Факультет Романтики. Ромфак (СИ) - Тигрис Кира. Страница 8

– Ты че, малой, с сосны рухнул?! – перебила я, не желая слушать такую околесицу. Вроде бы пацан был еще слишком молод, чтобы быть настолько пьяным. Проклятые тиктокеры со своими глупыми прикольчиками! Я отвернулась и… тут мой нахмуренный взор упал на знакомую фигуру, которая сейчас неподвижно валялась на рельсах. Над ней склонилась пара неприятно знакомых парней. Дружки Косты! О, как же я сейчас была не рада их видеть! Оба в черных кожаных куртках и клевых шлемах, их дорогие спортивные мотоциклы стояли неподалеку. Белобрысый Доминик вытащил телефон и… уже позировал рядом с моим телом.

– Ах ты говнюк! – закричала я, кидаясь с кулаками на нахала. Потом разберусь, что происходит, а пока… с правой руки я заехала ему по носу, а левой – в челюсть, затем опять правой и левой… Но что это? Парень как ухмылялся, так и ухмыляется. Мои кулаки прошли сквозь его лицо, словно густой туман. И что самое обидное – он совершенно не заметил моего присутствия!

Я медленно обернулась на хмыкнувшего демоненка. Как он сказал, его зовут? Люциморт, кажется…

– Добро пожаловать в мир духов! Теперь ты – призрак! Душа, которая покинула твое тело, сделав его легче на двадцать один грамм. С закатом твое сердце перестало биться, теперь ты не чувствуешь боли, холода и голода. Теперь тебя никто не видит и не слышит, как сильно бы ты не кричала, – ухмыляясь, произнес мальчишка, блестя своими черными глазами. Для него все происходящее было лишь игрой, забавой, которую он повторял из века в век, являясь в мир смертных за понравившимися ему душами. Ловкими руками с длинными музыкальными пальцами и черными острыми ногтями, Люциморт достал из бездонных складок своего плаща и показал мне старый пожелтевший свиток с нацарапанными на нем именами. Самое верхнее было криво перечеркнуто. Я его тут же узнала, еще толком не прочитав, «Антонина Эванс». Это словосочетание я слышала уже семнадцать лет подряд. Следом за ним шло знакомое «Леон Норгенштерн», еще пока не перечеркнутое, но кроваво красная линия уже начала постепенно проявляться, вот-вот грозясь оставить без тела еще одну молодую душу.

Я невольно отпрянула на пару шагов назад, собираясь снова по старой привычке кинуться наутек.

– Настоятельно рекомендую тебе смириться и подчиниться, – нетерпеливо процедил сквозь острые клыки демон, сверля меня своими черными, как ночь, глазами. В руках он сжимал тонкую, еле заметную серебристую нить, которая тянулась по воздуху, словно крепкая блестящая леска с крючком… прямо к моему сердцу. Он слегка дернул за нить и я, будто невесомый воздушный шарик, послушно приблизилась к нему на пару метров. – Мы навсегда уходим из мира смертных. Прощайся, иди за мной и не оборачивайся.

– Стой! Не смей ее так быстро отсюда забирать! – разорвал тишину гневный мальчишечий голос. Он показался мне тоже очень знакомым. Где-то уже я слышала этот юный дискант.

В этот раз обернулась не только одна я, но и демон тоже. Сверкая слезами в голубых, чистых, как небо, глазах, на нас гневно смотрел мой давно позабытый златовласый Купидон со вскинутым заряженным луком.

– Да у нее и жизни не было нормальной на Земле! Ни родни, ни друзей! – продолжал Джонас, его пухлые детские губы дрожали, а по щекам катились крокодильи слезы. – Она не знала материнского тепла, никогда не видела отца! У нее нет родного дома, даже уголка, который можно было бы назвать своим! Если остальные смертные могут сосчитать, сколько у них было в жизни счастливых дней или даже лет, то ей даже сложно вспомнить хотя бы свои счастливые минуты!

Люциморт покачал своей черной нечесаной головой и хмыкнул:

– Так стреляй же в меня, голубок! Чего же ты медлишь? Заставь меня влюбиться! В прошлый раз, когда твоя стрела застряла в темном сердце Аида, то появился я! Да-да, по твоей вине мой батя влюбился, и они с матерью сделали меня! Интересно, какие развлечения будут в Тартаре в этот раз?

Скаля свои вампирские клыки, Люциморт подошел так близко к Купидону, что острие тонкой золотой стрелы уперлось прямо в его. В том самом месте, где золотой наконечник едва коснулся иссиня-черного плаща, от толстой ткани, как от раскаленных углей, вверх с шипением потянулась легкая струйка серого дыма. Они столкнулись, две вечных противоположности – свет и тьма, добро и зло, любовь и смерть…

– Не подходи ближе! – прошептал Купидон, закрывая глаза, если он сейчас выстрелит, то, согласно законам вселенной, Люциморт влюбится в первую девушку, которую увидит, то есть – в Антонину. И еще не ясно, что окажется хуже для девчонки – любовь демона или же смерть?

Но мне было не до этого, я не могла спокойно стоять и рассуждать о своей судьбе своей бессмертной души, видя, как двое дружков Косты глумятся над моим смертным телом.

– Пошли в жопу отсюда, козлы! Фу! Сгиньте в туман! – орала я, прыгая возле своего переломанного безжизненного тела и пытаясь отогнать от него проклятых байкеров, что кружились возле, как огромные черные стервятники. Но увы, все мои усилия были абсолютно напрасны! Ни Дилан, ни Доминик совершенно не замечали моих кулаков, барабанящих по их тупым ехидным рожам. Вдруг, откуда-то сверху сквозь меня пролетела сосновая шишка и угодила прямо в лоб одному из парней, затем еще одна – в висок его рыжему дружку. Я задрала голову: на старой высокий сосне сидела… та самая бесхвостая белка и метко «стреляла» по байкерам шишками. Самое время! Эти уроды уже принялись всерьез глумиться над моим беспомощным телом. В отчаянии, я обернулась к паре своих крылатых мальчишек – единственным в этом мире, кто мог меня видеть. – Да помогите мне с ними справиться! Он сейчас наступит мне на лицо!

– Просто забудь про свое тело, смертная! Ты потеряла эту оболочку навсегда! – ответил Люциморт без эмоций, словно говорил не о моем потерянном теле, а о выброшенном фантике от мороженного. – Его нужно было кормить и лелеять, пока ты была жива. Побольше есть, подольше спать, получше одевать. Теперь уже поздно. Жить нужно было здесь и сейчас, не жалея о вчерашнем и не откладывая все на будущее. Прощайся с этим миром, сегодня ты видела свой последний закат! Вы, смертные, не дорожите ни одной минутой своей короткой жизни, пока та не станет завершающей!

Что-о-о?! Вот и все? Вот так все для меня закончится? Резко и неожиданно? У меня не будет ни диплома, ни престижной работы, ни капучино с кексом, ни закатов, ни рассветов, ни… да я даже Косте не успею съездить последний раз по его нахальной роже!

Я глотала сырой ночной воздух, открывая и закрывая рот, как рыба на суше, переводя ошарашенный взгляд с демона на Купидона и обратно. Какие же они все-таки разные! Джонас – полный солнца и жизненной энергии, с искренними голубыми глазами, улыбчивый, загорелый и златовласый, в белоснежной греческой тоге с ослепительно-белыми крыльями за спиной. Мальчишка-купидон словно сам излучал тепло и свет, как то великое чувство, вестником которого он являлся! Второй же парнишка выглядел года на три-четыре постарше, он был уже настоящим подростком обладал аристократически бледным лицом с острыми скулами и пугающими черными глазами. Длинные нестриженные пряди темных волос, казалось, были чернее мыслей своего хозяина. Парень постоянно кутался в толстый плащ с глубоким капюшоном, который берег его не от холода, а, наоборот, от человеческого тепла и лучей солнца. За спиной Люциморта темнели большие перепончатые крылья, такие же черные и страшные, как и сам он.

Голубоглазый Купидон опустил свой золотой лук, беспомощно переводя взгляд с меня на мое же тело, что лежало на рельсах. Демон, наоборот, победоносно самодовольно усмехался, в его больших черных глазах вспыхнул недобрый красноватый огонек.

– Хватит мямлить, смертная! – недовольно хмыкнул он, небрежно дернув за тонкую серебристую нить, что тянулась к моему сердцу. И послушно, словно рыбка на крючке, я снова оказалась рядом с ним. – Не дергайся! Я открываю портал в Тартар.

– Это куда? – пробормотала я.

– Это прямо в ад, глупая!

– Но… а в рай никак нельзя уже, да?