Рифматист - Сандерсон Брэндон. Страница 10
– Получилось?.. Это как?
Дэвис глубоко вздохнул и сказал:
– Мы с Роуз едем на лето к Майклу. В летний домик его отца. Тот, что на севере…
– Ты?.. – поразился Джоэл. – Но… ты ведь не один из них… Ты ведь…
«Ты ведь, как я…» – мысленно договорил Джоэл.
– Майкл однажды станет важной шишкой, – сказал Дэвис. – Он знает, что отец готовит меня к поступлению на юридический факультет. Майкл, как я понял, тоже хочет туда поступать, и с этим ему, вероятно, понадобится помощь. А в один прекрасный день, когда ему в штат потребуются толковые и надежные юристы… Ты же понимаешь, что он пойдет по стопам отца и станет рыцарем-сенатором?
– Это… Что ж, это замечательная возможность, – заметил Джоэл.
– Просто фантастическая! – подтвердил Дэвис извиняющимся тоном. – Джоэл, мне очень жаль! Не хочется бросать тебя тут одного на все лето, но… я просто вынужден так поступить. Такой шанс упускать нельзя. Это реальная возможность преуспеть в будущем.
– Да-да, конечно.
– Может, тебе стоит спросить его…
– Да я уже намекал.
– Вот незадача… – поморщился Дэвис.
– Да, он меня отшил и глазом не моргнул, – пожал плечами Джоэл, стараясь изобразить на лице безразличие, которого, конечно же, не испытывал и в помине.
– Слушай, Майкл так-то классный парень, – сказал Дэвис. – А тебе вообще грех жаловаться! Относятся к тебе здесь очень хорошо! Живешь в тепличных условиях! Никто не задирает…
Все это была правда. Никто и никогда его не притеснял и не задирал. Студенты академии Армедиуса были выше этого. Тратить свое драгоценное время, чтобы преследовать кого-то? Вот еще! Того, кто им был не по душе, просто переставали замечать. В академии существовало с десяток протополитических общин, но Джоэл ни к одной из них не принадлежал – даже к самой непопулярной.
Члены всех этих студенческих союзов общались с ним предельно вежливо. Вместе они могли что-то обсудить и посмеяться, но не более того. Близко они Джоэла к себе не подпускали. Все это выглядело так, будто ему делают одолжение.
Джоэл с радостью бы променял такое отношение на старую добрую травлю. По крайней мере, какое-никакое, но внимание! Хоть кто-то да вспоминал бы о нем!
– Ладно, мне пора, – сказал Дэвис. – Извини, если что.
Джоэл кивнул на прощание. Дэвис и Роуз побежали к группе студентов, толпившихся вокруг Майкла на станции монорельса.
Без Дэвиса он на лето осиротеет. Одноклассники один за другим покидали кампус на каникулы.
Джоэл крепче стиснул книги профессора Фитча. Поначалу он не собирался оставлять их у себя, но раз уж они попали к нему в руки… В общем, он решил, что такой возможностью грех не воспользоваться. Кроме того, обыкновенным студентам труды по рифматике в библиотеке получить было невозможно.
С этими мыслями Джоэл отправился на поиски укромного местечка, чтобы спокойно почитать и поразмыслить.
Прошло уже несколько часов, а Джоэл все сидел под сенью раскидистого дуба и читал. Оторвавшись от книги, он запрокинул голову и всмотрелся в голубые осколки неба в густой листве.
Первая книга, к сожалению, оказалась безделицей. В ней описывались четыре основные линии рифматики. Джоэл не раз видел, как Фитч выдавал ее отстающим студентам для самостоятельного изучения.
Вторую книгу Джоэл, на свое счастье, нашел более содержательной. Изданная не так давно, она освещала множество проблем современной рифматики. В одной из самых интересных глав рассматривалась заградительная окружность, о которой Джоэл прежде и слыхом не слыхивал. Мнения рифматистов насчет применимости этой защиты расходились, и глава была посвящена детальному разбору противоположных точек зрения. Несмотря на множество непонятных уравнений, Джоэл уловил нить и в общих чертах понял, что к чему. Материал был настолько увлекательным, что юноша потерял счет времени.
Чем дольше он читал, тем больше задумывался об отце. Он хорошо помнил, как тот без устали работал допоздна, чтобы довести до совершенства очередную меловую формулу. И хорошо помнил, хоть и был тогда совсем юным, как отец дрожащим от волнения голосом рассказывал о самых захватывающих дуэлях в истории рифматики.
Вот уже восемь лет Джоэла неотступно преследовала горечь утраты. Избавиться от этой душевной раны было невозможно, однако она зарубцевалась, и боль притупилась. Рана затянулась шрамом: точно так со временем покрывается дерном и все глубже врастает в землю одинокий камень в поле.
Смеркалось. Небо потемнело, и читать стало практически невозможно. Бурлящая в кампусе жизнь стихала. Лишь в некоторых лекционных корпусах все еще горел свет. На верхних этажах многих из них располагались кабинеты профессоров и комнаты для их семей. Джоэл поднялся на ноги и увидел смотрителя. Старик Джозеф шел вдоль лужайки и заводил фонари. Пружинные механизмы начинали жужжать, и кругом разливался свет.
За размышлениями о запутанной истории с защитой Мияби и нетрадиционным использованием заградительных линий Блада Джоэл собрал книги. Жалобно заурчал в напоминание о себе желудок.
К своей радости, на ужин Джоэл поспел. Профессора, обслуживающий персонал с детьми и даже рифматисты – все ели вместе. Обыкновенные студенты на ужин не оставались и уезжали после занятий домой. Ужинали и ночевали в кампусе только дети лекторов да обслуги вроде Джоэла. Многие рифматисты также предпочитали жить при академии – в общежитии. Их родной дом обычно находился слишком далеко, чтобы ездить к семье каждый день, да и учеба занимала много времени. В общем и целом получалось, что половина рифматистов обреталась в кампусе, половина каждый день прибывала в Армедиус на монорельсе.
В столовой царил хаос. Из распахнутых дверей доносились шум и гвалт голосов. В левой части зала трапезничали семьи профессоров. Супруги увлеченно болтали и смеялись. Их дети ели тут же, но за отдельными столиками. В правой же части зала за большими деревянными столами ужинал обслуживающий персонал. Ну а в дальнем конце помещения за кирпичной перегородкой, из-за которой торчал лишь край длинного стола, сидели студенты-рифматисты.
Центр зала занимала пара длинных столов, сервированных блюдами дня. Официанты подавали еду только профессорам. Члены их семей и обслуга были предоставлены сами себе. Когда Джоэл вошел, собравшиеся уже сидели на скамьях, ели и переговаривались. Сонм голосов наполнял столовую низким гулом. Гремела посуда, носились кухонные работники, зал полнился соперничавшими друг с другом ароматами.
Джоэл проложил себе путь вдоль длинного стола для обслуги к своему обычному месту – напротив поджидавшей его матери. Увидев ее, Джоэл облегченно выдохнул. Работы случалось так много, что порой она даже не успевала поесть, не говоря уже о том, чтобы переодеться к ужину и привести себя в порядок. Мать практически не вылезала из своего коричневого рабочего платья и почти никогда не распускала забранные в пучок волосы. Сегодня она ела неохотно, предпочитая разговаривать с миссис Корнелиус, еще одной уборщицей.
Джоэл оставил учебники и поспешил отойти за едой, пока мать не начала докучать расспросами. Взяв тарелку, он положил себе риса и жареных сосисок.
«Дни германийской еды! – мысленно воскликнул Джоэл. – Поваров, похоже, вновь укусила экзотическая муха. Что ж, по крайней мере, с чосонской стряпней покончено!»
На вкус Джоэла, блюда чосонской кухни были слишком острыми. Взяв кувшин с пряным яблочным соком, он вернулся на свое место. Как он и опасался, мать поджидала его с вопросами наготове.
– Флоренс сказала, что ты обещал сегодня вечером определиться с летним факультативом…
– Я в процессе!
– Джоэл! Я надеюсь, ты не забросил идею записаться на факультатив? Ты ведь не хочешь и это лето проторчать в коррекционном классе?
– Конечно же нет, – заверил Джоэл. – Обещаю, никаких коррекционных классов. Профессор Лейтон сказал, что зачет у меня в кармане.
– Некоторые дети стараются не просто получить зачет, а стать лучшими в классе, – заметила мать, насаживая кусок сардельки на вилку.