Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Эшли Майк. Страница 119

После секундного размышления я сказал:

– Так вы решили, что он поверенный, а не, скажем, биржевой маклер или же человек, подвизающийся в какой-то иной области, потому что в письме он ссылается на мистера Ригли?

– Не только поэтому. Избыточность стиля мистера Доулинга убеждает меня в том, что учился юриспруденции он во времена, когда за юридические документы платили по числу слов в них. Письмо многословно и путано, хотя мысль свою он порою выражает достаточно ярко. Характерны и используемые обороты, говорящие о том, что автор письма скорее юрист, нежели финансист или же медик. Адвокатом, однако, он быть не может, поскольку члены коллегии обычно не имеют партнеров. Но более всего занимателен тот факт, что человек этот искренне мучается непонятной загадкой, которую хочет разрешить возможно скорее.

– Отсюда и визит в столь ранний час?

– Конечно. При этом обратите внимание, как пунктуально оговаривает он условия предоставляемых ему услуг. Сравните его с другими моими клиентами, жаждавшими моего совета и помощи и обращавшимися ко мне за ними все эти тридцать лет. Разве кто-нибудь, кроме юриста, может проявлять подобную скрупулезность? Я не имею оснований обвинять мистера Доулинга в особом меркантилизме. Я говорю лишь о том, что людям бывает трудно расстаться с многолетней привычкой, даже попадая в обстоятельства чрезвычайные.

Учитывая все это, можно заключить, что новый клиент наш является поверенным. Но в дверь уже звонят. Скоро мы получим возможность проверить правильность моего заключения или сделать вывод о его ошибочности.

Послышались размеренные шаги на лестнице, и через несколько секунд в комнату вошел Максвелл Доулинг. Это был мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, с суетливыми, беспокойными манерами. На нем были цилиндр, гетры и черные панталоны. Лента его пенсне крепилась на лацкане сюртука. Посмотрев на нас сквозь стекла пенсне, он поклонился с видимым удовольствием.

– Рад познакомиться с вами, мистер Холмс. И спасибо, что вы согласились принять меня так спешно. Должен признаться, что описаний ваших подвигов в записях верного вашего летописца доктора Ватсона я не читал. Молодой Абергавенни еще не обратил меня к скандальному жанру детектива. Но, как я и объяснил в своем письме, о вас я слышал от моего кузена, утверждавшего, что вас особенно привлекают случаи странные и запутанные, к каковым, несомненно, принадлежит и мое дело.

– Если вы согласны оплачивать мои услуги повременно, – сказал Холмс, и в глазах его зажегся озорной огонек, – то, может быть, вам стоит, проявив осмотрительность, немедля объяснить мне суть дела.

– Да, конечно. Простите. Моя дражайшая супруга не раз упрекала меня в многословии. – Доулинг кашлянул. – Хм. Итак, приступим и изложим факты.

Прежде всего, мистер Холмс, мне следует представиться, я поверенный и имею небольшую контору на Эссекс-стрит. В течение тридцати лет я вел дела самостоятельно, защищая интересы некоторых… э-э… как я это признаю… весьма уважаемых клиентов. Но полтора года тому назад жена подвигла меня на то, чтобы позаботиться о будущем. В результате чего я стал присматривать себе партнера, чтобы, подключив его к делу, со временем передать ему и мою долю.

Гость наш сделал паузу, во время которой мне показалось, что он вот-вот пустится в долгие разъяснения финансовых трудностей, подстерегающих того, кто принял подобное решение. Без сомнения, Холмс также испугался этого, потому что он быстро прервал молчание, сказав:

– И вы остановили свой выбор на мистере Джоне Абергавенни, не так ли?

– Да, он работал в Холборне, в фирме, с которой я имел регулярные сношения. Он казался мне замечательным юношей, идеальной кандидатурой на роль партнера, – трудолюбивый и, безусловно, порядочный. Он виделся мне достойным доверия, что, несомненно, является основополагающим в партнерстве. Джон сам признался мне, что во многом уступает своему талантливому брату, но ясно дал понять, что не собирается быть лишь его тенью.

– А кто такой его брат? – осведомился Холмс.

– Хью Абергавенни. Возможно, вам знакомо его имя.

Мой друг вскинул бровь:

– Да, знакомо. Он тоже был юристом, если не ошибаюсь.

– Вы правы. Хотя практиковал он больше в качестве члена адвокатской коллегии, нежели поверенного. Я не раз слышал его выступления в суде и могу утверждать со всей определенностью, что он обладал редким даром убеждать присяжных в самых, казалось бы, безнадежных случаях, защищая отъявленных подонков. Для всей нашей юридической братии явилось колоссальной потерей, когда он профессии своей и карьере предпочел писательскую стезю и посвятил свое время сочинительству. Осмелюсь сказать, что это было ошибкой, которую, к счастью, не повторил доктор Ватсон.

– Я не могу претендовать, – поспешно произнес я, – на обладание даже долей того таланта и той силы воображения, которыми дышат страницы, вышедшие из-под пера Хью Абергавенни! Я прочел, полагаю, все его сочинения, но, по-моему, уже несколько лет, как он замолчал и не публикует ничего нового. Ранние же его романы чрезвычайно увлекательны и во многих отношениях заставляют нас вспомнить Ле Фаню и Уилки Коллинза.

– Как я уже говорил, я не питаю особой склонности к такого рода литературе, почему и не могу разделить ваш энтузиазм, однако соглашусь с вами в том, что человек, равно преуспевший в двух видах деятельности, – большая редкость. С другой же стороны, невозможно отрицать, что добиться успеха не так легко. А значит, кроме таланта, он обладает еще и недюжинным трудолюбием.

Холмс кивнул:

– Это справедливо и для тех, кто занимается юриспруденцией.

– Разумеется, мистер Холмс. Когда мы познакомились, Джон признался мне, что испытывает жгучее желание посоревноваться с братом в сочинении остросюжетных историй, но я постарался убедить его в том, что призвание его – это надежное партнерство в солидной юридической конторе, и только оно может обеспечить ему будущий успех. После того как он поступил ко мне, о литературных своих притязаниях он, разумеется, больше не вспоминал, и мне казалось, что я сумел раскрыть ему творческие возможности, таящиеся в профессии поверенного в делах, и ограничить его помыслы юриспруденцией.

– Итак, до недавнего времени, как вы указываете в письме, вы не имели оснований жалеть о своем выборе.

– До недавнего времени – нет.

– Что же заставило вас изменить свое мнение?

– Я стал замечать, что Джон постоянно борется с усталостью. Он ходил с красными глазами, опухшими веками, по утрам словно спал на ходу. Казалось, что ночью он и не ложился. Потом я обратил внимание на то, что он стал делать ошибки. Он не сумел провести одну финансовую операцию из-за глупейшей оплошности, мелочи, на которую он не обратил внимания. В другой раз один клиент пожаловался на ошибку в счете, очень меня сконфузившую. Уж не говорю о том, что ошибка эта стоила мне немалых денег. Полный не столько гнева, сколько огорчения, я призвал Джона к ответу за все его упущения. Тот с легкостью признал свою вину и заверил меня, что подобное не повторится.

– Пытался ли он оправдаться, ссылаясь на какую-либо причину этих ошибок?

– Уже теперь, задним числом, я понял, что он темнил, говорил, что чувствовал себя неважно, что мучился бессонницей, но теперь, дескать, доктор дал ему другое лекарство и все наладится. Должен признаться, что я не очень ему поверил, но тем не менее подумал, что поговорил с ним достаточно строго и сетовать на его поведение в дальнейшем мне не придется.

– Однако вас постигло разочарование?

– О да, мистер Холмс. В последнее время дело приняло совсем уж дурной оборот, что крайне огорчительно. Мой посыльный, некто Бевингтон, рассказал мне по секрету, что однажды поздним вечером встретил его в парке Линкольнс-Инн-Филдс. Он был с женщиной… как бы это сказать? Чей вид заставлял усомниться в том, что ее можно назвать подходящей компанией для порядочного молодого человека. – Доулинга передернуло. – Джон громко разглагольствовал о чем-то, а поравнявшись с Бевингтоном, приветствовал его омерзительно грубой шуткой, сопровождавшейся диким хохотом. Мой посыльный – убежденный трезвенник и был шокирован не только возмутительным поведением Джона, но и тем, что от юноши несло спиртным. Охваченный естественным в таком случае смущением, Бевингтон поспешил домой. Он служит у меня уже больше двадцати лет, и сообщать мне об этом печальном инциденте, как я с удовольствием отметил, ему было крайне неприятно. Но он посчитал необходимым сделать это в интересах фирмы. Я заверил его, что поступил он правильно.