Меч мертвых - Семенова Мария Васильевна. Страница 13

Жеребец притомился и зарысил далеко от крепости, на пустынном берегу, где уже чавкала под копытами болотистая низина.

– Умница, – сказал ярл и похлопал ладонью по белой взмыленной шее: – Ну, отдохни.

Он и сам взопрел от бешеной скачки. Вчерашний хмель начисто повыдуло ветром, зато нога, помятая на охоте и совсем было окрепшая, заново разболелась от напряжения. Хрольв решил не давать ей поблажки. Слез с седла, ослабил подпругу, набросил на спину коню толстый шерстяной плащ. И повёл белого домой в поводу. Набегавшийся жеребец растерял непокорство – шёл смирно и время от времени тыкался носом в плечо, словно благодаря за заботу.

В южной стороне неба, озарённые утренним солнцем, клубились, постепенно наползая, тяжёлые тучи. Казалось, из-за небоската вздымалась чудовищная волна, готовая разметать рыхлую сушу и смыть, как лучину, непрочные человеческие города. Хрольв прислушался и различил отдалённое ворчание грома. Он даже подумал, не сесть ли снова в седло, чтобы успеть домой до ненастья, но прикинул расстояние и пошёл дальше пешком.

Больная нога медленно обретала подвижность: бедро словно проросло деревом, колено не хотело сгибаться.

У ярла было острое зрение, отточенное годами плаваний на корабле. Однако человека, ожидавшего его у кромки прибоя, Хрольв заметил лишь шагов с десяти. Тот ни дать ни взять вырос из-под песка, словно неупокоенный дух злодея, по обычаю похороненного между сушей и морем, дабы не осквернялась ни одна из стихий. Он был бедно одет и вдобавок ко всему изуродован: левую половину лица прятала кожаная повязка, растянутая от челюсти до волос. Хрольв не остановился.

– Славься, ярл, – поздоровался незнакомец. – Немалый путь я преодолел, чтобы повидаться с тобой…

Он был вендом и по выговору, и по одежде. Вендов ярл не любил.

– Большая честь для меня разговаривать с подобным тебе, – сказал он с презрением. – Поди прочь, ощипанный сокол, пока я тебе не выдернул последние перья!

Далеко, в крепости, Гуннхильд со стоном повернулась во сне и протянула руку, ощупывая пустое ложе рядом с собой…

Грозен был Хрольв Гудмундссон: разумные люди давно поняли, что поистине не стоило навлекать на себя его гнев. Венд, однако, не унимался:

– Я не ссориться с тобой пришёл, ярл. Ты хранишь меч, который…

Договорить Хрольв ему не дал. Случись ему повздорить со знатным воином, ровней ему по достоинству, они назначили бы место и день и сошлись на хольмганге – со щитоносцами и свидетелями, как велит древний закон. Но с оборванцем рабского рода ярл не может поссориться. На таких либо не обращают внимания, либо убивают на месте. Венд стоял как раз на тропе, мешая пройти. Второй раз советовать ему убраться с дороги Хрольв не стал. И поединка не предложил, потому что в поединке сходятся равные. Он просто выдернул из ножен меч и тем же движением, с шагом вперёд, полоснул неумойку поперёк тела, как раз на уровне сердца.

Это не был его коронный удар, потому что не красит воина внезапное нападение, да и такие вот наглецы не всякий день путаются под ногами, напрашиваясь на погибель… Ярл, однако, был уверен в своей руке и заранее знал, что одним взмахом дело и кончится – вытереть меч да уйти, – и больше заботился, не слишком ли сильно рванёт в сторону испугавшийся конь…

Произошло чудо.

У венда в самом деле легла по груди кровавая полоса, но он не упал. Он, оказывается, в зародыше угадал намерение ярла и отлетел прочь, уберегаясь от смерти. Он, конечно, был ранен, и половина лица, видимая из-под тряпки, побелела от боли, но правая рука уже тянулась за спину, в складки плаща. Рассечённое тело отказывалось слушаться быстро, и ярл, пожалуй, успел бы вторым ударом зарубить его – помешал конь. Захрапел, рванулся, встал на дыбы, натягивая ремень и мало не доставая хозяина вскинутыми копытами… Хрольв выругался и разжал ладонь, державшую повод. Он уже понял, что с вендом не справиться мимоходом. А жеребца и потом не поздно будет поймать…

Пророчица Гуннхильд закричала во сне и вскинулась на ложе, убирая с лица прилипшие волосы.

– Где Хрольв ярл?.. – чужим хриплым голосом спросила она вбежавшую Друмбу.

– Нового коня ушёл погонять, – недоумённо ответила девушка.

– Кто с ним там? Он взял с собой воинов?..

Друмба засмеялась:

– Какие враги могут напасть на него в двух шагах от Роскильде?..

Дигральди, лежавший на мягкой овчине, с трудом поднял голову и жалобно заскулил, пытаясь привстать.

Ещё мгновение, и в руке вендского оборванца вспыхнул на утреннем солнце клинок ничуть не хуже того, что носил сам ярл.

– Стало быть, я зря назвал тебя рабом! – усмехнулся Хрольв. – Ты – вероломный лазутчик, пришедший разнюхивать о наших делах с Хрёреком конунгом!

Венд ответил сквозь зубы:

– Ты хранишь меч, не принадлежащий ни тебе, ни твоему племени. У него золотая рукоять и в ней синий сапфир. Где он?

– Какое тебе дело до меча, который я взял в бою? – скривил губы Хрольв. У венда расплывалась по одежде широкая кровавая полоса, он зажимал вспоротую куртку левой рукой, но правая, державшая меч, не дрожала.

– Ответь, у тебя ли он, и останешься жив.

Хрольв плюнул наземь:

– Многие мне грозили, да немногие видели, чтобы я испугался. Пока я только вижу, что ты ловок трусливо увёртываться от ударов!

То, что было дальше, хорошо видели береговые чайки да ещё раб-пастушонок, гнавший козье стадо домой от надвигавшейся бури. Пастушонку было пятнадцать зим от роду, у него уже пробились усы, но во дворе он, как равный, играл с детьми втрое младше себя. Хозяин не давал ему работы, для которой требовалась смекалка. Управляется с пятью козами – и добро. Не гнать же его совсем со двора. Такой не заведёт своего дела и не выкупится на свободу. У парня не было даже имени, приличного человеку с будущим. Он ходил в неопрятных лохмотьях, не снимая их даже на ночь, и звали его попросту Фьоснир, что значило Скотник.

Раб стоял на пригорке и, раскрыв рот, заворожённо следил, как убегал, теряя с крупа нарядный плащ, белый конь, как болтались и били его по бокам блестящие серебряные стремена. Но вот жеребец скрылся в кустах, оставив на них свалившийся плащ. Тогда пастушонок вспомнил о людях на берегу и повернулся в ту сторону. С его подбородка свисала нитка слюны. Он видел, как ярл и пришелец несколько раз скрестили мечи, но каждый защищался столь же искусно, сколь и нападал. Фьоснир ничего в этом не понимал, он видел только, что достать один другого они не смогли. Слабоумный пастух наблюдал за смертельной схваткой с тем же тупым любопытством, с каким бывало следил за червями в навозе.

Венду приходилось плохо, он терял кровь и слабел. Но сдаваться не собирался.

– Скажи мне, где меч, и уйдёшь отсюда живым! – повторил он с прежним упрямством.

– Ты глупец, как и всё твоё племя, – ответил ярл. И рванулся вперёд, чтобы прикончить врага.

Одноглазый встретил косой удар невиданным приёмом: вывернул руку, заставив меч Хрольва со звоном скользнуть сверху вниз по гладкой стали клинка. Летящий меч почти не встретил сопротивления, Хрольв едва не потерял равновесие, слишком далеко подавшись вперёд, и успел удивиться – где венд? – ибо того уже не было там, где ему следовало находиться. Ярл заметил только взвившийся плащ, мелькнувший, словно крыло: венд пропустил его мимо себя, а сам через голову бросился наземь, уходя ему за спину. Если бы у Хрольва не болела нога, он успел бы повернуться за ним. Но он не успел. Меч одноглазого перевернулся в руке и сзади рубанул его по колену.

Сначала ярл не почувствовал боли. Только услышал отвратительный хруст и понял, что сейчас упадёт, ибо опираться ему сделалось не на что. Потом он упал. Упал тяжело и неудобно, придавив весом тела правую руку с мечом. Он попытался высвободить её или найти левой ножны с ножом, но на запястье, точно капкан, сомкнулась ладонь одноглазого. Хрольву показалось, что такой силы в человеке он ещё не встречал. Или это он сам ослабел и больше не мог как следует сопротивляться?.. Так или иначе, но вырваться он был уже не способен. Он увидел над собой лицо победителя, серое, одного цвета с повязкой, почти не скрывавшей уродства.