайшему кусту. Из одного кармана макинтоша он достал стальные щипцы, из другого – большую коробочку из-под пилюль. Что-то красное мелькнуло между концами щипцов и тут же было препровождено в коробочку. Трейл вскрикнул и отпрянул в сторону с выражением отвращения на лице.

–  Еще однаиз этих мерзких тварей?

– Я предполагаю, что та же самая, – пробормотал Холмс. И больше не произнес ни слова, пока мы не обосновались в ближайшем пабе, где смогли закурить и согреться дымящимся тодди из шотландского виски. – Вряд ли вам это понравится, мистер Трейл, – сказал он тогда, – но остался еще один, последний тест. Недавно я начал экспериментировать с новым прибором, и хотя мне не до конца ясны его возможности в научных открытиях…

* * *

Поздней ночью в нашей квартире на Бейкер-стрит прерывисто мерцали калильные сетки, пахло озоном, к которому примешивался какой-то еще более знакомый химический запах. Холмс с энтузиазмом соединял в единую цепь электрические батареи, как некогда Никола Тесла на другом континенте, в Америке, предрекавший на заре столетия, что электричество будет поступать в дома, подобно газу, по трубам. Я улыбнулся его рвению.

Наконец приготовления были закончены.

– Ни в коем случае нельзя прикасаться к оборудованию, – предупредил Холмс. – Напряжение тока в катодно-лучевой трубке очень высокое. Узнаёте устройство, Ватсон? Вакуумный стакан, вольфрамовый электрод? Нечто подобное уже используют в Соединенных Штатах в связи с вашей специальностью.

Мешанина стеклянной посуды, тянущихся проводов и непонятного излучения от трубки создавала эффект абсолютно мне незнакомый, скорее это было похоже на сцену из нового научного романа Герберта Уэллса. Трейл осторожно положил правую руку, куда указал Холмс.

– Я видел нечто подобное прежде, – заметил Трейл, поразмыслив. – Брат старого Уилфрида Джармена балуется электрическими экспериментами. Как-то он демонстрировал Селине модель динамо-машины, изрядно ее этим утомив.

– Заживляющие лучи? – спросил я. – Мы говорили о них вчера, когда рассуждали о месмеризме и гипнозе, который, насколько я помню, был всего лишь уловкой шарлатана, пытающегося лечить с помощью, как он это называл, животного магнетизма. Неужели научный прогресс в области электричества наконец сделал заживляющие лучи реальностью?

– Не совсем, Ватсон. Аппарат доктора Рентгена не излечивает, но освещает путь целителю. Осмелюсь предположить, что через много лет это изобретение будут помнить как самое великое научное открытие нынешнего десятилетия.

– Но я не вижу, чтобы что-то происходило.

– Как и должно быть, когда нет ничего, что можно видеть. Не убирайте руку, мистер Трейл, я должен попросить вас остаться в этом положении еще немного времени. Х-излучение, или рентгеновские лучи, названные так по имени открывшего их физика, нельзя увидеть невооруженным глазом. Слабое свечение, которое вы наблюдаете, – не истинное излучение, а вторичная флуоресценция в катодной трубке.

Я обдумывал это, пока Холмс озабоченно поглядывал на свои карманные часы.

– Очень хорошо, – сказал он наконец. – Теперь вы можете убрать руку, только осторожно. – Холмс взял таинственный запечатанный конверт, на котором прежде лежала рука Трейла. – То, что не видит глаз, способна видеть и даже записывать фотографическая пластина. Я должен удалиться в темную комнату и… сняв завесу, развеять эфир призраков. А вы, Ватсон, будьте любезны, развлеките пока нашего гостя.

Мы с Трейлом молча смотрели друг на друга, заблудившись в потемках разума, где царила тьма куда более кромешная, чем в темной комнате фотографа. Меня охватывала ярость при мысли о том, что для Холмса этот ночной, окутанный преступной тайной ландшафт был ярко освещен невидимыми лучами его дедуктивной мощи.

* * *

Когда наступило утро, тьма у меня в голове не рассеялась и знаний не прибавилось. Холмс спешно отправил за уехавшим домой Трейлом двухколесный кэб, чтобы после завтрака, когда дело будет уже решено, привезти нашего клиента обратно на Бейкер-стрит. Его бегающий взгляд был загадочным и рассеянным. Затем он уселся в любимое кресло с неизменной трубкой и фунтом самого мерзкого табака – именно в таком положении я его и нашел, когда проснулся.

Во время завтрака он слегка расслабился.

– Итак, Ватсон, к каким выводам вы пришли в связи с нашим случаем?

– Да почти ни к каким… я думал… – Мне ничего не оставалось, кроме как рискнуть сказать правду. – Я думал, что вы препарируете пиявку, проанализируете ее непосредственно и, возможно, идентифицируете токсин.

– Достаточно просто взглянуть на нее. – Он вынул из кармана халата что-то красное и небрежно швырнул на мою тарелку с лососиной, заставив меня в ужасе отпрянуть. – Как вы можете теперь определить сами, это всего лишь искусная подделка из каучука.

– О боже! – Я изучал уродливую тварь вблизи, и меня поразила одна мысль: – Холмс, вы с самого начала подозревали, что пиявка искусственная, или вам помогла это понять экскурсия в Хэмпстед-Хит? Что дало вам ключ? И имеет ли Трейл какое-то отношение к обману? Мы что, попались на крючок юного шутника?

Холмс вяло улыбнулся.

– Через мгновение вы услышите, насколько очевидное и элементарное рассуждение привело меня к мнению, что не следует доверять рассказам про эту мерзкую тварь. Посмотрите-ка снова газетную вырезку.

Я взял ее у него из рук и внимательно прочитал еще раз, но без какой-либо пользы.

– Отбросив в сторону тот факт, что этот шрифт не используется ни в одной известной мне британской газете (очевидно, статейка напечатана на примитивном печатном станке)… отбросив в сторону чрезвычайную неправдоподобность того, что такое поразительное сообщение не попалось мне на глаза и не оказалось в нашей картотеке… могу я привлечь ваше внимание к научному названию этой красной пиявки?

– “Sanguisuga rufa”, – процитировал я. – То есть “красный кровопийца” или что-то в этом роде.

– Вы не таксономист [66] , Ватсон, но вы – доктор, или, как в некоторых странах до сих пор называют эту профессию, – гирудолекарь. Можете вспомнить латинское название пиявки, принятое в медицине?

– Hirudo medicinalis, конечно. О! Это странно…

– Фактически Sanguisuga – не научное название биологического класса, а поэтическое. Так пиявки называются, например, у Плиния. Наш злодей – возможно, доктор Джеймс, а может, и нет, – знает латынь, но не медицинскую, не латынь человека, для которого пиявки, если я могу так выразиться, – его ремесло.

– Как очевидно и элемен… то есть изобретательно и аргументированно! – воскликнул я.