Я хочу быть тобой (СИ) - Дюжева Маргарита. Страница 43

— Мил?

— Ее шмотье на улице.

— Понял, — раздалось после секундной задержки, — Я сейчас…

— До свидания, Вадим, — скидываю звонок. Нет сил слушать его голос. Он лишает меня кислорода.

Зайкины вопли становятся громче. Кажется, бедняжка возмущается тем, что ее сумочка улетела в окно. Плевать.

Отодвинув в сторону занавеску, я как робот наблюдаю за тем, как племянница ползает по кустам в поисках своего барахла. Когда сумка оказывается у нее в руках, Зайка выпрямляется и наши взгляды сталкиваются. Мой мертвый и ее полный обиды.

Она что действительно рассчитывала на сочувствие? На то, что поглажу ее по головке? Пожалею, что сюрприз для моего мужа не удался? Серьезно?

Задергиваю штору, но не могу себя заставить отойти от окна. Сквозь полупрозрачную ткань наблюдаю за тем, как разнесчастная Зоя садится в машину. Вадим подходит к водительской двери и, уже взявшись за ручку, оглядывается на дом. Взглядом ищет меня в окнах, но я отступаю глубже в тень. Прячусь, иначе не выжить, иначе рассыплюсь в хлам, сломаю прямо здесь и сейчас.

Он садится за руль и выводит автомобиль со двора, а я смотрю, как они уезжают и пытаюсь не сдохнуть.

Глава 20

Меня трясет так, что зуб на зуб не попадает.

Я не могу поверить в то, что охреневшая в край тетка просто взяла и вышвырнула меня из дома. Будто я какая-то приблудная дворняжка! Аллё, блин! А ничего что мы родня? И с родней себя так не ведут? Тем более я сказала, что потеряла ребенка. В такой ситуации вообще-то покой нужен и уход, а она как тварь себя повела. Еще, чего доброго, квартиру перестанет снимать. С нее ведь станется. Сука бесчувственная!

Опозорилась из-за нее перед соседями. Как я потом буду смотреть им в глаза? После того, как они видели, что меня за шкирку выкинули на улицу? Уродина, блин!

Радует одно. С Вадимом они разругались. И он поехал со мной, а не остался со своей дурой-женой, а это что-то да значит.

— Вадим, — жалобно зову его.

У него нервно дергается щека и пальцы так крепко сжимают руль, что костяшки белеют.

— Ты прости меня так вышло. Но я не знала куда идти. У меня в этом городе больше никого нет. Я совсем одна…

Ну же! Хватит молчать! Скажи что-нибудь! Пожури меня за то, что поставила в сложную ситуацию, а потом пожалей. Мне же плохо! Ты же чувствуешь это!

— После врача так страшно было. И больно. Это большое горе, вот так, потерять, — обреченно шмыгаю носом, и снова в ответ тишина, — ты не представляешь.

Его молчание меня убивает. Я хочу контакта, поддержки, хочу наконец столкнуть наши отношения с той мертвой точки, на которой они застопорились. Две недели уже прошли с того момента, как мы были вместе, а ничего не изменилось, не продвинулось ни на шаг.

Впервые я жалею, что мне сняли квартиру так близко. Мы доезжаем до моего дома за считанные минуты, и когда машина тормозит возле подъезда, я с удручающей ясностью понимаю, что у Зотова нет планов ни поддерживать меня, ни тем более заходить в гости.

— Вадим, — шепчу, едва скрывая разочарование, — ну скажи хоть что-нибудь. Ты же видишь, как мне плохо. Пожалуйста, не надо мучать меня еще больше.

Не выпуская из рук руль, он медленно оборачивается, и жесткий взгляд намертво прибивает меня к спинке сиденья. В нем вообще нет отклика! Сплошная сталь и холод.

— Вадим, — губы предательски дрожат. Я действительно готова расплакаться прямо здесь, перед ним. Пусть видит. Пусть знает…

— В какой клинике это произошло?

Вопрос застает меня врасплох. Я совсем не это хотела от него услышать, поэтому бездарно теряюсь и начинаю мямлить:

— Я… эээ… Какая разница?

— Большая. Если это был мой ребенок, то я имею право знать подробности, — взгляд прямой, в упор, — как думаешь?

— Да…конечно. Но там тебе не скажут ничего нового.

— Не важно. Адрес и имя врача.

У меня пересыхает во рту. На хрена ему эта информация?!

— Ты не веришь мне? — недоверчиво спрашиваю у мужчины своей мечты, — думаешь, что я обманываю?!

Слезы сами бегут по щекам, и он равнодушно за этим наблюдает.

— Я разве в чем-то сегодня соврала? Все четно рассказала!

— Это точно, — сквозь зубы цедит Зотов, — не придерешься. Все по полочкам разложила.

— Почему тогда ты мне не веришь? Зачем тебе эта клиника?

— Чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Я не могу понять, что у него на уме, не вижу ни одной эмоции, не понимаю. Его ледяное спокойствие выбивает опору из-под ног. Мне нужно выиграть немного времени, чтобы сообразить, как вести себя дальше:

— Хорошо. Только у меня стресс, и все как в тумане. Сейчас приду домой и скину тебе адрес. Договорились?

— Без проблем, — легко соглашается Зотов, и у меня снова щемит в груди от дурных предчувствий.

Что он задумал? Почему он ни слова не сказал мне в упрек? Я же его с Милой поссорила, он должен был хоть немного разозлиться, но вместо этого выглядел, как обломок древнего айсберга. Ни одного чувства на поверхности, маска, за которой может скрываться все, что угодно.

— Я пойду? — спрашиваю, откровенно надеясь, что он поможет — распахнет передо мной дверь, подаст руку, а еще лучше бережно обнимет и доведет до дома. Но он даже с места не двигается. Только кивает:

— Иди.

Да как так-то? Он не понимает, что девушке, попавшей в такую ситуацию, нужна помощь и забота? Или обратно к Миле рвется? От этой мысли становится так обидно, что я снова начинаю реветь.

— Если бы ты только знал, как мне плохо. У меня внутри такая пустота, что больно дышать…

— Прими обезболивающего, — скупо советует он и отворачивается, давая понять, что разговор окончен.

Я со стоном выбираюсь из машины и плетусь к подъезду. Чувствую себя раздавленной, оплеванной, несчастной. Особенно когда слышу за спиной визг шин по асфальту и рев мотора.

Почему он такой равнодушный? Я не понимаю!

Хотя нет. Прекрасно понимаю. Это все из-за Милы! Все только из-за нее, она как кость поперек горла и мешается на каждом шагу. И его против меня настраивает!

Чего он привязался к клинике, в которой я была. Зачем?

Мне до одури обидно. И за то, что Мила выкинула из дома, и за вопросы, которые задает Вадим.

Чего они на меня взъелись? Разве можно так человека прессовать? Я вообще-то еще маленькая! Школу только окончила, жить только начинаю, а они меня пинают, не жалея!

Мне трудно держать все это в себе. Хочется поделиться хоть с кем-то. Хоть с той же Ольгой, пусть она и дура непроходимая.

Хочу ей позвонить. Роюсь в сумке, пытаясь найти телефон… и не нахожу его.

Его нет!

…Он либо остался у Милы дома, на тумбочке в прихожей, либо выпал, когда эта сука выкинула мою сумку в окно.

— Ой, мамочка, — зажимаю себе рот рукой, а от страха сердце становится таким огромным, что еще немного и проломит грудную клетку.

А что, если тетка возьмет его в руки? Что если поймет, что это тот самый смартфон, который у нее украли?

От паники кружится голова и волной поднимается тошнота.

С одной стороны мобильник, с другой неоправданно спокойный Вадим со странными вопросами! Они окружают меня! Загоняют в ловушку!

Впервые за время пребывания в городе, я испытываю дикий ужас от того, что меня могут разоблачить. Мчусь в комнату, хватаю сумку, с которой приехала, и без разбора кидаю туда какие-то шмотки.

Я непременно придумаю, как выкрутиться из этой ситуации, а пока надо бежать!

Это просто какой-то гребаный звездец.

Будто сорвало в машине тормоза и несет на бетонную стену. Еще немного и расхреначит со всего маху.

Эта Зайка… Откуда она вообще свалилась на мою голову? Да и свалилась ли вообще? После ее сегодняшнего появления у меня на работе с бредовым желанием поговорить и еще более бредовым желанием позавтракать вместе, появилось стойкое ощущение, что меня где-то пытаются поиметь. Причем сильно и без зазрения совести.