Противостояние эльфов (СИ) - Ризман Мира. Страница 106

В этом был весь Р’хас Рехарт. Понимающий, тонкий и чуткий. Впрочем, его жена так же не опускалась до мелочных сплетен и наговоров. Р’фир Адара тихонько хлопотала по дому, появляясь в мастерской только, что принести чаю или же позвать в столовую. Лишь изредка она позволяла себе посетовать на залёгшие у Ренисы от недостатка сна круги под глазами, но ни разу не попыталась вмешаться в её режим. Как и дядюшка Ре, его жена не влезала в чужую жизнь. Завтракая с ними каждое утро, Рениса невольно ловила себя на завистливой мысли, что была бы рада, будь они её родителями. И пускай она никогда не видела бы ничего, кроме скудных северных пейзажей, а блюда на столе едва ли отличались изысканностью, ей не пришлось бы скандалить и устраивать истерики, чтобы добиться права заниматься избранным делом.

Поглощённая рисованием, Рениса вскоре потеряла всякий счёт времени. Перепутав день с ночью, она уже не могла сообразить, минуло ли всего три дня или уже прошла целая неделя с её приезда. Неизменно росло количество портретов самых разнообразных жителей союза. Были здесь написанный тушью суровый и грозный Император эльфов, выведенная густыми чернилами обольстительная и коварная агни Касайрис, нежная акварель досталась задумчивому и растерянному юному королю Дамиану, а яркая, насыщенная гуашь — надменному драконеанину Гволкхмэю. Слоистой пастелью Рениса нарисовала целый вампирский клан во главе с послом Ариатом, тогда как жестокие бэрлокские принцы заслужили только грубый графитный карандаш. Мягким разноцветными восковыми мелками Рениса изобразила соблазнительную красавицу Нэйдж. И та, признаться, вышла настолько удачно, что от картины было трудно отвести взгляд. Она манила и притягивала к себе, словно ей каким-то образом передался невероятный магнетизм роковой красотки. Попав под его чары, Рениса хотела уже показать портрет дядюшке Ре, однако, окинув результат придирчивым оценивающим взглядом, ей стало неловко и даже стыдно. Уж слишком откровенной и вызывающей показалась ей Нэйдж, потому, дабы не смущать никого, она спрятала работу на самое дно ящика. Там же покоилась и целая стопка самых разнообразных эскизов и небольших картин, посвящённых Данье. Это походило на какое-то наваждение. Частенько принимаясь за чей-то мужской портрет, Рениса, сама того не замечая, начинала менять очертания и цвета, пока перед ней вновь не появлялся меланхоличный полукровка. Смотря на него, ей всё чаще становилось тоскливо и одиноко, а сердца болезненно сжимались в груди. Она теряла покой и некоторое время могла думать только о нём, вспоминать его лукавую улыбку, лёгкий, чуть раздражающий, цветочный аромат и приятный бархатный голос. Порой ей овладевали и вовсе дикие мысли. В теле вдруг поднималась необъяснимая волна, и вслед за ней появлялось страстное желание оказаться с Данье рядом, прикоснуться к нему, прильнуть, словно кошка, жаждущая ласки, ощутить тепло его рук и силу объятий. Не зная, как унять вдруг обезумевшие чувства и жар, Рениса вскакивала с места и резко открывала окно, подставляя разгорячённое лицо колким поцелуям северного ветра. И наступал отлив, приносящий вместе с собой стыд и угрызения совести. Очередной портрет полукровки немедленно прятался под стопку зарисовок, чтобы не мозолить глаза и не бередить угомонившиеся чувства. Рениса ставила перед собой новый листок и, чтобы не искушать себя, начинала рисовать женский облик. И на бумаге радостно плясала огненная богиня, или блистала дорогими нарядами опасная леди Ярина, а иногда даже появлялась серьёзная принцесса Шанталь, склоняющаяся над свитками и окружённая колбами, склянками и кристаллами. Но проходило совсем немного времени, и всё повторялось. Снова рука выводила волнующие черты, а сердца принимались стучать чаще в томительном предвкушении.

Хуже этой эмоциональной пытки были только слишком яркие и запоминающиеся сны, в которых неизменно присутствовал Аулус. Он появлялся в любое время среди дня и ночи, стоило только Ренисе прикрыть глаза и немного задремать. Увидев его во второй раз, она очень удивилась и с беспокойством ожидала, что демон вновь начнёт требовать от неё ответа. Однако Аулус с ней даже не заговорил. Словно и не замечая её присутствия, он подошёл к ящику с работами, вытащил оттуда свежие зарисовки и с большим интересом принялся их рассматривать. На его тонких губах заиграла хитрая улыбка, которая стала только шире, когда демон отыскал свой портрет. Рениса ощутила, как горят кончики ушей, почему-то ей было неловко показывать эту работу, хотя, стоило признать, Аулус вышел очень похожим. Тот же благородный профиль с чёткими пропорциональными линиями, те же ум и глубина во взгляде. Несмотря на непростую работу с углём и выпачканные пальцы, сам портрет не имел ни единого грязного пятна. Воистину на Ренису в тот момент снизошло вдохновение. Чуть позже она нарисовала Аулуса, как и всех демонов, ещё и чернилами, и хотя та картина вышла более яркой и красочной, в ней не хватало какой-то животворящей искры. Портрет вышел уж слишком официальным и был не так тепло принят демоном.

В последующие дни Рениса видела Аулуса не всегда. Иногда она ощущала только его незримое присутствие. Он, словно верный пёс, держался неподалёку, карауля её покой. В другие разы Аулус пристраивался на рабочем табурете дядюшки Ре, и тогда Ренисе становилось неспокойно. Демон, как бы невзначай, бросал каверзные вопросы и с нескрываемым удовольствием наблюдал за её реакцией. Он мог внезапно спросить, почему она завидует непростой судьбе старшей сестры, как поступила, если бы у неё обнаружился великий дар, или же, что думает об ущемлении прав женщин в нагском Царстве, и нравятся ли ей эльфы. И Ренисе никак не удавалось отмолчаться. Слова сами лились из её уст, вскрывая истинные мысли и чувства, а странные сны вмиг оборачивались настоящими кошмарами. Рениса просыпалась в холодном поту и ещё несколько минут приходила в себя, успокаивая и убеждая, что то было всего лишь очередное бредовое видение. Однако с каждым днём внутри разрастался страх, а голову всё настойчивее посещали нелепые мысли, будто однажды чудовищный кошмар утянет её в свою глубину и она уже не сможет проснуться. Всё это, в конечном счёте, привело Ренису к затяжной бессоннице.

И так, коротая очередную ночь за мольбертом, Рениса вдруг ощутила страстное желание вновь нарисовать Нэйдж. Вот только теперь её захотелось изобразить красками, а не карандашами. В порыве внезапного вдохновения Рениса с увлечением принялась экспериментировать с палитрой, находя всё более интересные и необычные оттенки. Ведя штрих за штрихом, она будто бы не рисовала даже, а преображала обычный плоский эскиз в объёмную и почти реальную картину. А когда пришло время накладывать тени, Рениса уже не могла отделаться от странного ощущения, что девушка вот-вот сойдёт с листа бумаги и зашуршит по полу дорогим бальным платьем. Желая избавиться от возникшей иллюзии, Рениса на секунду зажмурила глаза, но стоило ей их открыть, как в мастерской появился Аулус.

— У вас невероятный талант, сэйлини Рениса! — Раздался голос демона за спиной, заставив вздрогнуть и обернуться.

«Неужели я опять уснула?» — подумала она, пытаясь понять, как же так получилось. Её рука всё ещё сжимала кисть, а на второй лежала только что смешанная палитра. Всё было ровно так же, как и минуту назад, только без застывшего в шаге от неё демона. Рениса собиралась ущипнуть себя, дабы убедиться, что всё происходит наяву и уже опустила руку, чтобы отложить кисть. Однако в следующий момент её окатила волна необъяснимой ревности. Она вдруг заметила, что демон всё это время, не отрываясь, взирает на портрет Нэйдж. Алые глаза Аулуса заблестели, а на губах расползлась игривая улыбка, словно демон намеривался немного пофлиртовать. Рениса внезапно ощутила лютую ненависть к собственной работе и к беспринципной соблазнительнице Нэйдж. Ослепительная красотка, похоже, способна была сводить с ума даже своим изображением!

— Если вам так нравится, можете забрать! — сжимая кулаки от охватившей ярости, с вызовом предложила Рениса. В ту минуту она была готова разодрать проклятый портрет в клочья!