Жестокие игры - Константинов Владимир. Страница 20

— Рокотов сказал.

— Дурак он — ваш Рокотов и не лечится. Язык, как помело. А что это ты, интересно, смеешься?

— У тебя такой смешной вид.

— Вот когда истина открылась в своей ужасной наготе! Я давно подозревал, что ты согласилась выйти за меня замуж не просто так, а с вполне определенной целью. Теперь у меня появились доказательства. Тебе понадобился личный шут, который бы тебя развлекал.

Все его попытки уйти от прямого ответа были наивны и я решила в корне их пресечь.

— Так ты, значит, — не против?

— Чего — не против?

— Не против включения меня в свою группу?

— А я разве это говорил? Странно. У тебя не иначе — звуковые галюцинации. Похоже, что всему вашему управлению надо обратиться к врачу.

Его способность уходить от прямого ответа начинала меня забавлять. Интересно, я что он скажент на это:

— Так ты, что — против?

— Против чего?

— Послушай, Сережа, перестань ваньку валять! — начала я заводиться. — Я хочу работать в твоей группе. И я буду в ней работать. Понял?

Лицо его стало серьезным, даже злым.

— Понял. Только не понял — почему? Хочешь укоротить мой срок пребывания на этой славной планете?

— Ну знаешь! — задохнулась я возмущением. — Сказать такое!

— Я-то знаю. Знаю скольких лет мне стоило твое прошлое пленение этим сукиным сыном. А вот ты этого, похоже, не знаешь. Тебе мало, видите ли, рядовых будней, подавай именно героические.

— В каждой работе есть свои недостатки.

— Ничего себе — недостатки, да?! И вообще, зачем тебе все это нужно? Володя говорит, что в управлении по делам несовершеннолетних появилась хорошая вакансия. Мне кажется это бы тебе очень подошло. Ты любишь возиться с подростками.

— А почему ты сам не идешь на прокурорскую должность?

— Я? Я — это другое дело.

— Трепачи вы мужики! Только болтать любите о равноправии, а как до дела, так — «Что положено Юпитеру, не положено — быку».

Сережа решил весь наш разговор свести к шутке. Встал, обнял меня за плечи.

— Так ты равноправия захотела?! Я тебе сейчас покажу — равноправие!

Но я здорово обиделась. Чувствовала — ещё чуть-чуть и разревусь, как последняя дура. Сказала упрямо.

— Ты должен взять меня в свою группу.

Кажется, он понял мое состояние, чем это ему грозит. Он терпеть не мог женских слез и терялся, как школьник.

— Но почему ты хочешь именно в мою группу?

— Потому.

Он рассмеялся,

— Довод железный, нечего сказать. — Глубоко вздохнул, сказал покаяно: — Хорошо. Только давай договоримся — никакой самостоятельности и инициативы, беспрекословно выполнять все указания руководителя, то бишь, — мои.

— Слушаюсь и повинуюсь! — прокричала я дурашливо и... разревелась.

— Вот те раз! — растерялся Сережа. — А что же тогда плачешь?!

— Это просто так, не обращай внимания... Как ты не можешь понять, что я хочу быть всегда там, где ты. Ведь ты мне не безразличен.

— Рад это слышать, — сказал он, обнимая меня. — И как же я тебе не безразличен?

— Я тебя, Сережа, так люблю, как... Словом, очень сильно я тебя люблю.

— И я тебя — очень. — Он меня поцеловал. А потом мы ещё долго целовались, позабыв все на свете. До того долго, что кофе наш окончательно простыл.

— Сегодня в десять у меня совещание по делу. Приходи.

— Обязательно! — ответила я с оодушевлением.

Когда я пришла, то в кабинете у Сережи уже находились: мой шеф полковник Рокотов, следователи прокуратуры: Михаил Дмитриевич Краснов и Валерий Истомин, ребята из нашего управления: Колесов, Хлебнмиков, Роман Шилов, подполковник ФСБ Юрий Дронов. Я поздоровалась. Мне недружно ответили. Прошла и села на свободный стул.

— А это новый член нашей группы Светлана Козицина, — сказал Сережа, улыбаясь, — Я пологаю, что вы с ней уже знакомы? Рвется в бой. Я пытался было остановить. Но кого там. Ибо нет на земле мужчины, кто бы мог остановить на скаку женщину.

Все смущенно заулыбались, отворачиваясь от меня, так как не знали, как я смогу среагировать на очередную выходку моего возлюбленного. А Сергей Колесов вскочил и торжественно и несколько смущенно проговорил:

— Сергей Иванович и Светлана Анатольевна, разрешите от имени присутствующих поздравить вас с помолвкой!

— А от себя? — «строго» спросил его Сережа.

— Что — от себя? — не понял тот.

— Лично от себя ты поздравляешь?

— Конечно!

— Тогда спасибо! Я, Сережа, знал, что ты настоящий друг. Дай я тебя обниму. — Он вышел из-за стола, обнял Колесова и троекратно расцеловал.

И я окончательно поняла, что в семейной жизни мне скучать не придется. Точно.

— Сережа, кончай ты это... представление, понимаешь! — недовольно проговорил Краснов.

— Мрачный ты человек, Михаил Дмитриевич, — вздохнул Сережа, «с сожалением» глядя на своего друга. — К тому же зануда, каких свет не видывал. Любое естественное проявление человеческих чувств ты готов тут же опошлить и заклеймить. И что самое прискорбное — считаешь себя всегда и во всем правым...

— Ну, замолол, — добродушно усмехнулся Михаил Дмитриевич, перебивая Сережу.

— Миша, ты не прав. Еще немецкий писатель-сатирик Георг Лихтенберг говорил: «Приучи свой разум к сомнению, а сердце к терпимости». Если ты, Миша, этого не поймешь и не пересмотришь свои взгляды на действительность и окружающих тебя людей, то плохо кончишь.

— Мы зачем сюда пришли — заниматься делом, или выслушивать твои глупости? — спросил Краснов.

— Нет, это уже патология, — развел руками Сережа, обведя присутствующих насмешливым взглядом. — Мои благородные порывы спасти этого человека натыкаются на глухую стену непонимания, даже озлобленности. Правы были древние инки, когда говорили, что горбатого — могила исправит. А потому, оставим тщетные попытки и перейдем к делу. — Он вернулся на место. — Прежде всего разрешите передать всем привет от вашего общего знакомого Андрея Говорова, с которым я имел удовольствие ни далее, как вчера разговаривать по телефону.

— Как он там?! — заинтересованно спросил Михаил Дмитриевич, улыбаясь.

— Этот крутой парнишка на новом поприще делает поразительные успехи и уже успел получить благодарность от нового руководства.

— Здорово! — не выдержав, воскликнул Роман Шилов, светясь гордостью за своего друга.

— Да, — согласился с ним Сережа. — Недавние газетные публикации о сделке его патрона Танина с американской компанией «Боинг» — его рук дело. Он также сообщает, что за организацией Высшего экономического совета, который имел честь представлять на сибирской земле небезызвестный вам Кудрявцев, стоит известный олигарх Виктор Сосновский. Кстати, фиома Танина входит в финансовую империю Сосновского. Следовательно, за всем, что происходит сейчас в нашем городе, стоит также он. Этот серый «кардинал» обладает исключительным влиянием на президента и его администрацию. Это, естественно, не может нравиться остальным финансовым воротилам, а потому в их лагере произошел раскол. Результаты этого должны скоро сказаться. Наша задача — использовать это противостояние, чтобы сыграть свою партию.

— Круто, — сказал Рокотов.

— А иначе нельзя, господин подполковник. С крутыми и бороться надо по крутому. В открытом противостоянии мы заранее обречены на неудачу, что, кстати, мы уже проходили. А теперь я хотел бы послушать Сергея Петровича о том, что сделано по информации нашего нового агента Афанасия Ступы. Мы вас слушаем, господин подполковник.

Колесов встал, одернул китель, откашлялся.

— Значит так. Нами установлены те, с кем Ступа поддерживал постоянную связь. Это заместитель директора охранной фирмы «Законность» Владимир Степанович Обушков и начальник претензионного отдела этой фирмы Юрий Сергеевич Мотыль. Есть основания полагать, что именно эти двое организовали убийства капитана ФСБ Полунина, воровского авторитета Безбородова и покушение на Бесбородова. В настоящее время их разработка продолжается. Телефон сотовой связи, по которому Ступа связывался с боссом, зарегестрирован на имя Людмилы Яковлевны Верхорученко.