Честное пионерское! Часть 4 (СИ) - Федин Андрей. Страница 44

Я преспокойно топтался в фойе Дворца спорта. Никуда не спешил: знал, что тренировка у Вовчика будет длиться не меньше часа. Приготовления к встрече с Рудиком Веселовским я завершил. Теперь ждал, когда у «Ленинского» соберутся самбисты из верховцевской «третьей» группы, что бы привести в действие мой основной план по спасению Вовчика. А «амуницию» для плана «Б» я сегодня с самого утра носил в школьной сумке (ещё дома вставил в «Вальтер» магазин, завернул пистолет в ткань, но красную ленту спрятал в ящик письменного стола). За окнами уже темнело. Я помнил, что на Вовчика нападут после захода солнца (при свете фонарей). Но всё же изредка посматривал на улицу — будто окутывавший кусты и деревья мрак, подобно таймеру, отсчитывал время до окончания занятий у боксёров.

«Ту самую» ёлку я увидел рядом с тротуаром ещё вчера. Она торчала из высокого сугроба в сотне метров от Дворца спорта — в точности, как в моём прошлогоднем «видении». Я нарочно вчера повёл Зою Каховскую на занятия по самбо не прямым путём, а словно мы шли к «Ленинскому» со стороны дома Сомовых. Давно уже выведал, по какой дороге Вовчик трижды в неделю шагал на тренировку по боксу и обратно. И мысленно наметил на его маршруте места, где «правильно» бы смотрелась ёлка. Потому и заметил её. Тут же отыскал взглядом место, где рыжего боксёра в моём «видении» повалили на тротуар. Нашёл я и сугроб, из которого Веселовский достанет ледышку — там лежало с десяток похожих (я вчера вечером не поленился — вернулся на это место, когда проводил Зою, зашвырнул ледышки подальше: к деревьям).

Я много раз прокручивал в голове сценарий спасения Вовчика. Давно нарисовал в уме цепочку событий, что привели к увиденному мной во время «приступа» результату («нежелательному»). Неоднократно прикидывал, как её изменю. Мысленно представлял инструменты, доступные мне для получения «правильного решения проблемы». Определял, какие ещё мои действия повлияли бы на ожидаемые девятого января события. Представлял варианты развития тех событий: их вероятные отклонения от «стандартного хода» в зависимости от моих действий. Пришёл к выводу, что идеальным вариантом стало бы решение конфликта путём переговоров. Вот только вероятность такого исхода встречи с шайкой Шпуни едва ли не напрямую зависела от количества воспитанников Дениса Петровича Верховцева, что откликнутся на мой вчерашний призыв.

Мы с Зоей покинули Дворец спорта, когда стрелки настенных часов известили: до назначенного самбистам времени встречи осталась четверть часа. Мы вышли из «Ленинского» через парадную дверь, вдохнули морозный воздух (к вечеру похолодало). Каховская сегодня надела свою старую красную куртку (сказала Елизавете Павловне, что мы будем кататься с горки). Мне она заявила, что в новой куртке ей «неудобно драться». Я ещё во дворе пятиэтажки, где жили Сомовы, узнал: Зоя всерьёз рассчитывала сегодня «биться со шпаной». И рассуждала об этом, будто об очередной тренировке. Вот только я приготовил для Каховской иную роль (и только в запасном плане). Но до поры до времени настроенной на поединок с «хулиганами» девочке об этом не рассказывал: надеялся всё же, что мой план «Б» не понадобится.

— И где они все? — спросила Зоя.

Девочка остановилась в паре шагов от центрального входа во Дворец спорта, повертела головой. Мы никого не увидели около ступеней — там, где надеялись встретить парней из «третьей» группы. Улица выглядела безлюдной. Вечерние занятия пока не завершились — поток спортсменов хлынет из здания примерно через полчаса. А те дети, которые отзанимались, давно разбежались по домам: зимой школьники редко задерживались у входа в «Ленинский» (сейчас тут было холодно и темно). Никого не заметил я и на освещённых фонарями островках, которые отыскал взглядом на очерченных заснеженными кустами и высокими сугробами аллеях. Зоя дёрнула плечами, развела руки. Взглянула на меня — будто бы виновато. Резкий порыв ветра стряхнул с козырька над входом снежинки — посеребрил ими плечи и шапку Каховской.

— Света и Лера говорили, что тоже придут, — сказала Зоя. — Я звонила им сегодня, напоминала…

Я поправил на плече лямку сумки. Подошёл к девочке. Мне вдруг почудилось, что моя ноша потяжелела. Я расстегнул молнию, сунул в сумку руку. Нащупал свёрток с пистолетом.

— Времени ещё полно, — сказал я. — Подождём.

Больше получаса мы с Зоей простояли на углу здания. Из дверей «Ленинского» всё чаще выходили дети. Юные спортсмены разрывали вечернюю тишину громкими голосами. И будто стаи мальков, шустро разбегались по сторонам. Одни спешили к многоэтажным домам, что виднелись за деревьями маленького сквера. Другие торопливо шагали в направлении проезжей части: к автобусной остановке. В компании с другими самбистами (из младшей группы) спустились по ступеням Паша Солнцев и Валера Кругликов (в этот раз они нас не увидели). То здесь, то там я замечал на освещённых фонарями пятачках детские фигуры — вот только те двигались не в нашу сторону. Но никого из «третьих» рядом с Дворцом спорта я пока не заметил. Всё чаще посматривал на часы. Парни опаздывали: на двадцать минут.

— Где же они? — плаксивым голосом уже не в первый раз спросила Каховская. — Почему никого нет? Ведь не могли же они позабыть или опоздать все сразу?

Девочка дёрнула меня за рукав, будто потребовала объяснений.

Но «объяснений» у меня пока не нашлось.

— Не знаю, — сказал я.

Я предполагал, что на мой зов явятся не все: кого-то не отпустят с «дня рождения сестры», кого-то родители оставят дома «залечивать рёбра», кто-то отправится «в кино». Но был уверен, что придут Слава Дейнеко и Олег Васильев (не сомневался в этом). Рассчитывал, что прибежит и Эдик Ковальски (если его не привяжут к больничной койке). Зотову и Кравец я не хотел бы застать здесь сегодня: считал, что подобные «дела» не для девочек. Однако к «Ленинскому» не подошли и они, хотя Каховская клялась, что договорилась с подружками о встрече. «А вот это уже фигово», — всплыли в моей памяти слова Лежика. Я вдруг заподозрил в них иной смысл — не тот, что обнаружил в этой фразе вчера. И выражение Васильева «кореш мой… бывший» тоже заиграло вдруг в моём воображении иными, не «вчерашними» красками.

Точку в своих размышлениях я поставил, когда увидел Вовчика. Рыжий вышел из Дворца спорта вместе с дюжиной других мальчишек его возраста. Парни спустились по ступеням, около минуты оглашали окрестности громкими возгласами, обменялись рукопожатиями. Шумной гурьбой направились в сторону проезжей части — все, кроме Вовчика и двух мальчишек. Ражий во главе своего маленького отряда пересёк площадь перед «Ленинским». Но около аллей и эта троица разделилась. Мой конопатый приятель свернул в направлении своего дома и оставленной неизвестными людьми в сугробе лысоватой ёлки. От угла Дворца спорта я не видел, поджидали ли Вовчика около сугроба с ёлкой Шпуня и его компания. Но не сомневался: Рудик Веселовский со своими «корешами» уже готовился к встрече с рыжим боксёром.

— Ладно, — пробормотал я.

Спрятал в карман варежки. Расстегнул пуговицу на пальто. Достал из-за пазухи медицинские перчатки (хранил их там уже несколько часов: боялся, что они «задубеют» на морозе).

— Зачем тебе эти штуки? — спросила Зоя.

Она смотрела, как я совел пальцы в перчатки.

— Запускаю план «Б», — сообщил я.

Перчатки натянул, но с превеликим трудом. Мои пальцы едва гнулись: то ли от холода, то ли от волнения. Живот вдруг затянул тихую тревожную песню, будто я внезапно проголодался.

— План «Б»? — переспросила Каховская.

Она стряхнула иней с ресниц.

— Ага, план «Б», — повторил я.

Достал из сумки свёрток. Мне всё ещё казалось, что спрятанный под тёмной тканью «Вальтер» тяжелее того, из которого я убивал людей в своих «видениях». Хотя понимал: держу в руках то же самое оружие.

— Что это? — сказала Зоя.

— Это он и есть: мой запасной план, — ответил я.

Сердце пропустило удар, когда я прикоснулся к холодной рукояти. Но картинки перед глазами не погрузилась во тьму: перчатка уберегла меня от нового «приступа». Я убрал скомканную ткань, передёрнул затвор.